Пу́блий Верги́лий Маро́н (лат.Publius Vergilius Maro) часто просто Вергилий (15 октября 70 близ Мантуи — 21 сентября 19 до н. э.) — знаменитый древнеримский поэт. Его главные сочинения — цикл стихов «Буколики», поэмы «Георгики» и «Энеида».
Гомер и Вергилий! С каким же трепетом священным
Привлекают звуками чистыми мира вниманье! <…>
А ведь эти гигантские души так же изумлены,
Как и всё остальное племя людское!
Homer and Virgil! with what sacred awe,
Do those mere sounds the world's attention draw! <…>
So these gigantic souls, amaz'd, we find
As much above the rest of human kind.
— Джон Шеффилд, «Эссе о поэзии» (Essay on Poetry), 1723
Сошествием Орфея в Тартар завершается последняя книга «Георгик», сошествие Энея занимает всю шестую книгу «Энеиды». <…>
Непонятная в своём пророческом стиле эклога IV «Буколик», подробно изложенная в эклоге VII церемония волшебства, неоднократное упоминание Кумской сивиллы и схождения в загробный мир, описанный с такой ощутимой конкретностью, — всё это овеяло образ Вергилия таинственностью, перед которой опасливо трепетали и благоговейно изумлялись. Уже начиная с времени самого Августа, более чем на тридцать лет пережившего своего поэта, Вергилий стал приобретать легендарные черты, всё более отдалявшие подлинный его облик. Суеверному простолюдину он стал представляться чародеем, описанные им заклинания или посещения обители умерших принимались за личный опыт. Всегда отличавшийся примитивным суеверием Неаполь особенно усердствовал в нагромождении на память Вергилия умственного хлама. <…>
Гению Данте суждено было перекинуть мост между античностью и миром молодой, обновляющейся Европы. «Анима кортэзэ»[2] мантуанского лебедя нашла родственную душу в авторе «Божественной комедии». Вергилий стал провожатым Данте по загробному миру. Так, по выходе из легенд суеверья, новая Европа создала свой миф о Вергилии.[3]
Когда чахоточный отец Немного тощей Энеиды
Пускался в море наконец,
Ему Гораций, умный льстец,
Прислал торжественную оду,
Где другу Августов певец
Сулил хорошую погоду.