Исаа́к Нью́тон[К 1] (англ.Isaac Newton, 4 января 1643 [25 декабря 1642] — 31 [20] марта 1727) — английский физик, математик, астроном, один из создателей классической физики; также занимался химией, алхимией, теологией. Его magnum opus — трактат «Математические начала натуральной философии» 1686 года, в котором он изложил закон всемирного тяготения и три закона механики, ставших основой классической механики. Будучи с 1699 года управляющим Монетного двора, значительно содействовал проводимой денежной реформе.
У кислот имеется большая притягательная сила, и в этом состоит их действенность. <…> Природа их средняя между водой и телами, и они притягивают то и другое. Вследствие притягательной силы своей они собираются вокруг частиц тел, как каменных, так и металлических. <…> Посредством силы притяжения кислоты разрушают тела, двигают жидкость и возбуждают тепло, разделяя при сём некоторые частицы настолько, что они превращаются в воздух и создают пузырьки. В этом состоит основа растворения и брожения…[1]:гл.11[2]:ч.VII
— «О природе кислот» (De natura acidorum), 1692 [1710]
… я начал думать о тяготении, простирающемся до орбиты Луны, и нашёл, как оценить силу, с которой шар, вращающийся внутри сферы, давит на поверхность этой сферы. Из правила Кеплера о том, что периоды планет находятся в полуторной пропорции к расстоянию от центров их орбит, я вывел, что силы, удерживающие планеты на их орбитах, должны быть в обратном отношении квадратов их расстояний от центров, вокруг коих они вращаются. Отсюда я сравнил силу, требующуюся для удержания Луны на её орбите, с силой тяжести на поверхности Земли и нашёл, что они почти отвечают друг другу. Всё это происходило в два чумных года, 1665 и 1666, ибо в это время я был в расцвете моих изобретательских сил и думал о математике и философии больше чем когда-либо после.[1]:гл.9
… задача естествоиспытателя — понять движение часов, хотя мы и не знаем, почему гиря опускается вниз.[3]
Так должно поступать, чтобы доводы наведения не уничтожались предположениями.[3]
… философы утверждают, что природа ничего не делает напрасно, а было бы напрасным совершать многим то, что может быть сделано меньшим. Природа проста и не роскошествует излишними причинами вещей.[3]
Чудеса называются так не потому, что они творятся богом, но потому, что они случаются редко, и поэтому удивительны. Если бы они происходили постоянно по определённым законам природы вещей, то они перестали бы казаться удивительными и чудесными и могли бы рассматриваться в философии как часть явлений природы (несмотря на то, что они суть следствие законов природы, наложенных на природу силою бога), хотя бы причина их и оставалась нам не известной.[1]:гл.15
— заметка
Джон Кондуитт: Не можете ли Вы вспомнить, как изготавливали Ваш телескоп? Ньютон: Я сделал его сам. Кондуитт: Где же Вы взяли инструменты для этого? Ньютон: Я сделал их сам… (смеясь)… если бы я ждал, что кто-то сделает за меня инструменты или ещё что-нибудь, я бы ничего не создал.[2]:ч.V — 1720-е
Все нации, прежде чем они начали вести точный учёт времени, были склонны возвеличивать свою древность. Эта склонность увеличилась ещё больше в результате состязания между нациями.[2]:ч.X
Не знаю, кем я кажусь миру, но себе я кажусь мальчиком, который, играя на морском берегу, нашёл несколько камешков поглаже и раковин попестрее, чем удавалось другим, в то время как неизмеримый океан истины расстилался неисследованным перед моим взором.[К 2]
I do not know what I may appear to the world, but to myself I seem to have been only like a boy playing on the sea-shore, and diverting myself in now and then finding a smoother pebble or a prettier shell than ordinary, whilst the great ocean of truth lay all undiscovered before me.[5]
Инструмент, который я сделал, был не более 6 дюймов в длину, с апертурой чуть больше дюйма и плоско-выпуклым очковым стеклом толщиной от 1/6 до 1/7 дюйма. И таким образом он увеличивает примерно в 40 раз по диаметру с достаточной чёткостью. Это лучше, чем у шестифутовой трубы. Однако из-за плохих материалов, из-за отсутствия должной полировки он не даёт такого отчётливого изображения, как шестифутовая труба. Думаю, что с его помощью можно открыть столько же, сколько с помощью трёх- или четырёхфутовой трубы, особенно если объекты светящиеся. Я видел с помощью её Юпитер, резкий, круглый, и его спутников, и серп Венеры. <…> я не сомневаюсь, что в своё время этим методом могут быть сделаны и шестифутовые трубы, которые будут действовать, как действовали бы шестидесяти- или стофутовые трубы, сделанные обычным путём. <…> И это, каким бы это утверждение ни показалось парадоксальным, является необходимым следствием экспериментов, которые я проделал и которые касаются природы света.[2]:ч.V
— неизвестному, 1669—71
… я не вижу ничего желательного в славе, даже если бы я был способен заслужить её. Это, возможно, увеличило бы число моих знакомых, но это как раз то, чего я больше всего стараюсь избегать.[2]:ч.IV
Сэр, читая Ваше письмо, я был удивлён, увидев, как много внимания и заботы отдаётся в нём тому, чтобы обеспечить мне собственность на моё изобретение[К 3], чему я до сих пор придавал так мало значения. И поскольку Королевскому обществу угодно считать, что оно достойно поддержки, я должен известить, что это потребует гораздо больше усилий от него, чем от меня, поскольку я, не желая сообщать о нём, мог оставить это изобретение в моём личном владении ещё в течение многих лет.[2]
Гипотезы могут быть полезны лишь при объяснении свойств вещей, но нет необходимости взваливать на них обязанности определять эти свойства вне пределов, выявленных экспериментом. Ибо, если бы можно было с помощью гипотез судить об истине и реальности вещей, то мне непонятно, как могла бы быть достигнута какая-либо определённость в любой науке; ведь можно изобрести множество гипотез, объясняющих любые новые трудности. <…> в практике термин «гипотеза» часто присваивается всему тому, что объяснено в философии…[2]:ч.V
То, что сделал Декарт, было хорошим шагом. Вы многое добавили к нему в некоторых отношениях, и особенно, сделав предметом [натур]философского рассмотрения цвета тонких плёнок, особенно там, где речь идёт о рассмотрении цветов тонких плёнок. Если я видел дальше [других], то потому, что стоял на плечах гигантов.[2][8][К 4]
What Des-Cartes did was a good step. You have added much several ways, & especially in taking the colours of thin plates into philosophical consideration. If I have seen further it is by standing on the sholders of Giants.[6][7]
Я прибавлю догадку <…> о причине тяжести. Для сего я предполагаю эфир состоящим из частей, непрерывно отличающихся одна от другой по тонкости. В порах тел меньше грубого эфира, чем тонкого, по сравнению с открытым пространством. Следовательно, в большом теле Земли значительно меньше грубого эфира, чем тонкого, по сравнению с воздушными областями. Грубый эфир воздуха действует на верхние области Земли, а тонкий эфир Земли на нижние области воздуха таким образом, что от верхних слоёв воздуха к Земле и от поверхности Земли: к её центру эфир становится всё тоньше и тоньше.
Вообразите теперь какое-нибудь тело висящим в воздухе или лежащим на Земле. Поскольку, по гипотезе, эфир грубее её в порах тела наверху, чем в нижних частях, и грубый эфир менее способен находиться в своих порах, чем тонкий в своих, то он будет выходить и давать путь тонкому эфиру снизу, что не может происходить, если только тело не будет опускаться, освобождая место для выхода грубого эфира.[1]:гл.8[К 5]
… я очень недолго глядел правым глазом на Солнце в зеркале, а затем направил глаза в тёмный угол, моргая при этом, чтобы наблюдать, получаются ли образ и цветные круги, его окружающие. <…> Это я повторил второй и третий раз. В третий раз, когда этот призрак света и окружающих цветов готов был совсем исчезнуть, я напряг своё воображение, чтобы рассмотреть их напоследок, и тогда увидел к изумлению, что образы начали возвращаться и понемногу стали столь же живыми и яркими, какими они были непосредственно после того, как я глядел на Солнце. <…>
Ещё более странным оказалось то, что хотя я глядел на Солнце только правым глазом, а не левым, однако мое воображение начинало создавать этот образ в моем левом глазу так же, как и в правом. <…> В течение немногих часов я довел мои глаза до того, что я уже не мог глядеть ни на какой яркий предмет ни тем, ни другим глазом без того, чтобы Солнце не появлялось передо мной, так что я уже не решался ни читать, ни писать. А поэтому для восстановления своего зрения я заперся на три дня в затемнённой комнате, использовав все средства, чтобы отвлечь своё воображение от Солнца. <…>
Воздерживаясь ещё в течение нескольких дней от смотрения на яркие предметы, я восстановил довольно хорошо свои глаза, хотя и не вполне, так как ещё в течение нескольких месяцев образ Солнца начинал возвращаться, как только я начинал размышлять об этом явлении, хотя бы я находился у себя в кровати в полночь с задёрнутыми шторами.[1]:гл.8
… я чрезвычайно расстроен запутанным, положением, в которое попал; все эти двенадцать месяцев я не только плохо ел и спал, но и не имел прежнего спокойствия и прежней связи мыслей. Я никогда не намеревался получить что-нибудь через Вас или по милости короля Якова, теперь я чувствую, что должен отделаться от знакомства с Вами и никогда впредь не видеть ни Вас, ни остальных своих друзей, если только я смогу потихоньку от них ускользнуть. Прошу прощения за то, что сказал, что не хочу более видеть Вас, и остаюсь Вашим смиреннейшим и покорнейшим слугою.[2]:ч.VII — см. запись Х. Гюйгенса в дневнике 29 мая 1694
… если опять пойдут разговоры о предложении занять мне <…> место в Монетном дворе, прошу их пресекать: уведомите Ваших друзей о том, что я не желаю никакой должности на Монетном дворе…[2]:ч.VIII
Я слышал случайно об одном предназначенном к печати Вашем письме к Уоллису, в котором Вы пишете о моих работах по теории Луны. Я был обеспокоен тем, что публично сообщается о вещи, которая, может быть, никогда не созреет для публики и относительно которой я, может быть, никогда не выпущу никакой работы. Я не люблю печататься при всяком случае и тем более входить в споры о математических предметах с посторонними лицами: мне неприятно также возможное подозрение граждан, что я трачу время, которое должен посвящать королевским делам, на другие предметы.[1]:гл.14
Тот, кто копается в глубоких шахтах знания, должен, как и всякий землекоп, время от времени подниматься на поверхность и подышать чистым воздухом. В одном из таких промежутков я и пишу Вам теперь, друг мой.[1]:гл.16
Гений есть терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении.[11] — достоверно употреблено не позже 1790, когда Эро де Сешель атрибутировал её Жоржу Бюффону (подробнее см. в его статье)
↑2 января 1672 тот писал: «… необходимо предпринять некоторые шаги, чтобы защитить это изобретение от узурпации иностранцев…»[2]:ч.V.
↑1) Написано в ходе формального примирения после полемики, начатой статьями Ньютона «Письмо, содержащее новую теорию света и цветов» и «Одна гипотеза, объясняющая свойства света, изложенные в нескольких моих статьях». 2) Последнее предложение — ставший популярным парафраз известной метафоры, восходящей к Бернару Шартрскому, и потому она сама часто приписывается Ньютону[9][8]. 3) В. П. Карцев писал: «За всем этим внешним политесом стояли и булавочные уколы, и едкие замечания. Гук и Ньютон в принципе не могли примириться, имея на двоих всего одну научную истину. Во имя возможного примирения Ньютон покривил душой, признав большой вклад Гука в оптику. На самом деле он так отнюдь не считал, и в строках его знаменитого письма <…> можно увидеть скрытую издёвку. <…> Приглаживая образ Ньютона, многие позднейшие исследователи считали, что фраза <…> у Ньютона означает его уважение и благодарность по отношению к его предшественникам-гигантам. К сожалению, эта черта совершенно не свойственна Ньютону. В этом можно легко убедиться, открыв любую его работу. Если вникнуть в контекст переписки Ньютона и Гука тех времён, [то] фраза <…> в лучшем случае — двусмысленность. В худшем случае, который многим исследователям представляется наиболее вероятным, эта фраза — издевательская, учитывая малый рост горбуна Гука»[2]:ч.V (По мнению Г. А. Смирнова, Карцев здесь ярко проиллюстрировал, «что нуждается в разъяснении и уточнении буквально каждое, ставшее привычным мнение об этом глубоком и сложном человеке»[10]).
↑Концепция, близкая заполненному пространству Декарта, а иерархия «тонкостей» эфира сродни иерархии декартовских частиц. Впоследствии Ньютон отказался от такого эфира, оставив ему место только внутри тел и вблизи поверхности[1]:гл.8.
↑Johanna E. Tallman, Check Out a Librarian. Scarecrow Press, 1985, p. 120.
↑ 12Бернард Шартрский // Цитаты из всемирной истории. От древности до наших дней. Справочник / составитель К. В. Душенко. — М.: Эксмо, 2006.
↑Knowles E. The Oxford Dictionary of Quotations. Oxford, 2001, pp. 68-69, 543.
↑Смирнов Г. А. Ньютон, которого мы не знали // Техника — молодежи. — 1989. — № 1.
↑Н. Я. Хоромин (составитель). Энциклопедия мудрости. — Киев: книгоиздательство «Пантеон» О. Михайловскаго, 1918. — (переизд. — Энциклопедия мысли. — М.: Русская книга, 1994.)
Статья в Википедии
Произведения в Викитеке
Медиафайлы на Викискладе