Перейти к содержанию

Николай Иванович Гнедич

Материал из Викицитатника
(перенаправлено с «Николай Гнедич»)
Николай Гнедич
Статья в Википедии
Произведения в Викитеке
Медиафайлы на Викискладе

Никола́й Ива́нович Гне́дич (2 (13) февраля 1784—3 (15) февраля 1833) — русский поэт и переводчик. Наиболее известен переводом «Илиады» Гомера (1813—1829).

Цитаты

[править]
  •  

Басни Крылова доводят женщин до колик. В среду у Строгановых публичное чтение. Здесь кружатся головы: или это действия моды или афинская звезда взошла над нашею страною.[1]

  — письмо К. Н. Батюшкову конца апреля — начала мая 1811
  •  

Вы, милостивый государь, как близко знакомый с почтеннейшим автором, более, нежели кто-либо, знаете главнейшие черты жизни его, а как литератор, отличающийся тонкостию вкуса, более другого чувствуете красоты его произведений и характер, их отличающий. Комитет питается приятною надеждою, что талант ваш, в сём роде испытанный, составит лучшее украшение издания.[2]от лица комитета Вольного общества любителей российской словесности для издания стихотворений И. И. Дмитриева

  — письмо П. А. Вяземскому 15 августа 1821
  •  

Представьте себе на рынке двух торговцев съестными припасами: один на чистом столике разложил слоёные, вкусные, гастрономические пирожки; другой на грязном лотке предлагает гречневики, облитые вонючим маслом. К кому из них обратится большинство покупщиков? Разумеется, к последнему.[3]

  — слова в 1830-х

Поэзия

[править]
  •  

Рушитель милой мне отчизны и свободы,
О ты, что, посмеясь святым правам природы,
Злодейств неслыханных земле пример явил,
Всего священного навек меня лишил!
Доколе, в варварствах не зная истощенья,
Ты будешь вымышлять мне новые мученья? <…>

Ты ад на свете сём для нас соорудил,
И, адскими меня трудами изнуряя,
Желаешь, чтобы я страдал не умирая;
Коль хочет бог сего, немилосерд твой бог! <…>

Так, некогда придёт тот вожделенный час,
Как в сердце каждого раздастся мести глас;
Когда рабы твои, тобою угнетенны,
Узря представшие минуты вожделенны,
На всё отважатся, решатся предпринять
С твоею жизнию неволю их скончать.

  «Перуанец к испанцу», 1805 [1809]
  •  

Фиалка на заре блистала;
Пред солнцем красовался цвет;
Но в полдень с стебелька упала,
И к вечеру фиалки нет!

  — «Скоротечность юности», 1806 [1809]
  •  

Над всей подлунной стороною
Мечты промчимся на крылах.

Туда, туда, в тот край счастливый,
В те земли солнца полетим,
Где Рима прах красноречивый
Иль град святой Ерусалим.

Узрим средь дикой Палестины
За божий гроб святую рать,
Где цвет Европы, паладины
Летели в битвах умирать.

  «К К. Н. Батюшкову», 1807 [1810]
  •  

Ты, о задумчивость, тяжелой рукою
Обнявши сидящего в грусти немой
И думы вкруг черные простря над главою,
Заводишь беседы с его лишь тоской <…>.
Ни утро весёлостью, ни вечер красами
В нём сердца не радуют: мёртв он душой;
При девах ласкающих, в беседе с друзьями,
Везде, о задумчивость, один он с тобой!

  — «Задумчивость», 1809 [1832]
  •  

Когда кругом меня всё мрачно, грозно было,
И разум предо мной свой факел угашал,
Когда надежды луч и бледный и унылой
На путь сомнительный едва мне свет бросал,

В ночь мрачную души, и в тайной с сердцем брани,
Как равнодушные без боя вспять бегут,
А духом слабые, как трепетные лани,
Себя отчаянью слепому предают,

Когда я вызван в бой коварством и судьбою
И предало меня всё в жертву одного, —
Ты, ты мне был тогда единственной звездою,
И не затмился ты для сердца моего.

  «К другу», 1819 [1832]
  •  

Сменяйтесь, времена, катитесь в вечность, годы!
Но некогда весна несменная сойдет!
Жив бог, жива душа! и, царь земной природы,
Воскреснет человек: у бога мёртвых нет!

  — «Осень», 1819
  •  

Увы! ты изменил мне,
Нескромный друг, Морфей!
Один ты был свидетель
Моих сокрытых чувств,
И вздохов одиноких,
И тайных сердца дум.
Зачем же, как предатель,
В видении ночном
Святую тайну сердца
Безмолвно ты открыл?
Зачем, меня явивши
Красавице в мечтах,
Безмолвными устами
Принудил всё сказать?

  — «К Морфею», 1816
  •  

Птица любови и мира, всех птиц ненавидишь ты хищных.
Первая, криком тревожным — домашним ты птицам смиренным
Весть подаёшь о налёте погибельном коршуна злого,
Криком встречаешь его и до облак преследуешь криком,
Часто крылатого хищника умысл кровавый ничтожа.

  — «Ласточка», вероятно, 1831 или 1832
  •  

Спешу вас отдать под покров снисходительной дружбы,
И если она не найдёт в вас ни прелестей слова,
Какими нас музы из уст их любимцев пленяют,
Ни пламенных чувствий, ни дум тех могучих, какие
Кипят на устах вдохновенных и души народов волнуют,
То, нежная в чувствах, найдёт хоть меня в моих песнях,
Души моей слабость, быть может, её добродетель;
Узнает из них, что в груди моей бьётся, быть может,
Не общее сердце; что с юности нежной оно трепетало
При чувстве прекрасном, при помысле важном иль смелом,
Дрожало при имени славы и гордой свободы;
Что, с юности нежной любовию к музам пылая,
Оно сохраняло, во всех коловратностях жизни,
Сей жар, хоть не пламенный, но постоянный и чистый;..

  — «К моим стихам», 1832 [возможно, 1825]

О Гнедиче

[править]
  •  

В Гнедиче виден дух творческий и душа воспламеняемая, доступная всему высокому. Напитанный древними классиками, он сообщил слогу своему ненапыщенную важность. <…> Он усыновляет греческий гекзаметр русскому вселичному языку, и Гомер является у нас в собственной одежде, а не в путах тесного, утомительного александрийского размера.

  Александр Бестужев, «Взгляд на старую и новую словесность в России», декабрь 1822
  •  

Враг суетных утех и враг утех позорных,
Не уважаешь ты безделок стихотворных,
Не угодит тебе сладчайший из певцов
Развратной прелестью изнеженных стихов.
Возвышенную цель поэт избрать обязан.

  Евгений Баратынский, «Гнедичу, который советовал сочинителю писать сатиры», 1827
  •  

Гнедич <…> был истинный поэт: если его теперь мало почитают, то это потому, что он слишком рано родился.

  Виссарион Белинский, «Литературные мечтания», декабрь 1834
  •  

… постигнуть дух, божественную простоту и пластическую красоту древних греков было суждено на Руси пока только одному Гнедичу.

  — Виссарион Белинский, «Русские журналы», апрель 1839
  •  

«Рыбаки» <…> есть мастерское произведение; но оно лишено истины в основании: из-под рубища петербургских рыбаков виднеются складки греческого хитона, и русскими словами, русскою речью прикрыты понятия и созерцания чисто древние… При всём этом в «Рыбаках» Гнедича столько поэзии, жизни, прелести, такая роскошь красок, такая наивность выражения! <…> Кроме «Рыбаков», у Гнедича мало оригинальных произведений; некоторые из них не без достоинств; но нет превосходных, и все они доказывают, что он владел несравненно большими силами быть переводчиком, чем оригинальным поэтом. Замечательно, что стих Гнедича часто бывал хорош не по времени.

  — Виссарион Белинский, «Сочинения Александра Пушкина», статья третья, октябрь 1843
  •  

Крылов унесёт с собою множество любопытных подробностей русской литературы, коей он почти ровесник. И никто не думает им воспользоваться! Его собственная жизнь как любопытна! Покойный Гнедич хотел написать его биографию, и действительно, живя с ним лет 30 вместе, он знал много любопытных подробностей, но не успел сделать ничего. Потеря невозвратная, потому что сам Иван Андреевич едва ли примется за перо.[1]

  Михаил Погодин, «Год в чужих краях (1839). Дорожный дневник», 1844
  •  

… кажется, и думал гекзаметрами, и относился ко всему с вершины Геликона.[4]

  Владимир Соллогуб, «Воспоминания», 1870-е
  •  

Ни литературно, ни биографически Гнедич без Илиады уже не мыслится. Этому же труду он обязан и своим историческим бессмертием, которого не дали бы ему ни наивный юношеский роман, ни переводы и переделки трагедий, ни даже оригинальные стихи его, в конечном счёте посредственные. Знаменитых «Рыбаков» сейчас нельзя перечесть без скуки.[4]

  Владислав Ходасевич, «Гнедич»

О его переводах

[править]
  •  

«Леар» Гнедича в обстановке тех событий, которые переживала Россия в момент появления этой трагедии, целиком отражал настроения умов дворянства и имел несомненное агитационное значение в интересах этого класса. Трагедия престарелого отца, гонимого неблагодарными дочерьми, в итоге сведенная Гнедичем к борьбе за престол, за «законные» права «законного» государя, в момент постановки «Леара» должна была напоминать зрителям о другом «незаконном» захвате престола (правда, без добровольного от него отказа), имевшем место в живой действительности; не олицетворялся ли в представлении зрителей герцог Корнвалийский с живым «узурпатором», потрясшим основы мирного благосостояния Европы и вовлекшим в общеевропейский хаос и Россию, — с Наполеоном Бонапартом, неблагодарные дочери Леара — с республиканской Францией, свергшей своего короля, а сам Леар — с «законным» главою французского престола — будущим Людовиком XVIII?
Назначением «Леара» было поднять патриотическое чувство русских граждан, необходимое для борьбы с этой страшной угрозой за восстановление законности и порядка в Европе и — в конечном итоге — за сохранение всей феодально-крепостнической системы в России.[5][6]

  Александр Булгаков, «Раннее знакомство с Шекспиром в России»

Примечания

[править]
  1. 1 2 И. А. Крылов в воспоминаниях современников / сост. А. М. Гордина, М. А. Гордина. — М.: Художественная литература, 1982. — 503 с.
  2. М. И. Гиллельсон. Комментарии // Вяземский П. А. Сочинения в 2 томах. Т. 2. Литературно-критические статьи. — М.: Художественная литература, 1982.
  3. П. А. Вяземский, «Взгляд на литературу нашу в десятилетие после смерти Пушкина», 1847, 1874.
  4. 1 2 Возрождение. — 1933. — 9 февраля (№ 2809).
  5. Театральное наследство. — Сб. 1. — Л., 1934. — С. 73-75.
  6. Чуковский К. И. Высокое искусство. — М.: Художественная литература, 1941. — С. 44-45.