Сказки Александра Пушкина

Александр Пушкин написал 9 стихотворных сказок и сказочных поэм и ещё несколько начал.

Цитаты

• см. «Царь Никита и сорок его дочерей» марта 1822

— Вдруг слышу крик и конский топ… Подъехали к крылечку. Я поскорее дверью хлоп И спряталась за печку. Вот слышу много голосов… Взошли двенадцать молодцов, И с ними голубица Красавица-девица. Взошли толпой, не поклонясь, Икон не замечая; За стол садятся, не молясь И шапок не снимая. <…> Крик, хохот, песни, шум и звон, Разгульное похмелье… <…> А старший брат свой нож берёт, Присвистывая точит; Глядит на девицу-красу, И вдруг хватает за косу, Злодей девицу губит, Ей праву руку рубит.

— «Жених», 30 июля 1825

	Выходила медведиха Со милыми детушками медвежатами Погулять, посмотреть, себя показать. <…> Как завидела медведиха Мужика со рогатиной, Заревела медведиха, Стала кликать малых детушек <…>. Становитесь, хоронитесь за меня. Уж как я вас мужику не выдам И сама мужику жопу выем.
	— <Сказка о медведихе>, 1830 [1855]

О сказках

Во многих <…> новых сочинениях сего поэта видно старание превратиться в старинного русского рассказчика, воскресить дух старой Руси, заменить новые формы стихотворства старыми. <…> По нашему мнению, здесь явление чрезвычайно важное: оно может иметь некоторое влияние на будущую участь нашей словесности; могут найтиться подражатели и обожатели, которые распространят, преувеличат, исказят мысль наших отличных поэтов и сделают из неё то же, что сделали бездарные подражатели из мысли Карамзина, который хотел размягчить грубость нашу слезами чувствительности. <…> Я не думаю, чтобы люди, столь превосходные дарованиями, как Жуковский и Пушкин, могли иметь странную мысль: переделывать старинные наши сказки. Никакая переделка не может быть поэтическим созданием, а искусство требует созданий, не дозволяя вынимать душу или обрубать члены у творения, которое хотите вы переделать. <…> Попытки Жуковского и Пушкина в подражании русским сказкам — неудачны, по крайней мере ниже своих образцов, дышащих всем простодушием доброй старины и оригинальностью рассказа неподражаемою. Неудачные попытки наших поэтов не только не пробудят любви к старине и не породят самобытности, но могут ещё иметь действие совершенно противоположное. Этого мало. Как подражания, они ещё могут повести к новому забвению истинных сил русского ума, русской души, и для этого — странное положение! — почти надобно желать неуспеха нашим поэтам.

— Ксенофонт Полевой, «О новом направлении в русской словесности», апрель 1834

Пушкин после 1825 года уже не отступал от своей главной, основной задачи — верного, глубокого познания объективной действительности, проникнутого максимальной поэтической насыщенностью изображения жизни во всей её сложности и противоречивости. <…> Даже в сказках, заведомо не претендующих на реалистичность ни своими образами, ни сюжетами, всё же за текстом живёт та же основная задача пушкинского творчества. Ведь эти сказки он рассказывает не от себя, а воплотившись в народного сказителя, в представителя народа. В некоторых сказках это прямо выражено в самом стиле повествования, языке, в других — поэт не стремится воспроизводить стиль народной поэзии… Но везде, во всех сказках идейное, моральное, социальное и даже политическое содержание и точка зрения рассказчика верно и объективно воспроизводят в обобщённом, типизированном виде точку зрения не поэта Пушкина, а народа, его моральные и общественные идеалы.

— Сергей Бонди, «Рождение реализма в творчестве Пушкина», 1966

Виссарион Белинский

	… судя по его сказкам <…> и по другим произведениям, <…> мы должны оплакивать горькую, невозвратную потерю. <…> читаем теперь стихи с правильною цезурою, с богатыми и полубогатыми рифмами, с пиитическими вольностями…
	— «Литературные мечтания», декабрь 1834

	Как бы внимательно ни прислушивались вы к эху русских сказок, как бы тщательно ни подделывались под их тон и лад и как бы звучны ни были ваши стихи, подделка всегда останется подделкою, из-за зипуна всегда будет виднеться ваш фрак. <…> Вот почему сказки Пушкина, несмотря на всю прелесть стиха, не имели ни малейшего успеха.
	— рецензия на «Конька-Горбунка», февраль 1835

Самые его сказки — они, конечно, решительно дурны, конечно, поэзия и не касалась их; но всё-таки они целою головою выше всех попыток в этом роде других наших поэтов. Мы не можем понять, что за странная мысль овладела им и заставила тратить свой талант на эти поддельные цветы. Русская сказка имеет свой смысл, но только в таком виде, как создала её народная фантазия; переделанная же и прикрашенная, она не имеет решительно никакого смысла. — Белинский всю жизнь отвергал литературные сказки

— рецензия на 4-ю часть «Стихотворений Александра Пушкина», март 1836

Пушкин обладал гениальною объективностию в высшей степени, и потому ему легко было петь на все голоса. Но и его гений изнемог, когда захотел, назло законам возможности, субъективно создавать русские народные сказки, беря для этого готовые рисунки и только вышивая их своими шелками. Лучшая его сказка — это «Сказка о рыбаке и рыбке», но её достоинство состоит в объективности: фантазия народа, которая творит субъективно, не так бы рассказала эту сказку.

— рецензия на сборники русских сказок И. Ваненко и Б. Бронницына, сентябрь 1838