Томас Стернз Элиот
Томас Стернз Элиот | |
Статья в Википедии | |
Медиафайлы на Викискладе |
Томас Стернз Элиот (англ. Thomas Stearns Eliot; более известный под сокращённым именем Т. С. Элиот; 26 сентября 1888 — 4 января 1965) — американо-английский поэт-модернист, драматург, литературный критик. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1948 года.
Цитаты
[править]Английские литераторы редко поминают о традиции, они лишь время от времени сожалеют об её отсутствии. <…> в лучшем случае мы прибегаем к этому слову, чтобы сказать: поэт имярек «традиционен». В высказывании, не несущем осудительного смысла, слово это, кажется, встретишь не часто. Впрочем, и в таких высказываниях положительный оттенок расплывчат, и понимать их следует так, что данное произведение хорошо, поскольку оно является добротной археологической реконструкцией. | |
In English writing we seldom speak of tradition, though we occasionally apply its name in deploring its absence. <…> at most, we employ the adjective in saying that the poetry of So-and-so is “traditional” or even “too traditional.” Seldom, perhaps, does the word appear except in a phrase of censure. If otherwise, it is vaguely approbative, with the implication, as to the work approved, of some pleasing archaeological reconstruction. | |
— «Традиция и творческая индивидуальность» (Tradition and the Individual Talent), 1919[2] |
Апрель — самый жестокий из всех месяцев. | |
April is the cruellest month. | |
— «Пустошь», 1922 |
Считаю <…> «Великого Гэтсби» самым увлекательным и чудесным из всех романов, написанных за последние годы и в Англии, и в Америке. | |
The Great Gatsby <…> has interested and excited me more than any new novel I have seen, either English or American, for a number of years. | |
— письмо Ф. С. Фицджеральду 31 декабря 1925 |
За диалогом драмы у греков мы всё время осознаём конкретную зрительную реальность, а за ней — особую эмоциональную реальность. За драмой слов стоит драма действия, тембр голоса и сам голос, поднятые руки и напряжённые мышцы, индивидуальная эмоция. <…> В пьесах Сенеки вся драма — в слове, и за словом нет иной реальности. Кажется, все его персонажи говорят одним голосом, к тому же слишком его форсируя; они по очереди декламируют. | |
Behind the dialogue of Greek drama we are always conscious of a concrete visual actuality, and behind that of a specific emotional actuality. Behind the drama of words is the drama of action, the timbre of voice and voice, the uplifted hand or tense muscle, and the particular emotion. <…> In the plays of Seneca, the drama is all in the word, and the word has no further reality behind it. His characters all seem to speak with the same voice, and at the top of it; they recite in turn. | |
— «Сенека в елизаветинских переводах» (Seneca in Elizabethan Translation), 1927[2] |
В словах и поведении некоторых персонажей Достоевского мы иногда ощущаем, что они живут сразу на двух планах — на том, что мы знаем, и в какой-то другой реальности, в которую нас не пустят. | |
We sometimes feel, in following the words and behavior of some of the characters of Dostoevsky, that they are living at once on the plane we know and on some other place of reality from which we are shut out. | |
— «Джон Марстон» (John Marston), 1934 |
Автор свободного стиха свободен во всём, кроме необходимости создавать[5] их хорошо. | |
No verse is free for the man who wants to do a good job. | |
— «Музыка поэзии» (The Music of Poetry), 1942 |
… чувства и переживания единичны в отличие от идей, которые равнозначны для всех. Думать на иностранном языке легче, чем на этом языке чувствовать. Поэтому-то ни одно искусство не отстаивает столь упорно свою национальную особенность, как поэзия.[6] — сборник «О поэзии и поэтах» (On Poetry and Poets, 1957) | |
… feeling and emotion are particular; whereas thought is general. It is easier to think in a foreign language than it is to feel in it. Therefore, no art is more stubbornly national than poetry. | |
— «Социальное назначение поэзии» (The Social Function of Poetry), 1945 |
Все теперь много говорят о кризисе религиозных верований, но гораздо реже можно услышать о кризисе религиозного восприятия жизни. Заболевание, каким поражена современная эпоха, состоит не просто в неспособности принять на веру те или иные представления о Боге и человеке, которые питали наши предки, но в неспособности испытывать к Богу и человеку такое чувство, какое испытывали они.[6] | |
— там же |
Когда Уолт Уитмен пишет поэмы о сирени и птице, его теории становятся пустыми ненужностями.[8] — из-за красоты поэм |
Нобелевская премия – это свидетельство о смерти. Никто не совершил ничего после ее получения.[7] |
Назначение критики
[править]… как правило, <…> критик зарабатывает себе на хлеб тем легче, чем яростнее и непримиримее спорит с другими критиками; либо средства к жизни дают ему умение навязывать всем собственные мелочные причуды, становящиеся как бы приправой к тем мнениям, которых и без него все придерживаются и которые — из тщеславия ли, из лености ли — не собираются менять. | |
… prevails, <…> the critic owes his livelihood to the violence and extremity of his opposition to other critics, or else to some trifling oddities of his own with which he contrives to season the opinions which men already hold, and which out of vanity or sloth they prefer to maintain. |
Большинство наших критиков изо всех сил стараются затемнить смысл ясных вещей; под их пером чётко выраженные в произведениях идеи смягчаются, приглушаются, приглаживаются, затушевываются; такие критики заняты изготовлением приятного тонизирующего напитка для всех, и при этом ими руководит уверенность в том, что они-то люди подлинно утончённые, а все прочие наделены сомнительным вкусом. | |
Most of our critics are occupied m labour of obnubilation; in reconciling, in hushing up, in patting down, in squeezing in, in glozing over, in concocting pleasant sedatives, in pretending that the only difference between themselves and others is that they are nice men and the others of very doubtful repute. |
Если творчество в столь большой степени представляет собой, в сущности, критическую деятельность, не следует ли признать творческой по сути деятельностью то, что называют «литературной критикой»? <…> Думается, что уравнивать творческое и критическое всё же нельзя. Я исхожу из той аксиомы, что творчество, создание произведения искусства есть процесс самодовлеющий; критика же по самой сути дела имеет своим предметом нечто постороннее по отношению к себе. | |
If so large a part of creation is really criticism, is not a large part of what is called ‘critical writing’ really creative? <…> The answer seems to be, that there is no equation. I have assumed as axiomatic that a creation, a work of art, is autotelic; and that criticism, by definition, is about something other than itself. |
- Dante[2] — статья, опубликованная 27 сентября 1929 года; сокращённый перевод Н. Л. Трауберг[9].
Вкус к «Божественной комедии» зреет постепенно. Если при первом чтении вы ничего в ней не нашли, вы и не найдёте; если же какие-то стихи поразили вас, вам захочется понять её лучше, и ничто не остановит вас, кроме лени. | |
The enjoyment of the Divine Comedy is a continuous process. If you get nothing out of it at first, you probably never will; but if from your first deciphering of it there comes now and then some direct shock of poetic intensity, nothing but laziness can deaden the desire for fuller and fuller knowledge. |
Предисловие к роману «Приключения Гекльберри Финна», 1950
[править]В первой книге Гек просто скромный друг — почти вариант традиционного комедийного камердинера; и мы видим его, как его видит обычное респектабельное общество, к которому принадлежит Том, и мы уверены, что Том однажды станет его весьма респектабельным и типичным членом. Во второй книге их номинальные отношения остаются прежними, но здесь второстепенную роль играет Том. Автор, вероятно, не сознавал этого, когда написал первые две главы: «Гекльберри Финн» — это не та история, в которой автор с самого начала знает, что произойдёт. Том исчезает из нашего поля зрения, а когда возвращается, у него есть только две функции. Первая — быть фоном для Гека. Настойчивое восхищение Гека Томом более отчётливо демонстрирует нашим глазам уникальные качества первого и обычность последнего. Том имеет воображение бойкого мальчика, который много читал романтической литературы: он, конечно, может стать писателем — он может стать Марком Твеном. Вернее, — более заурядной стороной Марка Твена. У Гека нет того воображения, которое есть у Тома: у него есть ви́дение. Он видит реальный мир, но не судит, — он позволяет миру судить себя самому. | |
In the first book Huck is merely the humble friend—almost a variant of the traditional valet of comedy; and we see him as he is seen by the conventional respectable society to which Tom belongs, and of which, we feel sure, Tom will one day become an eminently respectable and conventional member. In the second book their nominal relationship remains the same; but here it is Tom who has the secondary role. The author was probably not conscious of this, when he wrote the first two chapters: Huckleberry Finn is not the kind of story in which the author knows, from the beginning, what is going to happen. Tom then disappears from our view; and when he returns, he has only two functions. The first is to provide a foil for Huck. Huck’s persisting admiration for Tom only exhibits more clearly to our eyes the unique qualities of the former and the commonplaceness of the latter. Tom has the imagination of a lively boy who has read a good deal of romantic fiction: he might, of course, become a writer—he might become Mark Twain. Or rather, he might become the more commonplace aspect of Mark Twain. Huck has not imagination, in the sense in which Tom has it: he has, instead, vision. He sees the real world; and he does not judge it—he allows it to judge itself. |
Без источника
[править]- Великая поэзия должна быть и искусством, и забавой одновременно.
- Демократия восторжествовала, и теперь быть личностью стало ещё труднее, чем раньше.
- Для чего мы живём, если не стараемся облегчить жизнь друг другу?
- Драматург вовсе не обязательно должен знать людей; он должен их чувствовать.
- Есть лишь два типа писателей. Одни, более популярные, говорят с читателем; вторые, менее удачливые, — с самими собой.
- Истинная поэзия воспринимается прежде, чем понимается.
- Не знаю, бывают ли совсем безвредные книги, но не сомневаюсь: есть книги настолько бессмысленные, что причинить вред они просто не в состоянии.
- Поэзия должна способствовать не только совершенствованию языка своего времени, но и предохранению его от слишком быстрых изменений: если язык начнёт развиваться чересчур стремительно, такое развитие обернётся прогрессирующим вырождением — вот опасность, угрожающая нам сегодня.
- Только неверующих шокирует богохульство; богохульство — признак веры.
- Задача поэта — не искать новые эмоции, а по-новому использовать старые.
- Поэзия — это не высвобождение эмоций, но бегство от них; это не выражение индивидуальности, но избежание ее. Хотя, конечно, только тот, кто обладает индивидуальностью и эмоциями, знает, что значит хотеть их избежать.
- Счастлив тот, кто в нужную минуту повстречал подходящего друга. Счастлив и тот, кому в нужную минуту повстречался подходящий враг. Я не одобряю уничтожения врагов: политика уничтожения или, как варварски выражаются, ликвидации врагов — одно из наиболее тревожащих нас порождений современной войны и мира.
- Создание произведения искусства — это взаимопроникновение личности автора и личности его героя.
- Телевидение — это такая развлекательная среда, которая позволяет миллионам людей слышать одну и ту же шутку в один и тот же миг и все же оставаться в одиночестве.
- Хороший поэт тем и отличается от плохого, что все его стихи отмечены печатью личности — значительной, законченной, многогранной.
Статьи о произведениях
[править]Об Элиоте
[править]Чем-то он напоминает Малларме (он и в самом деле один из поздних наследников символизма). Как и Малларме, он творил поэзию словно из ничего и сумел своему интеллектуализму придать, подобие магии. Малларме стал моралистом, исходя из своей художнической позиции; Элиот моралист прежде всего благодаря своему критическому отношению к эпохе. В сущности он критик, преобразившийся в поэта, его лирика опирается не столько на лирическое вдохновение, сколько на критическое суждение и художественный вкус. Важную роль в его творчестве играет историческое чутьё <…>. Подобно музыке Стравинского, его лирика совершает постоянные путешествия во времени и пространстве; в этом её наиболее явная современная черта. Но сходство со Стравинским простирается значительно дальше: в «Весне священной» и в «Бесплодной земле» одна и та же обнажённость и боль, на auditory imagination обоих лежит один и тот же характерный для современности примитивистский отпечаток. Миражи сознания стремительно сменяют друг друга на зыбком фоне современного бытия, унылом и сером, как старая фильмокопия. <…> | |
— Артур Лундквист, «Чистилище поэзии» (Poesiens purgatorium), 1939 |
Тематика ранних стихотворений Элиота была совершенно другой. Они не обнадёживали, но <…> не угнетали. Если кому-то нравятся антитезы, то можно сказать, что поздние стихи выражают меланхолическую веру, а ранние — пылкое отчаяние. В них была дилемма современного человека, который отчаивается в жизни и не хочет быть мёртвым, а вдобавок к этому они выражали ужас сверхцивилизованного интеллектуала, столкнувшегося с уродством и духовной пустотой машинного века. <…> | |
— Джордж Оруэлл, рецензия на «Бёрнт Нортон», «Ист-Коукер» и «Драй Сэлвейджес», октябрь—ноябрь 1942 |
… Т. С. Элиот <…> под конец жизни говорил и писал как вылитый архиепископ Кентерберийский… | |
… T. S. Eliot <…> wound up sounding like the Archbishop of Canterbury… | |
— Курт Воннегут, «Времетрясение», 1997 |
О произведениях
[править]Мир стихотворения «Суини среди соловьёв» предельно минимизирован. <…> | |
— Андрей Аствацатуров, «Томас Стернз Элиот: критическая стратегия поэзии» (сб. «Феноменология текста: игра и репрессия», 2007) |
Комментарии
[править]- ↑ Повтор мнения Уильяма Хоуэллса из «Мой Марк Твен: воспоминания и критика» (I), 1910.
- ↑ Парафраз мнения Ван Уика Брукса из «Испытания Марка Твена» (The Ordeal of Mark Twain), 1920[10].
Источники
[править]- ↑ Перевод А. М. Зверева // Писатели США о литературе. В двух томах. Т. 2. — М.: Прогресс, 1982. — С. 12-15.
- ↑ 1 2 3 4 Вошли в сборник Selected Essays, 1932.
- ↑ Перевод А. Ю. Бураковской (с незначительными уточнениями) // Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Портрет в документах: Письма. Из записных книжек. Воспоминания. - М.: Прогресс, 1984. — С. 259.
- ↑ С. А. Ошеров. Сенека-драматург // Сенека. Трагедии. — М.: Наука, 1983. — С. 357. — (Литературные памятники).
- ↑ Элиот Т. С. Избранная поэзия. — СПб.: Северо-Запад, 1994.
- ↑ 1 2 3 Перевод А. М. Зверева // Писатели США о литературе. — М.: Прогресс, 1974.
- ↑ 1 2 3 В начале было слово: Афоризмы о литературе и книге / составитель К. В. Душенко. — М.: Эксмо, 2005.
- ↑ К. И. Чуковский. Его поэзия (5) // Мой Уитмен. Изд. 2-е, доп. — М.: Прогресс, 1969. — С. 43.
- ↑ Писатели Англии о литературе. XIX-XX вв. / Сост. К. Н. Атарова. — М.: Прогресс, 1981. — С. 295-304.
- ↑ Т. Л. Морозова. Проблема трагического в творчестве Марка Твена // Марк Твен и его роль в развитии американской реалистической литературы. — С. 160.
- ↑ Перевод А. Мацевича // Писатели Скандинавии о литературе / сост. К. Е. Мурадян. — М.: Радуга, 1982. — С. 308, 310.