Ве́га — самая яркая звезда в созвездии Лиры, пятая по яркости звезда ночного неба и вторая (после Арктура) — в Северном полушарии, третья по яркости звезда (после Сириуса и Арктура), которая может наблюдаться на территории России. Вега находится на расстоянии 25,3 светового года от Солнца и является одной из ярчайших звёзд в его окрестностях.
Я вскарабкался на обрыв, перепрыгнул несколько раз через ручей, прошел при всех, цепляясь за доски, под струями мельничного колеса, а потом, когда вместе с закатом солнца все пошли домой, я остался сидеть и мечтать один на берегу широкой запруды. Мало-помалу догорала алая заря, и засветился, как бледная точка, на западе неба всегдашний желтоватый Арктур, а почти прямо над моей головой засияла красавица наших летних ночей серебристая Вега.[1]
― Прямо над домом, вон там, ― сказал Христофоров, указывая рукой, ― голубая звезда Вега, альфа созвездия Лиры. Она идет к закату.
― Помните, ― произнесла Машура, ― ту ночь, под Звенигородом, когда мы смотрели тоже на эту звезду и вы сказали, что она ваша, но почему ваша ― не ответили.
― Я тогда не мог ответить, ― сказал Христофоров, ― еще не мог ответить.
― А теперь?
― Теперь, ― выговорил он тихо, ― время уже другое. Я могу вам сказать. Он помолчал. ― У меня есть вера, быть может, и странная для другого: что эта звезда ― моя звезда-покровительница. Я под нею родился. Я ее знаю и люблю. Когда ее вижу, то покоен. Я замечаю ее первой, лишь взгляну на небо. Для меня она ― красота, истина, божество. Кроме того, она женщина. И посылает мне свет любви. Машура закрыла глаза.
― Вот что! Я так и думала.
― В вас, ― продолжал Христофоров, ― часть ее сиянья. Потому вы мне родная. Потому я это и говорю. ― Погодите, ― сказала Машура, все не открывая глаз, и взяла его за руку. ― Помолчите минуту... именно надо помолчать, я сейчас.[2]
Когда тянет оттуда, воздух чудесный. Все это знаю, ценю, нового нет. Но вот подымаю голову: высоко, прямо над головой, она, да, сомнения нет. Голубая звезда ― Вега. Я и раньше по вечерам видел ее, но уверен не был ― сквозь городскую муть мелких звезд ее созвездия не различить. А теперь ясно: это она ведет золотой параллелограмм, четыре как бы сестрицы и еще одна сбоку, все вместе Лира, шестизначное созвездие. Его альфа есть голубая звезда, первой величины. Молодость неба, небесная дева Вега. Она ближе других и моложе, ее свет в меньшее время до нас доходит и он нежно-голубоват, в нем мир и успокоение. Я видел ее в России, в счастии и беде сквозь ветви притыкинских лип и из колодца двора Лубянки. Видел ее в Провансе, близ пустынного монастыря Торонэ, где в лесу сохранилась тропинка, по которой св. Бернард ездил на осле в аббатство. В Париже я ее потерял. Но вот в глухой утренний час она явилась мне вновь над Булонью. Молчание Вскоре после войны, в Страстную Пятницу, появилась на стене нашего кладбища, прямо на улицу, огромная надпись углем: ― Silеnсе! Christ est mort. Удивительно... — Молчание! Христос умер. Удивительно.
Целью была большая планетарная система голубой звезды Веги, или Альфы Лиры. Сколько человеческих глаз в бесчисленных поколениях любовались этой яркой синей звездой северного неба! Вега отстоит на восемь парсек, или на тридцать один год пути по независимому времени, и люди еще не отдалялись от нашего Солнца на такие расстояния.
― Много тысячелетий миллионы людей Земли смотрели на Вегу. В летние ночи Севера все молодые, любившие и мечтавшие, обращали взоры на небо. Летом Вега, яркая и синяя, стоит почти в зените ― разве можно было не любоваться ею? Уже тысячи лет назад люди знали довольно много о звездах. По странному направлению мысли они не подозревали, что планеты образовывались почти у каждой медленно вращавшейся звезды с сильным магнитным полем, подобно спутникам, имеющимся почти у каждой планеты. Они не знали об этом законе, но мечтали о собратьях на других мирах и прежде всего на Веге ― синем солнце. Я помню переводы красивых стихов о полубожественных людях с синей звезды с какого-то из древних языков.
― Я мечтал о Веге после сообщения «Паруса», ― повернулся к Эону Талу начальник.
― Теперь ясно, что тысячелетняя тяга к дальним и прекрасным мирам закрыла глаза и мне и множеству мудрых и серьезных людей.
― Как вы теперь расшифруете сообщение «Паруса»?
― Просто. «Четыре планеты Веги совершенно безжизненны. Ничего нет прекраснее нашей Земли. Какое счастье будет вернуться!» ― Вы правы!
Нашу Землю мы можем с полным правом сравнить с огромным космическим кораблем, летящим в просторах Вселенной по уже давно вычисленной траектории. Со скоростью около двадцати километров в секунду мы летим по направлению к звезде Вега созвездия Лиры. Путь Земли напоминает бесконечный штопор. Каждый день она приближается к своей путеводной звезде больше чем на миллион километров. Но Вега по-прежнему ― как и тысячи лет назад ― очень далека от нас.[3]
Независимо посвистывая, подошёл к окну. Лес спал, закрылись цветы. Из-под смутных седых деревьев выползал туман, паря над самой травой тонкими призрачными слоями. Лесная тишина стала мягкой и влажной, и такой чистой, что, кажется, было слышно, как звёзды Летнего Треугольника ― Вега, Денеб, Альтаир ― с беззвучным звоном проклёвываются в синеве.
Спиною чувствуя прохладу старых плит,
Прилечь на лестнице и вглядываться в небо,
Где Веги пламена и нежный огнь Денеба
Светло проплавили индиговый зенит.
— Георгий Шенгели, «Так хорошо уйти от голосов людей...», 1917
Окрай небес ― звезда омега,
Весь в искрах, Сириус цветной.
Над головой ― немая Вега
Из царства сумрака и снега
Оледенела над землей...[4]
