Михаил Матвеевич Херасков
Михаи́л Матве́евич Хера́сков (25 октября [5 ноября] 1733 — 27 сентября [9 октября] 1807) — русский поэт-классицист, прозаик и драматург. Наиболее известное его произведение — эпическая поэма «Россиада» (1771—1779).
Цитаты
[править]Такова есть сила песнословия, что боги сами восхищаются привлекательным муз пением, муз небесных, пиршества их на холмистом Олимпе сопровождающих; — и кто не восхитится стройностию лир приятных? чье сердце не тронется сладостным гласом музами вдохновенных пиитов? сердце суровое и нечувствительное, единый наружный токмо слух имеющее, или приятности стихотворства ощущать не сотворённое. <…> Я пою в моём отечестве и пиитов российских исчисляю; <…> внимая суждению нелюбителей российского слова, ни укоризнам завистливых человеков, в уничижении других славу свою поставляющих. Но пусть они гиппокренского источника прежде меня достигнут, тогда, уступив им лавры, спокойно за ними последую; слабые и недостойные творения забвенны будут. А вы, мои предшественники, вы, мои достославные современники, в памяти наших потомков впечатленны и славимы вечно пребудете[1] <…>! И ты, Державин, во веки не умрёшь по твоему вдохновенному свыше изречению. Но не давай прохлаждаться священному пламени, в духе твоём, музами воспалённом: музы не любят, кто, ими призываем будучи, редко с ними беседует. <…> [другим] то же я вещаю. А вы, юные муз питомцы, вы, российского песнословия[1] любители! шествуйте ко храму их медленно, осторожно и рачительно; он воздвигнут на горе высокой; стези к нему пробирают сквозь скалы крутые, извитые, перепутанные. Достигнув парнасския вершины, излиянный пот ваш, рачение, тщательность ваша, осеняющими гору древесами прохлаждены будут; чело ваше приосенится венцем неувядаемым. Но памятуйте, что ядовитость, самолюбие и тщеславие музам не приличны суть; они девы, и любят непорочность нравов, любят нежное сердце, сердце чувствующее, душу мыслящую. Неимеющие правил добродетели главным своим видом, вольнодумцы, горделивые стопослагатели, блага общего нарушители, друзьями их наречься не могут. Буди целомудр и кроток, кто бессмертные песни составлять хочет![2] | |
— «Полидор, сын Кадма и Гармонии», 1794 |
Поэзия
[править]Готовься ныне, лира, | |
— «К своей лире», 1762 |
Когда ни начинаю | |
— «О важности стихотворства», 1762 |
— «О разуме», 1762 |
Куплю ли славу я тобою? | |
— «Злато», 1769 |
Не славь высокую породу, | |
— «Знатная порода», 1769 |
Как капля в океане вечном, | |
— «Ничтожность», 1769 |
Текут против врагов полночны Марсы смело, | |
— «Чесмесский бой» (песнь 3), 1771 |
Прольются милости рекою | |
— «Ода Его Императорскому Величеству Великому Государю Александру Павловичу, Самодержцу Всероссийскому, на всерадостное Его на Престол вступление», 1801 |
Блистательный источник света, | |
— «Солнце», 1806 |
— «Российскому воинству на победы в начале 1807 года» |
О Хераскове
[править]Стихотворство его чисто и приятно, слог текущ и твёрд, изображении сильны и свободны; его оды наполнены стихотворческого огня, сатирические сочинения остроты и приятных замыслов, а «Нума Помпилий» философических рассуждений; и он по справедливости почитается в числе лучших наших стихотворцев…[2] | |
— Николай Новиков, «Опыт исторического словаря о российских писателях», 1772 |
— Иван Дмитриев, «Надпись к портрету М. М. Хераскова», 1803 |
Херасков — наш Гомер, воспевший древни брани, | |
— Александр Воейков, «Сатира к С. об истинном благородстве», 1806 |
Язык Хераскова и ему подобных отцвёл вместе с ними, как наречие скудное, единовременное, не взросшее от корня живого в прошедшем и не пустившее отраслей для будущего. <…> | |
— Пётр Вяземский, «Известие о жизни и стихотворениях Ивана Ивановича Дмитриева», 1821 |
Херасков очень уважал Кострова и предпочитал его талант своему собственному. Это приносит большую честь и его сердцу и его вкусу. Костров несколько времени жил у Хераскова, который не давал ему напиваться. | |
— Александр Пушкин, «Table-talk», 1830-е |
Аттенция, с которой [публика] приняла Курганова письмовник, ободрила писак на дальнейшие подвиги, и вот <…> эпопея отпела себя в Хераскове. | |
— Александр Бестужев, «Клятва при Гробе Господнем» Н. Полевого, 1833 |
Салон типа херасковского и княжнинского был подчёркнуто неофициален; он противопоставлял придворной, бюрократической оценке культурных фактов свою, свободную от чиновничьих отношений, но основанную на родовых правах суда над всей жизнью…[3] | |
— Григорий Гуковский, «Заметки о Крылове: Крылов и Княжнин» |
— «Литературные мечтания», сентябрь 1834 |
Литература наша началась веком схоластицизма, потому что направление её великого основателя было не столько художественное, сколько учёное <…>. Сильный авторитет его бездарных последователей, из коих главнейшими были Сумароков и Херасков, поддержал и продолжил это направление. Не имея ни искры гения Ломоносова, эти люди пользовались не меньшим и ещё чуть ли не бо̀льшим, чем он, авторитетом и сообщили юной литературе характер тяжёло-педантический. | |
— «О русской повести и повестях г. Гоголя («Арабески» и «Миргород»)», 1835 |
Критиковать тогда значило хвалить, восхищаться, делать возгласы и много-много, если указывать на некоторые неудачные стишки в целом сочинении <…>. Мерзляков вздумал было напасть на авторитет Хераскова[К 2] и, взявши ложные основания, высказал много умного и дельного, но как его критицизм был явным анахронизмом, то и не принёс никаких плодов. | |
— «Ничто о ничём, или Отчёт г. издателю «Телескопа» за последнее полугодие (1835) русской литературы», январь 1836 |
Приговоры толпы не так пусты и ничтожны, как это кажется с первого взгляда <…>. Разве голос знатоков не утвердил имени гения за Херасковым, а толпа не отвергла этого российского Гомера и его дюжинных поэм, отказавшись их читать? | |
— рецензия на романы П. де Кока и повести Э. Сю, август 1838 |
Херасков написал целые двенадцать томов <…> и во всём обнаружил большую страсть к литературе, большое добродушие, большое трудолюбие и — большую бесталантность. Но современники думали о нём иначе и смотрели на него с каким-то робким благоговением, какого не возбуждали в них ни Ломоносов, ни Державин. Причиною этого было то, что Херасков подарил Россию двумя эпическими или героическими поэмами — «Россиадою» и «Владимиром». Эпическая поэма считалась тогда высшим родом поэзии, и не иметь хоть одной поэмы народу — значило тогда не иметь поэзии. Какова же должна быть гордость отцов наших, которые знали, что у итальянцев была одна только поэма — «Освобождённый Иерусалим», у англичан тоже одна — «Потерянный рай», <…> даже у самих римлян только одна поэма; а у нас, русских, так же как и греков, целые две! Каковы эти поэмы — об этом не рассуждали, тем более, что никому в голову не приходила мысль о возможности усомниться в их высоком достоинстве. | |
— «Сочинения Александра Пушкина», статья первая, май 1843 |
До Карамзина у нас, на Руси, думали, что книги пишутся и печатаются для одних «учёных», и что не-учёному почти так же не пристало брать в руки книгу, как профессору танцевать. Оттого содержание книг <…> должно было быть как можно более важным и дельным, т. е. как можно более тяжёлым и скучным, сухим и мёртвым. Более всех подходил тогда к идеалу великого поэта — Херасков, потому что был тяжёл и скучен до невыносимости. Он воспел, в двух огромных поэмах, два важные события из русской историк, и воспел их, не справляясь с историею, не стараясь быть ей верным. Истории русской он даже и не знал фактически. <…> «Учёные» того времени были без ума от поэмы Хераскова; они знали её чуть не наизусть, — а теперь всякий счёл бы за подвиг, если бы ему удалось осилить чтением от начала до конца это тяжёлое, стопудовое произведение. Не удовольствовавшись поэмою, Херасков не хотел лишить своих читателей и романа: он написал роман «Кадм и Гармония» и «Полидор, сын Кадма и Гармонии». Но, боже мой, что ж это был за роман? Аллегорическое олицетворение гонимой и под конец торжествующей добродетели, образы без лиц, события без пространства и времени! Но потому-то это и был роман в духе своего времени, роман, который могли читать и «учёные», не унижая своего достоинства, — и потому же романы эти названы были «поэмами». | |
— «Сочинения Александра Пушкина», статья вторая, август 1843 |
— «Взгляд на русскую литературу 1846 года», декабрь |
Комментарии
[править]- ↑ Владимир — герой поэмы Хераскова «Владимир возрождённый»; Иван Грозный — «Россиады».
- ↑ В статьях 1815 г. о «Россиаде».