Моби Дик

Материал из Викицитатника
Моби Дик
Статья в Википедии
Медиафайлы на Викискладе

«Моби Дик, или Белый кит» (англ. Moby-Dick, or The Whale) — роман Германа Мелвилла, его основная работа, итоговое произведение литературы американского романтизма. Опубликован в 1851 году.

Цитаты[править]

  • Благородство всегда немного угрюмо. (Глава XVI. КОРАБЛЬ)[1]
  • Большой дурак всегда ругает меньшого. (Глава CXXV. ЛАГ И ЛИНЬ)
  • В этом мире, братья, Грех, который может заплатить за проезд, свободно путешествует и не нуждается в паспорте, тогда как Добродетель, если она нища, будет задержана у первой же заставы. (Глава IX. ПРОПОВЕДЬ)
  • В этом странном и запутанном деле, которое зовется жизнью, бывают такие непонятные моменты и обстоятельства, когда вся вселенная представляется человеку одной большой злой шуткой, хотя, что в этой шутке остроумного, он понимает весьма смутно и имеет более чем достаточно оснований подозревать, что осмеянным оказывается не кто иной, как он сам. И тем не менее он не падает духом и не пускается в препирательства. Он готов проглотить все происходящее, все религии, верования и убеждения, все тяготы, видимые и невидимые, как бы сучковаты и узловаты они ни были, подобно страусу, которому превосходное пищеварение позволяет заглатывать пули и ружейные кремни. А что до мелких трудностей и забот, что до предстоящих катастроф, гибельных опасностей и увечий — все это, включая саму смерть, для него лишь легкие, добродушные пинки и дружеские тычки в бок, которыми угощает его незримый, непостижимый старый шутник. Такое редкостное, необыкновенное состояние духа охватывает человека лишь в минуты величайших несчастий; оно приходит к нему в самый разгар его глубоких и мрачных переживаний, и то, что мгновение назад казалось преисполненным величайшего значения, теперь представляется лишь частью одной вселенской шутки. И ничто так не благоприятствует этой игривой и легковесной бесшабашной философии отчаяния, как смертельные опасности... (Глава XLIX. ГИЕНА)
  • Ведь это всего лишь его внешний облик, можно под всякой кожей быть честным человеком.(Глава III. ГОСТИНИЦА «КИТОВЫЙ ФОНТАН»)
  • Вероятно, мы, смертные, только тогда можем быть истинными философами, когда сознательно к этому не стремимся.Если я слышу, что такой-то выдает себя за философа, я тут же заключаю, что он, подобно некоей старухе, просто «животом мается». (Глава X. ЗАКАДЫЧНЫЙ ДРУГ)
  • Все видимые предметы — только картонные маски. Все видимые предметы — только картонные маски. Но в каждом явлении — в живых поступках, в открытых делах — проглядывают сквозь бессмысленную маску неведомые черты какого-то разумного начала. (Глава XXXVI. НА ШКАНЦАХ)
  • Все мы живем на свете обвитые гарпунным линем. Каждый рождён с верёвкой на шее; но только попадая в неожиданную, молниеносно затягивающуюся петлю смерти, понимают люди безмолвную, утонченную, непреходящую опасность жизни. И если ты философ, то и в своем вельботе ты испытаешь ничуть не больше страха, чем сидя вечерком перед камином, где подле тебя лежит не гарпун, а всего лишь безобидная кочерга. (Глава LX. ЛИНЬ)
  • Всякий знает, что в глазах большинства невозмутимость равноценна всем светским приличиям. (Глава V. ЗАВТРАК)
  • ... всякое смертное величие есть только болезнь. (Глава XVI. КОРАБЛЬ)
  • Дабы быть уверенным в попадании, надо, чтобы гарпунщики этого мира, меча свой гарпун, вскакивали на ноги, не от тяжких трудов отрываясь, но от полного безделья.
  • Есть такие предметы, разобраться в которых можно только принявшись за дело с методической беспорядочностью.
  • Жаль только: чтобы воспламенить других, спичка и сама сгорает!(Ахов) (Глава XXXVII. ЗАКАТ)
  • Зло живет в этом мире под любым меридианом, сказал он себе, так что уж лучше я умру язычником. (Глава XII. ЖИЗНЕОПИСАТЕЛЬНАЯ)
  • Зовите меня Измаил. (Глава I. ОЧЕРТАНИЯ ПРОСТУПАЮТ)
  • Ибо человеческое безумие есть небесный разум; и человек, покинув пределы земного смысла, приходит под конец к высшей мысли, что в глазах рассудка представляется нелепой и дикой; и тогда — на счастье ли, на горе — он становится непреклонным и равнодушным, как и его бог. (Глава XCIII. БРОШЕННЫЙ)
  • Идея ада впервые зародилась у человека, когда он объелся яблоками, а затем была увековечена наследственным расстройством пищеварения, поддерживаемым Рамаданами. (Глава XVII. РАМАДАН)
  • Изысканная любезность, с какой мы получаем деньги, поистине удивительна, если принять во внимание, что мы серьезно считаем деньги корнем всех земных зол. Ах, как жизнерадостно миримся мы с вечной погибелью! (Глава I. ОЧЕРТАНИЯ ПРОСТУПАЮТ)
  • Как объяснить, что мы столь безутешно оплакиваем тех, кому, согласно нашим же утверждениям, уготовано вечное несказанное блаженство? Почему все живущие так стремятся принудить к молчанию все то, что умерло? Отчего даже смутного слуха о каких-то стуках в гробнице довольно, чтобы привести в ужас целый город? Все эти вопросы не лишены глубокого смысла. Но вера, подобно шакалу, кормится среди могил, и даже из этих мертвых сомнений извлекает она животворную надежду. (Глава VII. ЧАСОВНЯ)
  • Лучше спать с трезвым каннибалом, чем с пьяным христианином. (Глава III. ГОСТИНИЦА «КИТОВЫЙ ФОНТАН»)
  • Несколько лет тому назад — когда именно, неважно — я обнаружил, что в кошельке у меня почти не осталось денег, а на земле не осталось ничего, что могло бы еще занимать меня, и тогда я решил сесть на корабль и поплавать немного, чтоб поглядеть на мир и с его водной стороны. Всякий раз, когда я замечаю угрюмые складки в уголках своего рта; всякий раз, когда в душе у меня воцаряется промозглый, дождливый ноябрь; всякий раз, как я ловлю себя на том, что начал останавливаться перед вывесками гробовщиков и пристраиваться в хвосте каждой встречной похоронной процессии; в особенности же, всякий раз, как ипохондрия настолько овладевает мною, что только мои строгие моральные принципы не позволяют мне, выйдя на улицу, упорно и старательно сбивать с прохожих шляпы, я понимаю, что мне пора отправляться в плавание, и как можно скорее. (Глава I. ОЧЕРТАНИЯ ПРОСТУПАЮТ)
  • О самом удивительном не говорят; глубокие воспоминания не порождают эпитафий. (Глава XXIII. ПОДВЕТРЕННЫЙ БЕРЕГ)
  • Почему всякий нормальный, здоровый мальчишка, имеющий нормальную, здоровую мальчишечью душу, обязательно начинает рано или поздно бредить морем? Почему сами вы, впервые отправившись пассажиром в морское плавание, ощущаете мистический трепет, когда вам впервые сообщают, что берега скрылись из виду? Почему древние персы считали море священным? Почему греки выделили ему особое божество, и притом - родного брата Зевсу? Разумеется, во всем этом есть глубокий смысл. И еще более глубокий смысл заключен в повести о Нарциссе, который, будучи не в силах уловить мучительный, смутный образ, увиденный им в водоеме, бросился в воду и утонул. Но ведь и сами мы видим тот же образ во всех реках и океанах. Это - образ непостижимого фантома жизни; и здесь - вся разгадка.(Глава I. ОЧЕРТАНИЯ ПРОСТУПАЮТ)
  • ...пощечина в тысячу раз оскорбительнее, чем удар палкой. Живое прикосновение жжет.. (Глава XXXI. КОРОЛЕВА МАБ)
  • ...смех — самый разумный и самый легкий ответ на все, что непонятно на этом свете.. (Глава XXXIX. НОЧНАЯ ВАХТА)
  • Сомнение во всех истинах земных и знание по наитию кое-каких истин небесных - такая комбинация не приводит ни к вере, ни к неверию, но учит человека одинаково уважать и то и другое. (Глава LXXXV. ФОНТАН)
  • Старость не любит спать; кажется, что чем длительнее связь человека с жизнью, тем менее привлекательно для него все, что напоминает смерть. (Глава XXIX. ВХОДИТ АХАВ, ПОЗДНЕЕ — СТАББ)
  • ...Среди смертных нет бóльших тиранов, чем умирающие.(Глава CX. КВИКЕГ И ЕГО ГРОБ)
  • ...Так горько и даже постыдно рассказывать о падении человеческой доблести. Люди могут представляться нам отвратительными, как некие сборища — акционерные компании и нации; среди людей могут быть мошенники, дураки и убийцы; и физиономии у людей могут быть подлыми и постными; но человек, в идеале, так велик, так блистателен, человек — это такое благородное, такое светлое существо, что всякое позорное пятно на нем ближние неизменно торопятся прикрыть самыми дорогими своими одеждами. Идеал безупречной мужественности живет у нас в душе, в самой глубине души, так что даже потеря внешнего достоинства не может его затронуть; и он, этот идеал, в мучениях истекает кровью при виде человека со сломленной доблестью. При столь постыдном зрелище само благочестие не может не слать укоров допустившим позор звездам. Но царственное величие, о котором я веду здесь речь, не есть величие королей и мантий, это щедрое величие, которое не нуждается в пышном облачении. Ты сможешь увидеть, как сияет оно в руке, взмахнувшей киркой или загоняющей костыль; это величие демократии, чей свет равно падает на все ладони, исходящий от лица самого бога. Великий, непогрешимый бог! Средоточие и вселенский круг демократии! Его вездесущность — наше божественное равенство! (Глава XXVI. РЫЦАРИ И ОРУЖЕНОСЦЫ)
Moby Dick final chase
  • То была неутешная «Рахиль», которая, блуждая в поисках своих пропавших детей, нашла только еще одного сироту. (ЭПИЛОГ)
  • Я к себе в вельбот не возьму человека, который не боится китов», — говорил Старбек. Этим он, вероятно, хотел сказать не только то, что самую надежную и полезную храбрость рождает трезвая оценка грозящей опасности, но также еще и то, что совершенно бесстрашный человек — гораздо более опасный товарищ в деле, чем трус. (Глава XXVI. РЫЦАРИ И ОРУЖЕНОСЦЫ)
  • ...я готов с полной терпимостью относиться к религии каждого человека, какова бы она ни была, при условии только, что этот человек не убивает и не оскорбляет других за то, что они веруют иначе. Но если чья-то религия доходит просто до изуверства, если она становится для верующего пыткой, одним словом, если она превращает нашу планету в крайне некомфортабельный постоялый двор, тогда последователя подобной религии надлежит, на мой взгляд, отвести в сторонку и поговорить с ним на эту тему по душам. (Глава XVII. РАМАДАН)

О Моби Дике[править]

  •  

Мы боимся волка или медведя.
Медведя, однако, меньше и зовем его «Миша».
А если хватит воображенья — «Федя».
Ничего подобного не происходит в море.
Кита в его первозданном, диком
виде не трогает имя Бори.
Лучше звать его Диком.[2]

  Иосиф Бродский


Примечания[править]

  1. Герман Мелвилл. Моби Дик, или Белый кит. Перевод с английского И. Бернштейн Собрание сочинений. Т.1. Ленинград. Художественная литература. Ленинградское отделение. 1987 год.
  2. Иосиф Бродский. Новый Жюль Верн