Рита Яковлевна Райт-Ковалёва

Ри́та Я́ковлевна Райт-Ковалёва (урождённая Раи́са Я́ковлевна Черномо́рдик; 19 апреля 1898 — 29 декабря 1988) — советская переводчица и писательница.

Цитаты

Портрет работы Н. А. Ушина, 1932 В «Деревушке» Фолкнера <…> впервые появляется героиня всей трилогии Юла Уорнер. Она пока ещё ребёнок, рано созревшая девочка, ленивая, пассивная, медлительная. Переводчики романа сначала упустили, что в этой девочке уже дремлет будущая «Елена Прекрасная» — неотразимое воплощение «вечной женственности», почти языческое божество. Из-за этой забывчивости лексика была взята более «сниженная» и образ будущей Елены упрощён и огрублен. <…> Мы обсудили всю «линию» Юлы, так сказать, сделали её портрет во всех деталях, и сразу появилась другая интонация, другой ряд слов: губы стали не «толстые», а «пухлые», походка не «ленивая», а «с ленцой» и кожа не «бесцветная», а «матовая». Никаких «вольностей» мы себе не позволили: но по-английски слова «husky voice» могут относиться и к пьяному матросу (тогда это «хриплый голос»), и к неземной красавице — тогда голос может стать, смотря по контексту, грудным или сдавленным, глухим, придушенным и даже невнятным. И оттого, что талантливые переводчики, прислушавшись к советам редактора, увидели эту неулыбчивую, медлительную и спокойную красавицу именно так, как её видел Фолкнер, отбор слов пошёл по другому руслу — и Юла посмотрела на мир «волооким» взором, а не «коровьими» глазами.

— «Нить Ариадны»

О Райт-Ковалёвой

	Если бы нужно было несколькими словами определить переводческий метод Райт-Ковалёвой, я сказал бы, что она добивается точности перевода не путём воспроизведения слов, но путём воспроизведения психологической сущности каждой фразы.
	— Корней Чуковский, «Высокое искусство», 1966

… переводчица: <…> — Вы знаете, этот американец, которого я сейчас перевожу, пишет мне, что ему постоянно приходится выступать в защиту каких-то русских, которых преследуют. А я ему написала: «Только, ради Бога, никого не защищайте, а то будет ещё хуже». — Кому это будет хуже? — Всем, всем. — Да, но есть люди, которым уже сейчас так плохо, что хуже, пожалуй, не будет. — Володя, всем будет хуже, поверьте мне. Вы не забывайте, у них армия, флот, у них эти… как они называются… ядерные боеголовки. — Да что нам с вами боеголовки? Для нас достаточно одного револьвера или одного падающего самолёта… <…> Звали её Рита Яковлевна Райт-Ковалёва <…>. У неё была масса достоинств, при которых она могла бы претендовать на принадлежность к сословию, называемому интеллигенцией. Но у неё же был один недостаток, из-за которого я бы её к этому сословию не причислил. Она <…> была из тех глухарей (распространённая порода), которые сами не слышат человеческих воплей и в неглухоту других не верят. И потому чужую настроенность на сострадание готовы объяснять меркантильными соображениями или приверженностью к отвлечённой казуистике, предписаниям, параграфам и «каким-то правилам» неизвестно кого и неизвестно чего, но в кавычках. Она сама была глуха и других к подобной же глухоте призывала. Одним из призываемых был упомянутый выше американец Курт Воннегут. Она его очень просила, чтобы он ни за кого не заступался. Потому что, если он будет заступаться, его здесь не будут печатать. А если не будут печатать, то и её перевод не пройдёт. И книги не будет, и гонорара тоже. И поэтому: «Только, ради Бога, никого не защищайте…» Надо признать, что многие западные «высоколобые» интеллектуалы на подобные призывы доверчиво откликались, тем самым добровольно причисляя себя к международному сообществу образованцев (термин, замечательно найденный Солженицыным).

— Владимир Войнович, «В маске кролика (сценка, написанная с натуры)», 1985

Когда-то я был секретарём Веры Пановой. Однажды Вера Фёдоровна спросила: — У кого, по-вашему, самый лучший русский язык? Наверное, я должен был ответить — у вас. Но я сказал: — У Риты Ковалёвой. <…> — Переводчица Фолкнера, что ли? — Фолкнера, Сэлинджера, Воннегута. — Значит, Воннегут звучит по-русски лучше, чем Федин? — Без всякого сомнения. Панова задумалась и говорит: — Как это страшно!.. Кстати, с Гором Видалом, если не ошибаюсь, произошла такая история. Он был в Москве. Москвичи стали расспрашивать гостя о Воннегуте. Восхищались его романами. Гор Видал заметил: — Романы Курта страшно проигрывают в оригинале…

— Сергей Довлатов, «Соло на IBM», 1990