Мат (ма́терный язык, матерная ру́гань, матерщи́на, устаревшее лая матерная) — наиболее грубая, обсценная разновидность ненормативной лексики в русском и в близких к нему языках.
<Русские> вообще весьма бранчивый народ и наскакивают друг на друга с неистовыми и суровыми словами, точно псы. На улицах постоянно приходится видеть подобного рода ссоры и бабьи передряги, причем они ведутся так рьяно, что с непривычки думаешь, что они сейчас вцепятся друг другу в волосы. … При вспышках гнева и при ругани они не пользуются слишком, к сожалению, у нас распространенными проклятиями и пожеланиями с именованием священных предметов, посылкою к чёрту, руганием „негодяем“ и т. п. Вместо этого у них употребительны многие постыдные, гнусные слова и насмешки, которые я — если бы того не требовало историческое повествование — никогда не сообщил бы целомудренным ушам. У них нет ничего более обычного на языке, как: „блядин сын, сукин сын, собака, ёб твою мать, ебёна мать“, причем прибавляется „в могилу, in os ipsius, in oculos“ и еще иные тому подобные гнусные речи.
…Или, скажем, бодрость духа. Ее соленые слова, знаете, на какую высоту подымают? Вот упал человек за борт, ошалел, пока шлюпка дойдет, у него все гайки отдадутся. А пошлешь ему с борта что-нибудь необычное да повеселее, смотришь, и спас человека: поверху плавает и сам ругается для бодрости. Или на скучной работе: дерет, дерет человек кирпичом палубу, опротивело ему, думает — скорей бы второй помощник пробежал, может, отчудит чего посмешнее. А я тут как тут — там подбодришь кого, тут кого высмеешь, здесь этак с ходу веселое словечко кинешь, — обежишь корабль, вернешься, а они прямо искры из настила кирпичом высекают, крутят головами и посмеиваются. Или растерялся матрос, не за то хватается, того гляди, ему пальцы в канифас-блок втянет, — чем его в чувство привести? Опять-таки посторонним воздействием. Очень много могу привести вам примеров, когда плотный загиб пользу приносит. Только во всех этих случаях, обратите внимание, обычная брань не поможет. Я и сам против тех, кто три слова сызмальства заладил и так ими и орудует до седых волос. Слова и соленые приедаются, а действовать на психику надо неожиданностью и новизной оборота. Для этого же надо в себе эту способность развивать постоянной тренировкой и другим это искусство передавать.
Л. Н. Толстой хотел… извести в батарее матерную ругань и увещевал солдат: «Ну к чему такие слова говорить, ведь ты этого не делал, что говоришь, просто, значит, бессмыслицу говоришь, ну и скажи, например, «ёлки тебе палки», «эх, ты, едондер пуп», «эх, ты, ерфиндер» и т. п.
Солдаты поняли это по-своему:
— Вот был у нас офицер, его сиятельство граф Толстой, вот уже матершинник был, слова просто не скажет, так загибает, что и не выговоришь.
Мат — это концентрация мысли и чувства. Ведь не скажешь: «Мария Петровна подобна той женщине, которая изменяет своему мужу налево и направо с разными мужчинами». А скажешь одним словом.
Материться, надо заметить, человек умеет редко. Неинтеллигентный — в силу бедности воображения и убогости языка, интеллигентный — в неуместности статуса и ситуации. Но когда работяга, корячась, да ручником, да вместо дубила тяпнет по пальцу — все слова, что из него тут выскочат, будут святой истиной, вырвавшейся из глубины души. Кель ситуасьон! Дэ профундис.
― Типичный племянник типичного сумасшедшего дяди, ― брезгливо проговорил Сафар, ― разумеется, не моей машины. Машины того шофера, который тебя матюгнул.
― Я не помню, ― признался Чик, ― я даже не посмотрел.
― Как, этот негодяй матом выругал тебя! Ну, конечно, ты его избить не мог. Хотя я и в твоем возрасте его избил бы. Но запомнить номер его машины ― мог?[2]
Говорить матом — это та ситуация, когда событие наиболее точно называется своими словами, поэтому мат нелицеприятен, режет всегда глаза и слух — это самая обнажённая форма человеческого общения. Мат — это всегда мера ответственности, очень большая, в том числе и моральная — что мы подразумеваем — поэтому мат всегда должен быть к месту.
Русский мат на несколько веков старше современного языка и звучал ещё в древнерусском. Вот и гадай после этого, кто кем засорён.
— Евгений Лукин, «Языку — видней, или Нужна ли борьба с борцами?»[3], 2007
Виртуознее милицейского мата я ничего в жизни не слыхивал. Так уж повелось на Руси, что с матом у нас борются матерщинники, а с алкоголизмом — алкоголики.
— Евгений Лукин, «Языку — видней, или Нужна ли борьба с борцами?»[3], 2007
Но злобные и гневные, как Боги поруганные,
И внезапные, как разбойники, викинги,
Прибежали ―
На площади, на сходки, на митинги
И бессвязно, возбужденно,
Исступленно,
Закричали
Диким гиком,
Злобным зыком,
Благим матом…[6]
— Илья Садофьев, «Агония» (из сборника «Блёстки»), 1918
Печь все дымит и дымит ― Изба полна смрадом.
Дядя Иван сердит,
Кроет всех матом.[7]
Вытолкнет
— на метр! —
ядро
и рад.
Портрет
в журнале спорта.
Но
вытолкать
из общежития мат —
спорт
повыше сортом.
Русский язык
красив
и ядрён,
вытолкать мат
тяжелей, чем ядро.
Чего ты смотришь, Себастьян,
На злую кучу обезьян
Каким-то странным взглядом?
Зачем не сбросишь свой канат
И не покроешь, виноват,
Их трехэтажным матом!?[9]
Три рослых парня у такси
рванули настежь дверцу
и стали старичка тащить
за отворот у сердца.
За борт авоську с пирогом
и старичка туда же,
и с трехэтажным матюгом:
«Жми, друг, куда покажем!»[10]
