Юрий Маркович Нагибин

Юрий Маркович Нагибин

Статья в Википедии

Ю́рий Ма́ркович Наги́бин (3 апреля 1920 — 17 июня 1994) — русский советский писатель-прозаик, журналист, сценарист, автор мемуаров.

Цитаты

А накануне Марина Влади проповедовала у нас на кухне превосходство женского онанизма над всеми остальными видами наслаждения. В разгар её разглагольствования пришёл Высоцкий, дал по роже и увёл.

Бороться надо с самим собой, всё остальное не страшно.

Все люди словно разгримированы. Немножко жутковато, но и приятно, что видишь настоящие, а не нарисованные физиономии.

Выработался новый человеческий тип: несгибаемая советская вдова. Я всё время слышу сквозь погребальный звон: «Такая-то прекрасно держится!» Хоть бы для разнообразия кто-нибудь держался плохо.

Жаль, что нет в человеке прерывателя, который бы перегорал от слишком сильного накала и размыкал цепь, спасая аппарат от гибели.

Жён любишь преимущественно чужих, а собаку только свою.

Жизнь состоит из приливов и отливов. Надо уметь не обольщаться приливами, хотя и не бояться получать радость от них, надо уметь спокойно выжидать их возврата и тяжкие моменты отливов. Я этого почти совсем не умею делать. Чуть прилив или даже тень прилива — я делаю вызывающие глупости; чуть отлив — впадаю в отчаяние. Трудно жить с такой кривой и спазматической душой.

И вот, что отличает меня от окружающих: во мне — страсти, в них — чувства.

Из последних сил борюсь с очумелостью. На моей стороне: снег, ёлки, небо, собаки; против — газеты, радио, сплетни и сплетницы всех мастей, телефон.

Люди, даже близкие, даже любящие, так эгоцентричны, самодурны, слепы и безжалостны, что очень трудно сохранить союз двоих, защищённых лишь своим бедным желанием быть вместе.

Нет ничего более ненужного на свете, чем любовь женщины, которую ты не любишь.

После несчастий так же, как после пьянства, — состояние выхолощенной пустоты.

Последние уродливые содрогания молодости охватили моё поношенное существо.

Русский человек врёт, если говорит о своём стремлении к счастью. Мы не умеем быть счастливыми, нам это не нужно, мы не знаем, что с этим делать.

Сверхъестественная жалкость людей и невозможность не быть с ними жестоким. Иначе задушат, не по злобе, а так, как сорняк душит злаки.

Смысл любви состоит в том, чтобы с трудом отыскать бабу, которая органически неспособна тебя полюбить, и бухнуть в неё всё: душу, мозг, здоровье, деньги, нервы.

Теперь я точно знаю: каждый активно участвующий в современной жизни человек становится к старости невропатом.

У нашей жизни есть одно огромное преимущество перед жизнью западного человека: она почти снимает страх смерти.

Что ни говори, а исход жизни по-своему интересен. Последний акт недолгого действия жалок, страшен, гадок, но не лишён какой-то поэзии.

Из дневниковых записей

Я утратил чувство ориентации в окружающем и стал неконтактен. И никак не могу настроить себя на волну кромешной государственной лжи. Я близок к умопомешательству от газетной вони, я почти плачу, случайно услышав радио или наткнувшись на гадкую рожу телеобозревателя. Я впервые не могу писать. Мне противно писать даже нейтральные вещи, когда нужны трубы Иерихонские. Как пройти сквозь всё это и сохранить себя? Ведь уже не раз доходил я до края. И тогда что-то менялось, и глоток чистого (не слишком) воздуха облегчал грудь. Верить цели и смыслу своего существования?..

— «Дневник», 1969

Анна Сергеевна невысокого мнения о Калязине, где родилась и прожила всю жизнь. По виду это город нищих, говорила она, а живут тут сплошь куркули. Кроме ковров, золота и хрусталя, их ничего не интересует. Стоит в магазине чему-нибудь появиться, рабочие места пустеют, весь город выстраивается в очередь. По официальной статистике Калязин занимает первое место в стране по преступности и алкоголизму. Это гнездо жадных, злых, вороватых, пьяных и тёмных людей. Число посетителей библиотеки снизилось за последние годы вдвое: со ста двадцати человек до шестидесяти в день. Из этих шестидесяти 90% берут только детективную литературу. Учителя ничего не читают, нет ни одного абонента среди местных педагогов. А чем они занимаются? ― спросил я. Огородами, цветами ― на продажу, некоторые кролями, свинок откармливают, кур разводят, конечно, смотрят телевизор ― у всех цветные, ― ну и пьют по затычку. Остальные жители занимаются тем же, но еще и воруют: на мясокомбинате в первую голову, и на всех прочих местных предприятиях, всюду найдется что украсть. Это в школе ничего не возьмешь, кроме мела и карболки. Деньги есть у всех. Очень любят справлять ― широко и разгульно ― свадьбы, для чего на два дня снимают ресторан с оркестром, проводы в армию ― водку закупают ящиками, а также советские праздники, Новый год и Пасху, хотя лишены даже тени религиозного чувства.

— «Дневник», 1982

Путь наш пролегает лесом по-над ручьём, мимо бесконечных свалок, оврагов, превращенных в помойки, неопрятных следов летних пикников. Господи, как засрали твой мир! Как загадили чистоту под деревьями! И горестно-смешно выглядел лесник, озабоченно помечавший сухостой для санитарной порубки. Говночист военного городка крикнул из своей говенной будки жене, возящейся у плиты в фанерной кухоньке: ― Скоро обедать будем? Больно вкусно пахнет!

— «Дневник», 1983

Цитаты о Нагибине

Оказывается, евреи виноваты даже перед таким благополучным типом, как Михаил Задорнов. В Калифорнийской газете «Пятница-экспресс» он, бедный, пишет: «Я писал, а меня не печатали. В «Литературке» выходили труды только евреев. А я ― русский, поэтому меня зажимали!» И таких подонков, к сожалению, много. Обо всем этом хорошо рассказал Юрий Маркович Нагибин. Он написал и об изданиях современных фашистов: «Наш сотрапезник», «Молодая лейб-гвардия», военная газета «Утро». Написал о том, что историк Климков (шизанутый) «доказал», что войну развязали евреи, такие, как Гитлер и иже с ним, кроме Геринга, он только один среди евреев был немцем, но женат на еврейке, значит, был «породнённым».

— Лев Дурнов, «Жизнь врача». Записки обыкновенного человека, 2001

Пишет человек, для которого Галич, как и для меня, был Сашей и другом, ― вот только в периодах мы не совпали с Нагибиным: он дружил с ним в его допесенный период, я же возник в жизни Галича, когда знаменитые песни уже бесперебойно рождались, а репутация стала такой, с которой власть не могла мириться. Пишет, застигнутый врасплох и смертью, и самой мыслью об «удачливости»; оттого ― искренне. (Выходит, много искреннее, чем это будет позднее, в очерке «О Галиче ― что помнится», герой которого предстанет чем-то вроде сахарного барашка: так и хочется облизать). И удивляюсь, как это весьма начитанный Юрий Маркович не заметил коварного сходства своего монолога зависти с другим. Из «Мастера и Маргариты». Помните графомана Рюхина, взъевшегося на «Пампуш» ― на памятник Пушкину?

— Станислав Рассадин, «Книга прощаний». Воспоминания о друзьях и не только о них, 2008

Источники

• Нагибин Ю. М. Дневник. — Книжный сад, 1996. — 698 с. — 35000 экз. — ISBN 5-85676-043-3