Шарль Поль де Кок

Шарль Поль де Кок (фр. Charles Paul de Kock; 1793 — 1871) — французский прозаик и драматург.

Цитаты

В восемнадцать лет мужчина обожает, в двадцать любит, в тридцать желает обладать, в сорок размышляет.

Вы можете бранить женщин, изменять им, даже разорять их — и они простят вас; но если вы затронете их наружность — они возненавидят вас навеки.

О нём

	… Поль де Кок шутит, грязно шутит, зато он и не добивается ни в учители, ни в гении…
	— Николай Полевой, рецензия на «Мёртвые души», май 1842

Поль де Кок Предположим в самом деле, что какой-нибудь остервенившийся историограф второй или третьей руки всё совершил, что совершить ему надлежало, то есть нигилистов истребил, коммунистов разорил, демократов разгромил, науку упразднил, а Поль де Кока водворил; что он, весь потный от трудов смертного боя, почил наконец на лаврах и лицо его сияет удовлетворённою глупостью. Он сидит, окружённый своими Пьерами, Анатолями, Жоржами, Симонами и прочими бонвиванами польдекоковского закала; сидит и ведёт благодушную беседу о том, как отвратительно жить в России, как развратен русский народ и как должно быть теперь привольно там, в Петербурге, на минерашках, под крылышком у И. И. Излера… <…> По Поль де Коку, жизнь человеческая представляется в виде цветущей долины, и течение её обусловливается самыми несложными мотивами. Обыкновенно какой-нибудь Альфред, ремеслом, по-французски, бонвиван, а по-русски — шалопай, шатается по белу свету, не держа в голове никакой другой мысли, кроме мысли о повсеместном распространении учения о безделице. И вот ему сначала встречается Арманс, потом встречается Бланш, потом Жюстин и множество других ревностных последовательниц этого учения. Он смакует, порхает с цветка на цветок и с каждой поочерёдно разыгрывает водевиль на тему: dansons, buvons… et chantons! Наконец, однако, он пропивается дотла и к довершению всего занемогает истощением сил. Очевидно, ему надлежит пропа̀сть, но Поль де Кок слишком добродушен, чтобы допустить столь справедливую, но печальную развязку. И действительно, в самую отчаянную минуту у изголовья Альфреда является хорошенький мальчик, который своим старательным уходом оказывает благотворное влияние на возобновление истощённых сил шалопая. После довольно продолжительного любовного бездействия Альфред приходит в себя, прикасается дрожащими руками к хорошенькому мальчику и тут же начинает чувствовать, как возвращаются к нему способности селезня. Оказывается, что хорошенький мальчик совсем не мальчик, а скромная, но грешная девица Клеманс, которая давно любила Альфреда и с тайною грустью следила за его истощающими здоровье похождениями. Вот и всё. Незамысловато, но зато общедоступно и успокоительно в том отношении, что указывает в перспективе лёгкую поправку распутства, в лице девицы Клеманс.

— Михаил Салтыков-Щедрин, «Письма о провинции» (четвёртое), 1868

Виссарион Белинский

Так вопиют ныне почтенные развалины почтенного XVIII века, обломки доброго старого времени: «Нравственность в литературе!» <…> Передо мной лежит роман Поль де Кока «Сын моей жены», перелистываю его с расстановкою и трепещу при мысли, что это подлое и гадкое произведение может быть прочтено мальчиком, девочкою и девушкою; трепещу при мысли, что Поль де Кок почти весь переведён на русский язык и читается с услаждением всею Россиею!.. Боже великий! и есть люди, которые печатно хвалят его и находят его самым нравственнейшим из современных французских писателей, его, грязного осадка от мутной воды XVIII века, его, угодника площадной черни!.. <…> Хотите ли иметь понятие о создании и характере его бесчисленных творений? У него, по большей части, герой романа дитя природы, который ничему не учился, не знает даже грамоты и потому свеж, крепок и смел, ест за троих и пьёт за десятерых. Надобно ещё заметить, что он всегда незаконнорожденный: Поль де Кок сен-симонист! Юность молодца проходит в буянстве, в волокитстве за деревенскими девками, потом он вступает в военную или пускается в путешествие, делая везде известного рода проказы и тысячи пошлых глупостей; потом влюбляется, по незнанию, в родную сестру… делается кровосмесителем… Это самая ужасная катастрофа, которою разрешаются все гордиевские узлы романов Поль де Кока, ибо все его герои очень пламенны и нетерпеливы, а он сам имеет свои собственные понятия о блаженстве любви… Наконец, дело как-нибудь улаживается, выходит, что обесчещенная не сестра молодцу и что он почитал её сестрою по ошибке, и роман оканчивается счастием, т. е. свадьбою и богатством, и, следовательно, «нравственно». Для полноты картины выведен какой-нибудь гусар, пьяница, буян и волокита на старости лет; на сцене беспрестанно мужики, обманываемые жёнами, трактиры, кабаки и т. д. Вот вам Поль де Кок! В рассматриваемом мною романе Поль де Кок превзошёл самого себя в пошлости и безнравственности; это самое худшее из его произведений.

— рецензия, 14 августа 1835

«Сестра Анна», как и все произведения Поль де Кока, этого корифея кабаков и лакейских, должна доставить полное удовольствие любителям неблагопристойных сочинений, вроде «Кавалера Фобласа», <…> нувеллей Боккачио и множества известного рода книжек <…> с гравюрами, которые в большом изобилии издавались в XVIII веке и которых охотники всегда читают тайком и держат под рукою. Молодой мальчик, у которого не развилось ещё чувство, но уже развилась чувственность, и который имеет особенный вкус к анакреонтической поэзии, — найдёт тут для себя прекрасные уроки и богатый запас опытности на известные случаи; человек возмужалый, с эмпирическим взглядом на вещи, предпочитающий положительное и существенное идеальному и мечтательному, — найдёт тут для себя тьму воспоминаний, а может быть, и почувствует охоту снова приняться за опытные знания; старец, <…> поклонник Киприды, ученик Парни и Богдановича в науке жизни, с желанием ещё не угасшим, но и с сознанием своего бессилия, — подогреет этим чтением свою охладелую кровь и обретёт хотя мгновенные силы на новые подвиги. Словом, Поль де Кок есть истинный оракул для людей обоих полов, всех возрастов и всех состояний. Это сокращённый кодекс нравственности XVIII века. И, однако ж, ни одному писателю так не посчастливилось на Руси, как Поль де Коку: знак добрый!..

— рецензия, 31 августа 1835

• см. рецензию августа 1838 на романы де Кока и повести Э. Сю

Добрый человек — он живёт в мире «добрых малых»; <…> изображает чистую и почтительную любовь, основанную на сладеньких чувствованьицах и приправленную пошлыми сентенциями здравого рассудка; дальше этой любви он ничего не видит, ничего не знает, ничего не подозревает — ею оканчивается тесный кругозор его внутреннего созерцания. Оставляя другим астрономические исследования, он — добрый человек — душою и телом погрузился в царство инфузорий и забыл, что в божьем мире есть нечто и кроме инфузорий. Но не думайте, чтоб добрый Поль де Кок опровергал это: он молчит об этом, как о вещи, которая для него не существует. И хвала ему за это! Право, такое скромное сознание своих сил и средств имеет свою цену! Оно лучше всяких гениальных претензий. Маленькие парижские гении, которые изображают дикие страсти, клевещут на человеческое сердце и чернят свет божий, вот они-то смешны поистине, а не добрый, почтенный Поль де Кок. Итак, честь и слава великому Поль де Коку, первому романисту французскому!.. «Мусташ» — роман Поль де Кока: больше о нём сказать нечего.

— рецензия, февраль 1839

Есть люди, которые, ровно ничего не видя поэтического в Расине, тем не менее признают его истинным и великим потому только, говорят они, что целый народ признавал и признаёт его таким; а народ ошибаться не может: спрашивается теперь, как же могут ошибаться народы всей Европы, на языки которых Поль де Кок с жадностию переводится?.. Что для такого чудовищного успеха мало грязности и обсцеизма, это можно видеть из того, что успел один только Поль де Кок, тогда как писателей с подобными качествами во Франции можно набрать тысячи. Потом, справедливо ли взрослым лишаться удовольствия из-за детей? Мало ли что вредно и опасно для детей! <…> Кто читает Поль де Кока с дурною целию, тот испорчен ещё до Поль де Кока; а прочие могут читать его, чтобы посмеяться на уморительных оригиналов и на уморительные сцены частной жизни людей средних и низших слоёв общества: <…> рассказы Поль де Кока в тысячу раз безвреднее кровавых нелепостей первоклассных гениев и талантов покойницы «юной литературы» Франции. <…> «Эдмонд и Констанция» очень интересная повесть и, что очень удивительно, совершенно чуждая всякой грязности или малейшей непристойности картин и мыслей, до такой степени, что её безопасно можно дать в руки хоть девушке.

— рецензия, август 1839

С недавнего времени в нашей литературе начали беспрестанно появляться тощие романы под громозвучным именем препрославленного Поль де Кока. Но мы уверяем вас, что в этих романах нет ни тени того, что мы привыкли находить в Поль де Коке. Несмотря на все свои сальности, Поль де Кок есть почти единственный из всех ныне действующих французских романистов, которого романы можно в иной час прочесть без скуки, иногда даже с удовольствием <…>. У него даже и над тем можно без зазрения совести посмеяться, что при чтении какого-нибудь другого сочинителя заставило бы вас кинуть её или изорвать. Отчего же в этих «тощих романах» нет ни искры жизни? Отчего же они так пошлы, вялы, гадки, хотя, по-видимому, в них всё морально и всё обстоит благополучно? Отчего же в них нет ни положительных, ни отрицательных сторон Поль де Кока? Может быть, Поль де Кок выписал весь свой талант и, не надеясь на свои силы, как устарелые красавицы на свои прелести, ударился в ханжество <…>. Да отчего ж бы ему и не исписаться? он написал такое множество книг. <…> Г-н де Нуарвиль нисколько не смешон, и усилия автора сделать его смешным только приторны и жалки.

— рецензия на «Сына миллионера», октябрь 1839

Ничего нет хуже и отвратительнее, как приторная фразёрская идеальность; самая грязная положительность лучше её. Вот почему романы Поль де Кока для многих сноснее водяных и надутых мечтаний Ламартина. <…> Недостатком или, лучше сказать, совершенным отсутствием идеального элемента отличаются романы Поль де Кока, полные грязных картин; но этот недостаток заменяется у него неистощимого добротою его сердца, вследствие которой он умеет верно изображать не одни смешные пошлости и отвратительные подвиги развратных повес, но и тоску девушки, оставленной обольстившим её негодяем; <…> грязные же картины у него опять имеют своё значение, как зеркало французской жизни, да и на французском языке они у него больше забавны и смешны, нежели грязны, какими особенно делаются в русских переводах. Когда же он берётся изображать любовь, как чувство глубокое, то необходимо, по отсутствию идеального элемента в душе своей, впадает в резонёрство и нравственные сентенции. Поль де Кок с жадностию переводится на русский язык и наконец начинает приобретать себе подражателей.

— рецензия на анонимный роман «Повеса, или Как ведут себя до женитьбы», ноябрь 1839

Вообще талант Поль де Кока не подлежит никакому сомнению, и мы, право, не понимаем, чем он ниже препрославленных господ — Виктора Гюго, Бальзака, Эжена Сю <…> и других. По нашему мнению, он ещё и выше их, потому что на его стороне два великие преимущества перед ними: те упали в своей цене, а он от часа большей больше дорожает; те натягиваются, приписывают себе сатанические страсти и мефистофелевское разочарование, <…> словом, выдумывают и сочиняют свою действительность, ложную и возмутительную, — а он, этот добрый Поль де Кок, смиренно и без всяких претензий держится обеими руками за тот маленький уголок действительности, который не выходит за тесный кругозор его близорукого взгляда; он пишет о том, что есть и бывает.

— рецензия на «Прекрасного молодого человека», февраль 1840

В «Прекрасном молодом человеке» очень живо рассказывается о том, что может быть и действительно бывает, и потому чтение этого романа всякому может принести гораздо более удовольствия, нежели «Nottre Dame de Paris», какой-нибудь «Аббаддонна» и другие подобные произведения — неистовые и сентиментальные, в которых очень дико рассказывается о том, чего не может быть и не бывает. <…> Портрет необыкновенно дурен, но, <…> благодаря ему, многочисленные почитатели Поль де Кока увидят, что их любимый автор очень похож на доброго и честного немецкого булочника, и что у него в лице — «физиономия и размышление».

— вероятно, Белинский, рецензия, ноябрь 1840

… причина, почему на Поль де Кока многие нападают с таким ожесточением за его плоскости и сальности: <…> он решительно не переводим ни на какой в мире язык. У Поль де Кока самый язык проникнут добродушным комизмом; в языке его именно и заключается особенная прелесть и увлекательность рассказа, а совсем не в забавных сценах и смешных случаях и столкновениях, на которых стараются выезжать его переводчики.

— рецензия на «Белльвилльскую девственницу», февраль 1841

… не берётся за идеалы, которые ему не по силам; а в том, что не выходит из круга его созерцания и его способностей, он несравненен и превосходен. Знание людей и общества, добродушие, весёлость, верность истине, местами душа и чувство, шаловливость лёгкой французской фантазии в подробностях и нравственное чувство в целом, уменье хорошо концепировать и ровно выдержать характеры, завязать и развязать просто, естественно и без натяжек узел возможного, взятого из современного общества, каково бы оно ни было, узел рассказа, изложить его легко, увлекательно, живо, насмешить до слёз, а иногда и тронуть, — вот неотъемлемые достоинства Поль де Кока и неотъемлемые права его на скромную и тихую славу. <…> наши российские перелагатели нещадно уродуют Поль де Кока. Стирая с его рассказа колорит добродушия и грациозности, они заставляют русских читателей видеть в нем одни сальности и плоские, грубые картины цинизма.

— рецензия на «Парижскую красавицу», июнь 1842

Наши доморощенные поставщики текста к картинкам <…> никогда не достигнут десятой доли того искусства, с каким набрасывают свои «физиологии» французы и в особенности Поль де Кок. <…> Найдёте ли вы в «российских» сочинениях такого рода хоть сотую долю того остроумия и знания жизни, той наблюдательности и оригинальности, которые поражают вас на каждой страничке в небольшой физиологии, написанной Поль де Коком?

— рецензия на «Физиологию женатого человека», март 1843

	Мы перевели, прочли и изучили все [романы] Поль де Кока, так что Поль де Кок столько же принадлежит нам, сколько и Франции — с тою только разницею, что на французском языке он всегда забавен, мил, даже грациозен в самых пошлостях, а на русском частенько тяжеловат, плосковат и даже грязноват.
	— вероятно, Белинский, рецензия на «Приятеля моего Пиффара», май 1845

Осип Сенковский

Я отнюдь не ставлю Поль-де-Кока так низко, как многие привыкли делать это на основании нескольких острот, отпущенных насчёт его сочинений: у него много, и премилого, дарования; он с большою ловкостью списывает портреты лиц известного класса и умеет представлять их забавными без натяжки и без сатиры; чувство и весёлость оживляют его страницы, на которых нередко встречаешь весьма удачные выражения и мысли. <…> Главный недостаток творений Поль-де-Кока — это выбор предметов повести, которые всегда почти у него грязны и взяты из дурного общества.

— «„Новоселье“. Книга вторая», май 1834

— В самом деле, почти все герои Поль де Кока только смешные оригиналы: они, вообще, добряки, честные и чувствительные. <…> Они сверх того очень разнообразны. Приключения их всегда натуральны и почти всегда замысловаты. Многие женские характеры чрезвычайно милы и трогательны. Нередко добродетель сияет как алмаз в этой куче всякого сору. При всей испорченности воображения, при всей неблагопристойности сцен, направление романа у Поль де Кока большею частью бывает нравственное. В его творениях вообще много сильного интересу. <…> — У Поль де Кока герои обыкновенно изъясняются одною только начальною буквою слова, после которой они ставят десяток точек. <…> Поль де Кок живёт в старинной, огромной и опытной литературе, видит всё ничтожество дел текучей словесности, всю суетность славы, добываемой второстепенными талантами, трудящимися в «низком и ничтожном роде», и он знает своё место в чине писателей. Да ему и нельзя не знать своего места, потому что это место все знают. Тут уж ни себя ни других не уверишь, что, написав поль-де-коковский роман поль-де-коковской прозою, вы написали «поэму» <…>. В литературе, обладающей опытностью, это невозможно. <…> — Скажу вам более: романы Поль де Кока, как книги, стоят выше всех возможных поэм. Посмотрите, с какою жадностью пожирают эту литературскую нечистоту все классы читателей! каким лирическим смехом сопровождается это чтение в кухнях и передних! какое любопытство возбуждают эти соблазнительные сцены в молодой скромной женщине и в старом незастенчивом философе! От мелочной лавки до учёного кабинета, от лакейской до будуара, поискав хорошенько, везде найдёте творения Поль де Кока, везде их ждут, читают, хоть и прячутся с ними.

— рецензия на «Мёртвые души», июль 1842

Парижская красавица. <…> «La jolie fille du faubourg». Все поэмы Поль-де-Кока переводятся на русский язык. Это единственный из современных писателей, которого «создания» удостаиваются у нас такой чести. Мы не пропускаем ни одного его создания. Можно ли после этого сомневаться в нашем решительном вкусе к поль-де-коковским поэмам? «Парижская красавица» довольно скучное «создание». Перевод довольно плох. Но это не удержит читателей. Мы так любим Поль-де-Кока, что между его родом и Одиссеей уже не делаем никакого различия…

— рецензия, август 1842