|
Геракл
Тесей, ты видел смертных в большем горе?
Тесей
Нет, до небес главою скорбь твоя.
Геракл
Так знай, её сейчас со мной не будет.
Тесей
Иль похвальбой ты пригрозишь богам?
Геракл
Богам? Нам дела нету друг до друга.[2]
Тесей
Молчи, больнее падать с высоты…
Геракл
Наполнен кубок, через край уж льётся.
Тесей
Скажи, куда же гнев тебя влечёт?
Геракл
Опять в Аид, на этот раз уж трупом.
Тесей
Обычный выход черни — в сердце нож.
Геракл
Сентенция умов самодовольных!
Тесей
И это ты, великий Гераклес,
Подъявший столько тяжких испытаний!.
Геракл
Но не таких! И испытанью — мера…
Тесей
Защитник, неизменный друг людей…
Геракл
А люди защитят меня от Геры?
Тесей
Так именем Эллады говорю
Тебе: оставь безумную затею! <…>
Геракл
Неисчислимые труды замкнулись
Сошествием в юдоль теней, откуда
Я сторожа в воротах смерти, пса
О трёх телах, из мрака вывел к свету.
Так Еврисфей мне приказал… Но вот
Предельный подвиг мой, Тесей, — ты видишь
Тела убитых мной детей: то камень
Последний в здании моих несчастий.
Такой бедой придавленный, могу ль
Убийцей я остаться в милых Фивах?
А если б и остался, то дерзну ль
Я в храм войти или к друзьям, на праздник
Идущим, присоединиться? Нет, Тесей,
Проклятье, надо мной висящее,
Людей страшить должно. Нельзя и в Аргос
Изгнаннику. Так дальше на чужбину,
Быть может? Да, чтобы встречать повсюду
Взгляд неприязненный и ненависть?
Геракла всюду знают. Каково
Услышать, как надменный чужестранец,
Указывая на тебя, промолвит:
«А, это тот Геракл и сын Зевеса,
Который перебил свою семью.
Пусть уходил бы он куда подальше!»
А ведь тому, кто счастие познал,
Его измена нестерпима; легче
Выносит горе, кто к нему привык.
Ведь до того дойдет, что уж не люди,
А реки, море, земли закричат:
«Назад: не смей касаться нас, несчастный!»
Что ж, или обратиться напоследок
Мне в Иксиона, с вечным колесом
Из пламени, которое он крутит?
А коль мне это рок сулит — пусть лучше
Меня никто из эллинов не видит
Из тех, что знали в счастии меня.
И всё-таки я должен жить? Да жизнь-то
Под бременем проклятья разве — жизнь?
Нет, пусть она теперь, светлейшая
Супруга олимпийца, танец свой
Победный пляшет там, на горной выси
Зевесовой, и под её стопой
Гора дрожит! Свершилась воля Геры:
Эллады первый муж низвергнут, дом
Его в обломках, срыт до основанья…
И это — бог… Молиться могут ей…
Из ревности к какой-то смертной, мужа
Красой привлекшей, мстит она тому,
Кто эллинам оградой был, спасал их;
И чью ж вину он должен искупать? <…>
Тесей
Не спорю: легче требовать терпенья,
Чем самому терпеть от рук судьбы.
Но где тот человек, тот бог, скажи мне,
Который бы, греха не зная, жил?
Послушаешь поэтов, что за браки
Творятся в небе беззаконные!
А разве не было, скажи мне, бога,
Который, в жажде трона, над отцом
Ругаясь, заковал его? И что же?
Они живут, как прежде, на Олимпе,
И бремя преступлений не гнетёт их.
Так как же смеешь ты, ничтожный смертный,
Невыносимой называть судьбу,
Которой боги подчиняются?
|