Пан Тадеуш
«Пан Тадеуш, или Последний наезд на Литве. Шляхетская история 1811–1812 годов» (польск. Pan Tadeusz czyli Ostatni zajazd na Litwie. Historia szlachecka z roku 1811 i 1812) — эпическая поэма Адама Мицкевича, впервые изданная в 1834 году.
Цитаты
[править]Все знали: с русским кто царём поссорится однажды, | |
Wiadomo, że kto z ruskim carem raz się zwadził, | |
— Книга десятая. Эмиграция. Яцек День (Emigracya. Jacek) |
Мать-Польша! Так недавно в гроб сошла ты, | |
O, Matko Polsko! Ty tak świeżo w grobie | |
— Эпилог |
Книга первая. Хозяйство
[править]- Gospodarstwo
Литва! О родина! Ты — как здоровье. Тот | |
Litwo! Ojczyzno moja! ty jesteś jak zdrowie. |
… несметные душистые снопы | |
… kopic, co wzdłuż i wszerz smugów |
Лицо приезжего мгновенно запылало, | |
Twarz podróżnego barwą spłonęła rumianą, |
О конституции рассказывал Подчаший, | |
Podczaszyc zapowiedział że nas reformować, |
— Пойдём на турка мы. А выпадет нам карта, | |
Pójdziem, czy pod Turka, |
Для молодого все красотки — однолетки, | |
Chłopcowi każda piękność zda się rowiennicą, |
— В былые времена, на языке стрелецком | |
Za moich panie czasów, w języku strzeleckim, |
… в то памятное лето | |
… w one lata |
Книга вторая. Замок
[править]- Zamek
… над пёстрыми грядами, | |
… spodem grzędy. |
Обилье мух в Литве, особые меж ними | |
Na Litwie much dostatek. Jest pomiędzy niemi |
Решил не допустить друзей до рукопашной, | |
On raptem porwał obu s tyłu za kołnierze, |
Книга третья. Любовные шалости
[править]- Umizgi
Держала девушка из перьев опахало, | |
Dziewczyna powiewała podniesioną w ręku |
Литовские леса темнели величаво. | |
… lasy |
Книга четвёртая. Дипломатия и охота
[править]- Dyplomatyka i łowy
… болота, <…> | |
… poły, <…> |
Перевод
[править]С. Г. Аксёнова (Мар), 1955, 1965[1] (с незначительными уточнениями)
О поэме
[править]Прекрасная поэма, она похожа на роман Вальтера Скотта в стихах <…>. Природа здесь живёт и дышит. Поэма скорее шутливо-весёлая, чем печальная, — и всё-таки часто в местах как будто самых весёлых читателю становится грустно. Вещь эта совсем в другом роде, чем всё, что до сих пор написал Адам.[1] | |
— Юлиуш Словацкий, письмо матери, декабрь 1834 |
… единственное в своём роде произведение, <…> неоспоримое доказательство польского гения, [где всё] запечатлено с такой правдивостью, что страх берёт.[1] | |
— Зыгмунт Красинский, 1834 |
Ни у одного европейского народа нет ныне такой эпопеи, как «Пан Тадеуш». Я перечёл его недавно. «Дон-Кихот» там слился с «Илиадой». Поэт стоит между уже исчезающим племенем людским и нами. Прежде чем они умерли, он видел их, а теперь их уж нет. Это и характерно для эпопеи. Совершил это Адам мастерски: вымершее это племя увековечил, оно уж не исчезнет.[1] | |
— Зыгмунт Красинский, 1840 |
… это могильный камень, положенный рукою гения на старую Польшу, который представляет взору её сынов столь потрясающий образ покойницы матери, что они могут не только прочесть в нём всю её душу, но и распознать те характерные черты, которыми она их самих наделила и которые переходят от умершего поколения к живущему, соединяя таким образом прошлое с будущим и из могилы добывая зародыш нашей будущей жизни.[2][1] | |
— Станислав Ворцель, письмо Мицкевичу |
Слёзы, пролитые над Паном Тадеушем, словно впитались в поэму, сами сделались частью её, придали ей некий ореол, и таким образом, незамысловатая история шляхетских распрей стала воистину национальным эпосом: скорее в силу переживаний, связанных с нею у автора и у ряда читательских поколений, нежели в силу её собственной внутренней значительности. | |
— Владислав Ходасевич, «К столетию Пана Тадеуша», 1934 |