Дуб

Материал из Викицитатника
Дуб посреди поля летом в Бельгии

Дуб (лат. Quercus) — род мощных деревьев и (как это ни странно) — кустарников из семейства буковых (лат. Fagáceae), распространённый сильнее всего — в Северном полушарии в странах с умеренным климатом. В тропическом климате дубов почти нет.

Дубы очень просто узнаются благодаря их характерным плодам, жёлудям, которые являются, по сути — орехами. У разных видов жёлуди очень сильно различаются — по форме и величине, но их всегда можно узнать по характерному «валику», накрывающему сверху сам орех — как шляпка. Самые известные виды: дуб черешчатый, монгольский, скальный, каменный и дуб красный с крупными листьями, слегка напоминающими кленовые.

Дуб в мемуарах, публицистике и документальной прозе[править]

  •  

Достойное удивления драконово дерево, растущее недалеко от поместья Бетанкура, обратило внимание наших путешественников, оно на десяти футах высоты от земли имеет тридцать шесть футов в окружности. В Крыму, на даче генерал-майора Говорова, называемой Албат, находится дуб в полной высоте, и не менее сего дерева достоин удивления: на пяти футах от земли ― толщиною в окружности тридцать шесть футов. Сей дуб в особенности знаменит тем, что под тенью оного завтракали Екатерина II и римский император Иосиф во время путешествия их по Крыму.[1]

  Фаддей Беллинсгаузен, «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света…», 1831
  •  

Тенистый дуб ― это прототип нашего жилища, естественный шатер, давший человеку первую мысль об убежище. В пустынной местности он красота, разнообразие, жизнь. Путник благословляет его, как привал, указанный природою, где он остынет от своего путевого пота, насытится и уснет, не палимый больше полуденными лучами. Кочевник разбивает под дубом свою палатку и принимает своих гостей. Дуб ― издавна и межевая грань у народов, и указатель пути. Даже лесной житель соображает местность по большим вековым дубам, которых физиономия выделяется своеобразно из бесконечного и безразличного древесного моря. Оттого дуб и стал издревле деревом гостеприимства, деревом геройских подвигов, деревом суда и мудрости, обожания. Эпос древнего мира, сказка, песня, легенда ― сама история ― сохранила нам память об этом многообразном и глубоком значении дуба, коренящемся в первобытных условиях человеческой жизни и сделавшем из этого видового названия почти родовое имя для дерева вообще. В Библии Авраам недаром встречает неземных путников в дубраве Мамврийской; богатыри наших былин отдыхают и умирают под дубами; под дубами находят чудные доспехи; вещие птицы сидят всегда на дубах; все клады под дубами. Таинственный шелест дубов разгадывался первобытными оракулами Греции.[2]

  Евгений Марков, «Очерки Крыма (Картины крымской жизни, природы и истории)», 1872
  •  

Для северянина или жителя Средней России Кавказ всегда имел и будет иметь особенную прелесть чего-то грандиозного, неожиданного, поражающего. Горячее пламенное солнце, бурные стремительные реки, раздвигающие скалы с каким-то злым ропотом, молчаливые заросшие лесом утёсы, на вершинах которых гнездятся орлы да люди, голубое прозрачное небо, громадные дубовые леса, заросшие азалиями, в пахучих ветвях которых гнездятся бесчисленные неутомимые соловьи, какой-то странный синий оттенок гор ― всё это будит фантазию, навевает думы и образы…[3]

  Евгений Соловьёв-Андреевич, «Л. Н. Толстой. Его жизнь и литературная деятельность», 1895
  •  

На склонах, обращенных к солнцу, произрастал дуб ― нечто среднее между кустом и деревом. Одеяние его, поражённое листоверткой, пожелтело, засохло, но ещё плотно держалось на ветвях. Когда-то дуб был вечнозелёным деревом, и потому листва его опадает не от холода, а весной, когда надо уступить место новому наряду. Среди подлеска я заметил багульник.[4]

  Владимир Арсеньев, «В горах Сихотэ-Алиня», 1937
  •  

Глядя на жёлудь или орешек липы, не представишь тот могучий дуб или пышную липу, которые спрятаны в этих плодах, хотя облик их уже в них заложен. Вот так не видишь и то, что заложено в каждой встрече в лесу, что из нее со временем прорастет и чем обернется. Все окружающее скрывает в себе гораздо больше, чем кажется нам на первый взгляд. Чем интереснее человек, тем интереснее всё, о чем он рассказывает: и лес, и звери, и птицы.[5]

  Николай Сладков, «Зарубки на памяти», 1970-1996

Дуб в беллетристике и художественной литературе[править]

  •  

Заметили ли вы, — что на дубе — а дуб крепкое дерево — старые листья только тогда отпадают, когда молодые начнут пробиваться? Точно то же случается и с старой любовью в сильном сердце: она уже вымерла, но всё ещё держится; только другая, новая любовь может её выжить.

  Иван Тургенев, «Рудин», 1855
  •  

В тёплые летние дни около дуба кружились и плясали мухи-подёнки. Каждая жила, порхала и веселилась, а, устав, опускалась в сладкой истоме отдохнуть на один из больших, свежих листьев дуба.

  Ганс Христиан Андерсен, «Последний сон старого дуба (Рождественская сказка)», 1858
  •  

Собирались со всех концов Москвы белокаменной все князи и бояра, сильные, могучие богатыри и все поленицы удалые ко князю во светлый терем на трапезу — послушать его разумных речей, а и того пуще — посмотреть его очи ясные. Как матёрый дуб промеж тонкими кустами вересовыми, что вершиною в небо взвивается, — значи́т великий князь промеж своими князьями и боярами.

  Александр Афанасьев, Народные русские сказки; «Про Мамая безбожного», 1863
  •  

Диво дивное на свете деется: в лесу старый дуб всё мне, что было, сказал и что будет — угадал!
— Ох, и я побегу! Ведь ты знаешь, старик: у нас куры мрут, у нас скот не стои́т… Пойду побалакать; авось скажет что.
— Ну, иди скорей, пока дуб говорит; а когда замолчит, слова не допросишься.
Пока жена собиралась, старик зашёл вперёд, влез в дубовое дупло и поджидает её.
‎Пришла баба, перед дубом повалилася, замолилася, завыла:
— Дуб дубовистый, дедушка речистый, как мне быть? Не хочу старого любить, хочу мужа ослепить; научи, чем полечить?[6]

  Александр Афанасьев, Народные русские сказки; «Вещий дуб», 1863
  •  

Старый дуб уронил с себя жёлудь под куст орешника. Орешник сказал дубу: «Разве мало простора под твоими сучьями? Ты бы ронял свои жёлуди на чистое место. Здесь мне самому тесно для моих отростков, и я сам не бросаю наземь своих орехов, а отдаю их людям».
«Я живу двести лет, — сказал на это дуб, — и дубок из этого желудя проживёт столько же».
Тогда орешник рассердился и сказал: «Так я заглушу твой дубок, и он не проживёт и трёх дней».

  Лев Толстой, «Дуб и орешник» (басня), 1875
  •  

Нагибая вперед голову и борясь с ветром, который вырывал у него платки, Левин уже подбегал к Колку и уже видел что-то белеющееся за дубом, как вдруг все вспыхнуло, загорелась вся земля и как будто над головой треснул свод небес. Открыв ослепленные глаза, Левин сквозь густую завесу дождя, отделившую его теперь от Колка, с ужасом увидал прежде всего странно изменившую свое положение зеленую макушу знакомого ему дуба в середине леса. «Неужели разбило?» ― едва успел подумать Левин, как, все убыстряя и убыстряя движение, макуша дуба скрылась за другими деревьями, и он услыхал треск упавшего на другие деревья большого дерева.[7]

  Лев Толстой, «Анна Каренина», 1876
  •  

― Ох, кажется, я задремала, ― подумала графская дочь, качаясь, потому что ветер, пропитанный запахом болиголова и дикой мяты, баюкал её, как в колыбели… И вот ей стало сладко-сладко… И в дремотной истоме ей чудилось, будто старый дуб наклоняет к ней свою шумную голову, тянется к ней узловатыми ветвями и на одном, самом крошечном, сучке блестит её потерянное кольцо. Графская дочь хотела его схватить, но ветви обняли её крепко… только это уже не ветви, а руки ― бурые, в зелёных рукавах, и кольцо блестит на мизинце… Величавый старик в венке из дубовых листьев и желудей, с серебряной бородой по колена склонился с поцелуем к алым устам графской дочери… и вокруг стало темнеть, и ей показалось, будто она медленно-медленно погружается в недра земли. ― Кто ты? И она услышала ответ, подобный шелесту листьев.[8]

  Александр Амфитеатров, «Жар-цвет», 1895
  •  

― Эге, это я знаю! Хорошо знаю, как дерево говорит… Дерево, хлопче, тоже боится… Вот осина, проклятое дерево, все что-то лопочет, ― и ветру нет, а она трясется. Сосна на бору в ясный день играет-звенит, а чуть подымется ветер, она загудит и застонет. Это еще ничего… А ты вот слушай теперь. Я хоть глазами плохо вижу, а ухом слышу: дуб зашумел, дуба уже трогает на поляне… Это к буре. Действительно, куча невысоких коряжистых дубов, стоявших посредине поляны и защищенных высокою стеною бора, помахивала крепкими ветвями, и от них несся глухой шум, легко отличаемый от гулкого звона сосен.[9]

  Владимир Короленко, «Мороз», 1901
  •  

— Жил-был слон. Вот однажды пошёл он в пустыню и лёг спать... И снится ему, что он пришёл пить воду к громадному-прегромадному озеру, около которого стоят сто бочек сахару. Больших бочек. Понимаешь? А сбоку стоит громадная гора. И снится ему, что он сломал толстый-претолстый дуб и стал разламывать этим дубом громадные бочки с сахаром. В это время подлетел к нему комар. Большой такой комар — величиной с лошадь...
— Да что это, в самом деле, у тебя, — нетерпеливо перебил я. — Всё такое громадное: озеро громадное, дуб громадный, комар громадный, бочек сто штук...

  Аркадий Аверченко, «О детях», 1916
  •  

На стенах, отделанных резной дубовой панелью, красовались рога оленей и гербы новоявленного барона. <...> Над рукой — пять тёмно-синих звёзд.
Посредине комнаты вокруг большого круглого стола из чёрного дуба на дубовых креслах с высокими резными спинками заседали члены центрального комитета немецкой политической организации «Диктатор».

  Александр Беляев, «Человек, который не спит», 1926

Дуб в стихах[править]

Дуб посреди поля весной в Дании
  •  

Сеет кустики в долинах.
Сеет он по рвам берёзы,
О́льхи в почве разрыхленной
И черёмуху во влажной,
На местах пониже — иву,
На святых местах — рябину,
На болотистых — ракиту,
На песчаных — можжевельник
И дубы у рек широких.

  Калевала, Руна вторая
  •  

Всяк невреден дуб всегда; бук толь престарелый;
Друг и виноградный вяз; кедр младый, созрелый.[10]

  Василий Тредиаковский, «Все вы счастливы седмь крат солнцем освещенны...», 1751
  •  

«Не за себя я вихрей опасаюсь;
Хоть я и гнусь, но не ломаюсь:
Так бури мало мне вредят;
Едва ль не более тебе они грозят!
То правда, что еще доселе их свирепость
Твою не одолела крепость
И от ударов их ты не склонял лица;
Но ― подождем конца!»
Едва лишь это Трость сказала,
Вдруг мчится с северных сторон
И с градом и с дождём шумящий аквилон.
Дуб держится, ― к земле Тростиночка припала.
Бушует ветр, удвоил силы он,
Взревел ― и вырвал с корнем вон
Того, кто небесам главой своей касался
И в области теней пятою упирался.[11]

  Иван Крылов, «Дуб и трость», 1805
  •  

Хмель выбежал на огороде
‎И вкруг сухой тычинки виться стал;
А в поле близко дуб молоденький стоял.
‎«Что́ в этом пользы есть уроде,
‎Да и во всей его породе?»
‎Так про дубок тычинке Хмель жужжал.[12]

  Иван Крылов, «Хмель», 1816
  •  

У лукоморья дуб зелёный;
Златая цепь на дубе том:
И днём и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом...

  Александр Пушкин, «Руслан и Людмила», 1820
  •  

Гляжу ль на дуб уединенный,
Я мыслю: патриарх лесов
Переживёт мой век забвенный,
Как пережил он век отцов.

  Александр Пушкин, «Брожу ли я вдоль улиц шумных…», 1829
  •  

Зубча́тый клён, и гладкий бук,
И твёрдый граб, и дуб корнистый
Вторят подков железный звук
Средь гама птичьего и свиста...[13]

  Алексей Толстой, «Смотри, всё ближе с двух сторон…», 1856
  •  

Учись у них — у дуба, у берёзы.
Кругом зима. Жестокая пора!
Напрасные на них застыли слёзы,
И треснула, сжимаяся, кора.[14]

  Афанасий Фет, «Ивы и берёзы», 1883
  •  

Я по острову хожу,
Через все леса гляжу,
По прогалинам и мракам,
По оврагам, буеракам,
Дуб, берёза, липа, ель,
Ива, жимолость, и хмель,
И калина, и рябина,
И дрожащая осина.

  Константин Бальмонт, «Заговор на зелёную дуброву», 1906
  •  

Ах ты, дитятко, свет-Миколушка,
Как дубравный дуб ― ты матер-станлив,
Поглядеть кому ― сердцу завистно,
Да осилит дуб душегуб-топор,
Моготу твою ― штоф зеленого![15]

  Николай Клюев, «Ах вы, цветики, цветы лазоревы...», 1914
  •  

Сквозь заросли татарника, ошпаренная,
Задами пробирается тоска;
Где дуб дуплом насупился,
Здесь тот же жёлтый жупел всё,
И так же, серой улыбаясь,
Луна дубам зажала рты.[16]

  Борис Пастернак, «Тоска, бешеная, бешеная...», 1916
  •  

За что я родину люблю?
За то ли, что шумят дубы?
Иль потому, что в ней ловлю
Черты и собственной судьбы? <...>
Не потому, что здесь поля
Пшеницей кланяются мне.
Не потому, что конопля
Вкруг дуба ходит в полусне...[17]

  Илья Сельвинский, «О родине», 1947
  •  

Когда с полей пустых и голых
Уйдут последние машины,
Последний колос подобрав,
Ты птиц озябших, но веселых
Сгоняешь со своей вершины,
О дуб, великий князь дубрав!
Поглотит птиц туман осенний,
Войдут крылатые их клинья
В диагональ сплошных дождей,
Но разве меньше потрясений
Тебе, о дуб, готовят свиньи,
Искательницы желудей?[18]

  Леонид Мартынов, «Дуб», 1956

Пословицы и поговорки[править]

  •  

Дуб любит расти в шубе, но с открытой головой.[19]

  — Лесоводческая пословица

Источники[править]

  1. Ф. Ф. Беллинсгаузен. «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжение 1819, 20 и 21 годов, совершенные на шлюпах «Востоке» и «Мирном» под начальством капитана Беллинсгаузена командира шлюпа «Восток», шлюпом «Мирным» начальствовал лейтенант Лазарев» — Государственное издательство географической литературы. — Москва, 1949 г.
  2. Евгений Марков. Очерки Крыма. Картины крымской жизни, истории и природы. Евгения Маркова. Издание 3-е. — Товарищество М. О. Вольф. С.-Петербург и Москва, 1902 г.
  3. Е. А. Соловьёв-Андреевич. «Л. Н. Толстой, его жизнь и литературная деятельность». — СПб: Типография т-ва Общественная польза", 1897 г.
  4. В. К. Арсеньев. «В горах Сихотэ-Алиня». — М.: Государственное издательство географической литературы, 1955 г.
  5. Николай Сладков. Зарубки на памяти. — М.: журнал «Звезда», №1, 2000 г.
  6. «Народные русские сказки А. Н. Афанасьева»: В 3 томах — Литературные памятники. — М.: Наука, 1984—1985 г.
  7. Толстой Л. Н., «Анна Каренина». — М.: Наука, 1970 г.
  8. А. В. Амфитеатров. Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. — М.: НПК «Интелвак», 2000 г.
  9. В.Г. Короленко. «Собрание сочинений в десяти томах», том 1. «Повести и рассказы». Москва: «Государственное издательство художественной литературы», 1953 год
  10. В. К. Тредиаковский. Избранные произведения. Библиотека поэта. Большая серия. — М.-Л.: Советский писатель, 1963 г.
  11. Крылов И.А. Полное собрание сочинений. Москва, «ОГИЗ. Государственное издательство художественной литературы», 1945 г.
  12. Крылов И. А. Полное собрание сочинений: в 3 томах, под редакцией Д. Д. Благого; — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1946 год. — Том III. (Басни. Стихотворения. Письма).
  13. А. К. Толстой. Сочинения в 2-х т. — М.: Художественная литература, 1981 г. — Том 1. Стихотворения.
  14. А. А. Фет. Лирика. — М.: Художественная литература, 1966 г. — стр. 133
  15. Н. Клюев. «Сердце единорога». СПб.: РХГИ, 1999 г.
  16. Б. Л. Пастернак. Стихотворения и поэмы в двух томах. Библиотека поэта. Большая серия. Л.: Советский писатель, 1990 г.
  17. И. Сельвинский. «Из пепла, из поэм, из сновидений». Сборник стихотворений М.: Время, 2004 г.
  18. Л. Мартынов. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. — Л.: Советский писатель, 1986 г.
  19. «Деревья и кустарники СССР» (1951, т. 2, с. 471)

См. также[править]