Путём-дорогою (Салтыков-Щедрин)

«Путём-дорогою» (разговор) — сказка Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина; впервые была опубликована в №245 «Русских ведомостей» от 7 сентября 1886 года, под номером (вместо заглавия) «II» и подписью: Н. Щедрин. В этом же номере вместе с «Путём-дорогою» была впервые напечатана и сказка «Христова ночь».

Первоначальное название произведения в рукописи — «II. Правда. Сказка». Сказка написана в форме диалога (разговора) двух крестьян, в жанре рассказа. В этом сочинении мы не найдём ни хлёсткой сатиры, ни острой иронии, но перед нашим взором развернётся грустная сказка-рассказ о поиске Правды, о тяжёлой жизни трудяги-крестьянина, о тяготах и страданиях мужика-правдоискателя.

Цитаты

Ничего-то у нас нет, ни хлеба, ни соли, а тоже людьми считаемся.

— Нам худо, а бабам нашим ещё того хуже. Мы, по крайности, в Москву сходим, на свет поглядим, а баба — куда она пойдёт? Словно к тюрьме прикованная. Ноги и руки за лето иссекутся; лицо словно голенище чёрное сделается, и на человека-то не похоже. И всякий-то норовит её обидеть да обозвать...

— Давай-ка, Федя, песню с горя споём! Стали петь песню, но с горя и с устатку как-то не пелось. — А что, Иван, я хотел тебя спросить: где Правда находится? — молвил Фёдор. — И я тоже не однова спрашивал у людей: «Где, мол, Правда, где её отыскать?» А мне один молодой барин в Москве сказал, будто она на дне колодца сидит спрятана. — Ишь ведь! Кабы так, давно бы наши бабы её оттоле бадьями вытащили, — пошутил Фёдор. — Известно, посмеялся надо мной барчук. Им что! Они и без Правды проживут. А нам Неправда-то оскомину набила.

— Прежде многие Правду разыскивали; тяжельше, стало быть, жить было, да и сердце у стариков болело. Одна барщина сколько народу сгубила. В поле — смерть, дома — смерть, везде... Придёт крестьянин о празднике в церковь, а там на всех стенах Правда написана, только со стены-то её не снимешь.

Чтó крестьянин? Он и видит, да глаз неймёт. Тёмные мы люди, бессчастные; вздохнёшь да поплачешь: «Господи, помилуй!» — только и всего. И молиться-то мы не умеем.

Прежде ходоки такие были, за мир стояли. Соберётся, бывало, ходок, крадучись, в Петербург, а его оттоле по этапу...

— Всё-таки прежде хоть насчёт Правды лучше было. И старики детям наказывали: «Одолела нас Неправда, надо Правды искать». Батюшко сказывал: «Такое сердце у дедушки Еремея было — так и рвётся за мир постоять!» И теперь он на печи изувеченный лежит; в чём душа, а всё о Правде твердит! Только нынче его уж не слушают. — То-то, что легче, говорят, стало — оттого и Еремея не слушают. Кому нынче Правда нужна? И на сходке, и в кабаке — везде нонче лёгость... — Прежде господа рвали душу, теперь — мироеды да кабатчики. Во всякой деревне мироед завелся: рвёт христианские души, да и шабаш.

Нет, ты скажи, где же Правду искать? — У бога она, дóлжно быть. Бог её на небо взял и не пущает.

— Я как приду, так сейчас же к дедушке Еремею схожу. Всё у него выспрошу, как он Правду разыскивал. — А он тебе расскажет, как его в части секли, как по этапу гнали, да в Сибирь совсем было собрали, только барин вдруг спохватился: «Определить Еремея лесным сторожем!» И сторожил он барские леса до самой воли, жил в трущобе, и никого не велено было пускать к нему. Нет уж, лучше ты этого дела не замай!

— Терпим и холод, и голод, каждый год всё ждём: авось будет лучше... доколе же? Ин и в самом деле Правды на свете нет! так только, попусту, люди болтают: «Правда, Правда...» — а где она?! — Намеднись начётчик один в Москве говорил мне: «Правда — у нас в сердцах. Живите по правде — и вам, и всем хорошо будет». — Сыт, должно быть, этот начётчик, оттого и мелет.

— Что ж, в поле отдохнём? — спросил Иван. — Вон и стожок близко. — Известно, в поле, а то где ж? в деревне, что ли, харчиться? Товарищи свернули с дороги и сели под тенью старого, накренившегося стога. — Есть же люди, — заметил Иван, снимая лапти, — у которых ещё старое сено осталось. У нас и солому-то с крыш по весне коровы приели. Начали полдничать: добыли воды да хлеб из мешков вынули — вот и еда готова. Потом вытащили из стога по охапке сена и улеглись. — Смотри, Федя, — молвил Иван, укладываясь и позёвывая, — во все стороны сколько простору! Всем место есть, а нам...