Пресс-бювар

Пресс-бюва́р (фр. presse-buvard, от presser — «нажимать» и buvard — промокашка, букв. «тот, кто пьёт (чернила)») — канцелярская принадлежность, разновидность пресс-папье, прибор для промокательной бумаги. Состоит из деревянной колодки выпуклой полуовальной формы с гладкой поверхностью, на нижнюю часть которой плотно наклеивается войлок или сукно, и плоской верхней крышки, которые соединяются закрытым головкой винтом по центру. Крышка пресс-бювара и головка винта выполняются как из дерева, так и металла, мрамора, гранита, других горных пород и пластика. Пресс-бювар имеет длину в среднем 13—17 см и ширину 6—8 см. Часто входил в состав большого чернильного прибора.

Как и чернильные наборы, пресс-бювары часто имели богатое оформление, поднимаясь до уровня декоративно-прикладного искусства. Деревянные пресс-бювары расписывали красками, отделывали выжиганием, резьбой или инкрустацией. Мраморные поверхности пресс-бюваров фрезеровались, шлифовались и полировались

Пресс-бювар в коротких цитатах

Прохор откинул кресло в сторону, шагнул к столу и начал перебирать бумаги, перекладывать с места на место пресс-бювары, перья, карандаши. Автоматизм его движений дал понять Протасову, что Прохор Петрович в сильном волнении.^[1]

— Вячеслав Шишков, «Угрюм-река» (часть 5-8), до 1932

	— Так-с, — сказал Виктор и прижимал маленьким дамским пресс-бюваром лист, — так-с, и фотографический снимок неизвестной личности.^[2]
	— Борис Житков, «Виктор Вавич» (книга вторая), 1934

	На столе в кабинете стоял громоздкий и ненужный письменный прибор: высокая чернильница с песочницей, разрезной нож, стакан для перьев, тяжёлый пресс-бювар, пепельница, ― все серого камня с аляповатой бронзой.^[3]
	— Михаил Осоргин, «Кабинет доктора Щепкина», 1938

Пресс-бювар в мемуарах и публицистике

На столе в кабинете стоял громоздкий и ненужный письменный прибор: высокая чернильница с песочницей, разрезной нож, стакан для перьев, тяжелый пресс-бювар, пепельница, ― все серого камня с аляповатой бронзой. Наклонная лира с гвоздиками ― класть ручки и карандаши ― и слишком коммерческого вида стойка для бумаг. Для книг была небольшая этажерка, и на ней толстая телефонная книга и «Весь Петербург».^[4]

— Михаил Осоргин, «Свидетель истории», 1932

Итак, Сталин разглядывал меня. А я его письменный стол. Пытался запомнить предметы на нем ― отточенные карандаши в вазочке из уральского камня, маленький самолётик на стальной пружине и большой зеленый, точно летное поле, бювар. Потом я поднял глаза, и взгляды наши встретились. И тут он, молчание несколько затянулось, сказал, наконец:
― А я думал, высокий широкоплечий блондин, а ты вот какой, да еще с усиками…^[5]

— Виктор Некрасов. «Саперлипопет», 1983

За полтора рубля можно было купить настольную металлическую чернильницу с крышкой и желобком для ручки. Для того чтобы написанный чернилами текст быстро высох и можно было перевернуть страницу тетрадки, не опасаясь смазать его, текст нужно было промокнуть, то есть положить на него промокашку и провести по ней рукой. На промокашке оставалось зеркальное отображение текста или его части. В то время, о котором идет речь, промокательная бумага называлась по-старому бюварной, а пресс-папье ― пресс-бюваром. В магазине можно было купить резаную бюварную бумагу и полированный пресс-бювар.^[6]

— Георгий Андреевский, «Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1920-1930-е годы», 2008

Пресс-бювар в беллетристике и художественной прозе

«Все равно, — думал Башкин, — в каких дураках вы будете со всеми своими бумагами! Идиоты! Примитивные тупицы».
Башкин насмешливо сощурил глаза, — его лица не было видно, и только стол был ярко освещен и блестел хрустальными чернильницами и бронзой пресс-папье.
— Так-с, — и ротмистр прижал тяжёлым пресс-бюваром подпись Башкина. — Так вот, наведывайтесь к нам, как только что у вас будет. Затем должен вам сказать, — мягко, вполголоса, шептал ротмистр, — что если вас арестует полиция, — ну, попадете в самую гущу, например! Требуйте в крайнем случае, — зря этого не надо! — чтоб вас препроводили в охранное. Для полиции вы тоже сфинкс!^[2]

— Борис Житков, «Виктор Вавич» (книга первая), 1931

Вы ― нравственный безумец! ― И он, как на пружинах, встал.
Прохор откинул кресло в сторону, шагнул к столу и начал перебирать бумаги, перекладывать с места на место пресс-бювары, перья, карандаши. Автоматизм его движений дал понять Протасову, что Прохор Петрович в сильном волнении.
― Ах, как мне все это надоело! Да, да… Я ― подлец, я ― нравственный слепец.^[1]

— Вячеслав Шишков, «Угрюм-река» (часть 5-8), до 1932

— Не знаете? — хмуро спросил Вавич. — Определим! — И он снял с гвоздя портрет. — Ну-с, — сказал Виктор, садясь, — протокол!
— Вам чернил? Дуняша, из кабинета, да не разлей, как я.
— Так-с, — сказал Виктор и прижимал маленьким дамским пресс-бюваром лист, — так-с, и фотографический снимок неизвестной личности.
— Рамку, впрочем, можем оставить! — вдруг сказал Виктор. — Рамка не нужна, — и он быстро выдернул карточку из рамки; она выскользнула белым картоном, как сабля из ножен. Виктор скорей сунул ее между записок Наденьки.^[2]

— Борис Житков, «Виктор Вавич» (книга вторая), 1934

На столе в кабинете стоял громоздкий и ненужный письменный прибор: высокая чернильница с песочницей, разрезной нож, стакан для перьев, тяжёлый пресс-бювар, пепельница, ― все серого камня с аляповатой бронзой. Наклонная лира с гвоздиками ― класть ручки и карандаши ― и слишком коммерческого вида стойка для бумаг. Для книг была небольшая этажерка, и на ней толстая телефонная книга и «Весь Петербург».^[3]

— Михаил Осоргин, «Кабинет доктора Щепкина», 1938

Источники

↑ ¹ ² Шишков В. Я.: «Угрюм-река». В 2 томах. — М.: «Художественная литература», 1987 г.
↑ ¹ ² ³ Житков Борис, «Виктор Вавич», роман. — Москва, Издательство «Независимая Газета», (Серия «Четвёртая проза»), 1999 г.
↑ ¹ ² М.А. Осоргин. Вольный каменщик. Повесть, рассказы. — М.: Изд-во: «Московский рабочий», 1992 г.
↑ М.А. Осоргин. «Времена». Романы и автобиографическое повествование. — Екатеринбург, Средне-Уральское кн. изд-во, 1992 г.
↑ В. П. Некрасов. «Записки зеваки». — М.: Вагриус, 2004 г.
↑ Г. В. Андреевский, Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1920-1930-е годы. — М.: Молодая гвардия, 2008 г.

См. также

Поделитесь цитатами в социальных сетях:
ВКонтакте • Facebook • Твиттер • Живой Журнал

[шиш-1] ¹ ² Шишков В. Я.: «Угрюм-река». В 2 томах. — М.: «Художественная литература», 1987 г.

[вавич-2] ¹ ² ³ Житков Борис, «Виктор Вавич», роман. — Москва, Издательство «Независимая Газета», (Серия «Четвёртая проза»), 1999 г.

[Осоргин-3] ¹ ² М.А. Осоргин. Вольный каменщик. Повесть, рассказы. — М.: Изд-во: «Московский рабочий», 1992 г.

[Сви-4] М.А. Осоргин. «Времена». Романы и автобиографическое повествование. — Екатеринбург, Средне-Уральское кн. изд-во, 1992 г.

[5] В. П. Некрасов. «Записки зеваки». — М.: Вагриус, 2004 г.

[6] Г. В. Андреевский, Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1920-1930-е годы. — М.: Молодая гвардия, 2008 г.

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]