Большо́й взрыв, Тео́рия Большо́го взры́ва — общепринятая космологическая модель, описывающая начало развития Вселенной, а именно — исходную точку расширения Вселенной, перед которым она находилась в сингулярном состоянии.
Чаще всего сочетают теорию Большого взрыва и модель горячей Вселенной, однако эти концепции независимы. Исторически существовало также представление о холодной начальной Вселенной вблизи Большого взрыва. Теория реликтового излучения, получившая экспериментальное подтверждение, косвенно доказывает верность теории большого взрыва.
В неэвклидовом (искривленном) пространстве-времени история вселенной развертывается несравненно интереснее. И теоретические уравнения, и экспериментальные наблюдения свидетельствуют о том, что вселенная расширяется, несколько миллиардов лет назад она была скручена почти в точечный объём и возникла в результате так называемого «большого взрыва».[2]
...появляются интерпретаторы Большого Пука. Они развивают теории о том, что при Большом Пуке волейбольной камеры освобождается громадное количество энергии и возникает маленькая Вселенная для каких-то мельчайших существ, Большой Взрыв, при котором летят обрывки резины, слюни и сжатый газ…[3]
— Борис Медников, «Драки шахтёров с художниками из-за стюардесс», 1993
В точке Большого взрыва и в других сингулярностях нарушаются все законы, а поэтому за Богом сохраняется полная свобода в выборе того, что происходило в сингулярностях и каким было начало Вселенной.[4]
— Стивен Хокинг, «Чёрные дыры и молодые Вселенные», 1993
...в момент Большого Взрыва Микрокосм на миг встретился с Макрокосмом.[5]
Большой Взрыв, породивший наш мир, вовсе не является уникальным событием. Это ― не первый и не последний Большой Взрыв, раздавшийся в Мультивселенной...[6]
— Александр Грудинкин, «Что космос дальний нам готовит?: Мыльные пузыри вселенной», 2003
Так никто и не взял на себя ответственность за совершение Большого Взрыва.[7]
...большой взрыв советской революции мог повлиять на ход научных мыслей Фридмана и помочь ему выдвинуть космологическую модель, позже названную теорией Большого Взрыва...[8]
...согласно нынешним воззрениям, наша вселенная пульсирующая. Около 15-17 млрд. лет назад «космическое яйцо» разбилось ― произошел Большой Взрыв. Расширение вселенной продолжается 41 млрд. лет. Причём взаимное удаление галактик происходит пропорционально их взаимным расстояниям (закон Хаббла). Как тут не вспомнить, что именно на такой пропорции обосновывалось расположение светил в модели пифагорейцев![1]
На мгновение замерев, вселенная начнет сжиматься для последующего Большого Взрыва. Этот обратный процесс займет ещё 41 млрд. лет. Вся масса вселенной соберется в исходное «космическое яйцо» ― так называемую чёрную дыру. Кубический сантиметр ее вещества весит миллионы тонн, а поле тяготения так велико, что не выпускает в пространство даже световые лучи. <...>
Это крайние точки процесса непрерывной пульсации вселенной. Итак, в основе современной модели мира лежит уже знакомое нам эллипсоидное «космическое яйцо». Но теперь эта модель подтверждена экспериментально. Вспышка излучения, сопровождающая Большой Взрыв, должна в наше время проявляться как фон микрорадиоволнового излучения космоса. Таковой и был обнаружен лабораторией компании «Белл» в 1965 году. Наконец, недавно американские и английские ученые независимо друг от друга получили экспериментальные данные, подтверждающие существование гипотетической черной дыры. Совершенно неожиданно для нас тысячелетний миф о «космическом яйце» стал приобретать реальные очертания.[1]
Современная космология связала кривизну пространства-времени с «космологическим субстратом» и тем самым отказалась от примитивной, навеки застывшей эвклидовой модели мира. В неэвклидовом (искривленном) пространстве-времени история вселенной развертывается несравненно интереснее. И теоретические уравнения, и экспериментальные наблюдения свидетельствуют о том, что вселенная расширяется, несколько миллиардов лет назад она была скручена почти в точечный объем и возникла в результате так называемого «большого взрыва». Открытое лет десять назад фоновое, заполняющее весь космос излучение с температурой всего на 3° К выше абсолютного нуля ― остаток, «реликт» огненной купели вселенной. В процессе стремительного «вспучивания» вселенной световые волны «взрыва» превратились в радиоволны, незаметные нашему глазу. Лишь с помощью чутких современных радиотелескопов удалось увидеть отблески сияющего первозданного пламени.[2]
В самой простенькой модели «большого взрыва» космос постепенно остывает, радиус его безгранично растет, а плотность «космологического субстрата» падает (галактики как бы «разбегаются» друг от друга). Возможны варианты, когда после «взрыва» объем вселенной через какое-то время стабилизируется, расширение прекращается, а если масса осколков достаточна, то в конце концов начнется сжатие космоса вплоть до конечного (и начального) точечного состояния ― тем самым реализуется модель пульсирующей вселенной. Идеалисты было решили, что «большой взрыв» подтверждает религиозную догму о сотворении мира из ничего. Но уже модель пульсирующей вселенной обращается к материалистическому гераклитовому пониманию огненного космического круговорота.[2]
В модели симметричной вселенной, которую в начале 60-х годов независимо друг от друга предложили советский ученый Г. Наан и английский астрофизик Ф. Стеннард, при «большом взрыве» космос раскалывается на две половинки ― мир и антимир. Направления локального времени и соответственно знаки материи в обоих мирах взаимно противоположны. В рамках симметричной модели возможны варианты стабилизированного и пульсирующего космоса.[2]
Ещё более оригинальную концепцию разработал в 1962 году Т. Голд. По его мнению, когда космос начинает сжиматься, локальное время по всей вселенной меняет знак. Трудности такой модели чисто формальны и связаны с проблемой роста энтропии. Они преодолены в модели английского астрофизика П. Дэвиса (1972 год), в которой за основу взят принцип пульсирующей вселенной, но в соседних циклах направления локальных времен взаимно противоположны.[2]
Вполне вероятно, что мы сейчас живём уже в фазе сокращения. Но даже за пять минут до «схлопывания» космоса мы в свои телескопы будем наблюдать бездонную вселенную со все более разбегающимися далёкими галактиками. Ведь ее образ создается для нас световыми лучами, несущими замороженную информацию об испустивших их некогда источниках. За минуту до столь грандиозного события до нас еще будут доползать лучи, испущенные где-то в районе «экватора», то есть близко от «начала мира», от «большого взрыва».[2]
Сразу после Большого Взрыва развернулись и достигли космических величин всего четыре размерности: пространство (длина, ширина, высота) и время.
— Стивен Хокинг, «Чёрные дыры и молодые Вселенные», 1993
Аристотель считал, что мир представляет собой вращающийся Космос и его движение началось в каком-то малом объеме пространства от первоначального толчка, и это хорошо согласуется с одной из современных теорий происхождения Вселенной ― Большого Взрыва и расширяющейся Вселенной.[10]
— Владимир Горбачёв, «Концепции современного естествознания», 2003
В буддистских тибетских текстах Вселенная описывается как осциллирующая, выражаясь современным физическим языком, и процесс ее сжатия и расширения похож на принятые сейчас сценарии возникновения Вселенной после Большого Взрыва и ее эволюции.[10]
— Владимир Горбачёв, «Концепции современного естествознания», 2003
Некоторые исследователи предлагают описывать направленный ход времени в современном естествознании тремя стрелами времени: первой, связанной с расширением Вселенной после Большого Взрыва; второй, связанной с ростом энтропии в классической термодинамике; третьей, обусловленной биологической и исторической эволюцией. На самом деле это лишь примеры, подтверждающие реальность направленности изменения времени.[10]
— Владимир Горбачёв, «Концепции современного естествознания», 2003
...при рассмотрении физики Вселенной нужно учитывать различия в движении и гравитационных силах различных галактик или даже звезд в одной галактике, и это превращает абсолютное время в сугубо локальный феномен. В разных частях Вселенной время может протекать по-разному. Поэтому каждая звезда имеет свои собственные гравитацию, скорость движения и пространственно-временную систему отсчета. В ранней Вселенной кривизна пространства и времени была другая. Отсюда можно сделать фантастический для нас вывод ― со времени Большого Взрыва время текло неравномерно.[10]
— Владимир Горбачёв, «Концепции современного естествознания», 2003
...одна из уже современных таких теорий ― теория Большого Взрыва (Big Bang) смогла к настоящему времени объяснить почти все факты, связанные с космологией. В основе этой теории лежит предположение, что физическая Вселенная образовалась в результате гигантского взрыва примерно 15-20 миллиардов лет назад, когда всё вещество и энергия современной Вселенной были сконцентрированы в одном сгустке с плотностью свыше 1025 г/см3 и температурой свыше 1016 К. Такое представление соответствует модели горячей Вселенной.[10]
— Владимир Горбачёв, «Концепции современного естествознания», 2003
Модель Большого Взрыва (БВ) была предложена в 1948 г. нашим соотечественником Г. А. Гамовым. Возвращаясь к сгустку перед БВ, отметим, что неизвестно достоверно, как этот сгусток образовался. Из чего? И откуда взялось такое гигантское количество изначальной энергии? Тем не менее огромное радиационное давление внутри этого сгустка привело к необычайно быстрому его расширению ― Большому Взрыву. Составные части этого сгустка теперь образуют далекие галактики, очень быстро удаляющиеся от нас. Мы наблюдаем их сейчас такими, какими они были примерно 10 ― 14 млрд лет назад. Таким образом, расширение Вселенной оказывается естественным следствием теории Большого Взрыва.[10]
— Владимир Горбачёв, «Концепции современного естествознания», 2003
Считается, что существует некая критическая масса Вселенной. Если действительная масса Вселенной меньше критической, гравитационного притяжения вещества во Вселенной будет недостаточно, чтобы остановить это расширение, и оно будет идти и дальше. Если же действительная реальная масса больше критической, то гравитационное притяжение в конце концов замедлит расширение, приостановит его и затем приведет к сжатию. В этом случае Вселенную ожидает коллапс, в результате которого вновь образуется сгусток, возникнут условия для нового Большого Взрыва и последующего потом расширения. Следовательно, Вселенная может пульсировать между состояниями максимального расширения и коллапса. Это и есть модель пульсирующей Вселенной.[10]
— Владимир Горбачёв, «Концепции современного естествознания», 2003
В точке нашего сосредоточения собрано не меньше чем сколько нам может открыться в максимуме мира. История располагается между этими совпадающими полюсами, определена событием целого мира и нашим опозданием к нему. Мы встречаем с пониманием сообщения о том, что космогоническая гипотеза большого взрыва сейчас переживает трудности. Представление времени как рельсов, а нашей истории как поезда, который отошел от станции и прибудет на другую, принадлежит идеологии или мифологии, а точнее вненаучной, внемифологической, внелогической ошибке. Это представление не попадает в точку, промахивается мимо нее. Точность трудна.[11]
В последнее время в научной печати бурно обсуждается вопрос о происхождении Вселенной. Выдвигаются различные, подчас весьма экстравагантные гипотезы, обсуждаются тонкие детали процессов, происходивших в первые мгновенья после «Большого взрыва», около двадцати миллиардов лет назад. И в то же время до сих пор никто толком не знает почти ничего о происхождении ближайшей соседки нашей планеты ― Луны...[12]
Как кольца на срезе дерева хранят сведения о погоде, как углерод-14 записывает дату его гибели, так и Вселенная хранит в себе свою биографию. В глубинах Вселенной мы видим остатки Большого взрыва, мы видим взрывающиеся и сталкивающиеся галактики, удивительные объекты ― квазары, яркость которых превосходит яркость галактик. И всё это выстраивается в цепочку последовательных событий, передавая нам историю Вселенной.[13]
— Александр Смородинский, «Уроки современной физики», 1987
Спускаясь, словно по ступеням, в недра вещества, переходя ко все меньшим масштабам длины и времени, мы обнаруживаем, что в этих глубинах таятся разгадки раннего состояния Вселенной. Смотря, что происходит в системе, когда ее размеры крайне малы, когда плотность становится чрезвычайно большой, мы приближаемся к пониманию того, что было с веществом в состоянии, близком к Большому взрыву, в котором «родилась» наша Вселенная. Сейчас для нас ясно: нельзя отделить развитие мегамира от свойств микромира. История Вселенной пишется на языке микромира. Астрофизики стали крупными специалистами в элементарных частицах, а теории элементарных частиц все чаще и чаще проверяются на моделях Вселенной.[13]
— Александр Смородинский, «Уроки современной физики», 1987
...Вселенная, в том виде, в каком она есть, не вечна. Большинство космологов сейчас считает, что она продукт “Big Band” ― “Большого взрыва”, разметавшего все планеты, звезды и галактики, прежде сжатые в предельно малом (атомных размеров!) объеме. Когда произошел Большой взрыв? Прежние расчеты по скорости разбегания галактик и энергии реликтового радиоизлучения давали неточные и завышенные величины возраста Вселенной. Теперь он уточнен ― по соотношению в звездах радиоактивного тория (период полураспада 14 млрд. лет) и стабильного неодима. Оказалось, что возраст самых старых звёзд ― не выше 11 млрд. лет.[14]
— Борис Медников, «Аналогия (параллели между биологической и культурной эволюцией)», 1991
Важнейшее экспериментально установленное обстоятельство ― то, что мегамир Т-асимметричен, наша Вселенная расширяется. Сегодня она не такая, как вчера, а позапоза… вчера была совсем не такая. Здесь приставку «поза-» надо употребить миллион миллионов раз, чтобы попасть ко времени Большого взрыва, когда асимметричная фигура Вселенной только складывалась. И поскольку эта фигура складывалась в процессах, бурлящих в каждой точке тогдашнего микромира, ее Т-асимметрия должна была породить и С-асимметрию. Как породить и насколько большую ― это уже не для семиклассников (во всяком случае не для нынешнего их поколения). Порхая бабочкой над сложными формулами СРТ-физики, можно лишь поэтически узреть общую космологическую симметрию ― не ограничиться пределами наблюдаемой Вселенной, а подумать о том, что было и другое крыло космологической бабочки ― до Большого взрыва. А мы ― просто по техническим причинам, по краткости человеческой жизни ― видим лишь одно ― наше ― крыло.[15]
Пятнадцать миллиардов лет назад — в момент Большого Взрыва — во Вселенной действовала единая «сверхсила». Она определяла развитие материи, времени и пространства. Через считанные доли секунды она «распалась» на четыре известные нам сейчас силы. Десятилетиями физики ищут формулу, которая вновь свяжет воедино эти силы — гравитационное, электромагнитное, сильное и слабое взаимодействия, — то бишь соединит теорию относительности с квантовой механикой и станет общей для микро-и макромира. Если бы мы воспроизвели условия, царившие в момент Большого Взрыва, подчеркивает американский физик Стивен Вайнберг, то эти силы снова бы образовали ту самую «сверхсилу». «Возможно, в ближайшие полвека мы сумеем создать теорию, объединяющую их», — полагает Вайнберг.[5]
...в момент Большого Взрыва Микрокосм на миг встретился с Макрокосмом. Стандартная модель физики не способна описать эту первородную стихию. Стандартная модель не объяснит, почему элементарные частицы обладают массой и почему Вселенная состоит из материи, а не антиматерии. Эта модель не говорит, почему в природе появились ровно четыре фундаментальных взаимодействия. Стандартная модель мила, удобна, испытана, но для современной физики маловата будет. Мир, вытянутый в М-струнку Сейчас, по мнению многих ученых, среди теорий, притязающих на универсальность, наиболее перспективна «теория струны».[5]
...в любой точке четырёхмерного пространства-времени должен скрываться подобный клубочек свернутых размерностей, которые, пусть и остаются невидимы, но вполне могут определять свойства элементарных частиц, например, их массу и электрический заряд. Лишь вспышка Большого Взрыва высветила эти размерности, скрытые во Вселенной. Из их множества по какой-то странной причине выкристаллизовались всего четыре нормальные размерности. Все они ― видимые и невидимые ― несомненно, очерчивают одно: пределы нашего знания. За ними пребывает Ничто, не воспринимаемое нами никак и не постижимое никем и никогда.[5]
Итак, струна в 100 000 000 000 000 000 000 (сто миллиардов миллиардов) раз меньше протона. Следующее сравнение поможет понять пропорции. Если бы удалось увеличить струну хотя бы до полусантиметра, то атом водорода достиг бы размеров Млечного Пути. Согласно теории струны, сразу после Большого Взрыва десятимерное пространство свернулось в крохотный шар. Его диаметр был в 1020 меньше диаметра атомного ядра. Затем четыре размерности стремительно вытянулись, образовав мир, в котором мы живем. Остальные шесть остались крохотными и незримыми. Можно сравнить размерности мироздания с крохотными почками. Из четырех «почек» выросли привычные нам пространство и время; остальные так и не проклюнулись.[5]
Наибольшую известность среди профессионалов принесла Хойлу модель стационарной Вселенной, созданная в противовес теории Большого Взрыва ― Big Bang. Кстати, именно Хойл мимоходом назвал так конкурирующую теорию; хотел пошутить, а оказался крестным отцом. Сегодня теория Большого Взрыва общепризнана, но так было не всегда. Многие физики и философы не хотели принимать идею о рождении Вселенной, ведь при этом неизбежно встаёт вопрос: «А что было до того?» Кроме этой мировоззренческой проблемы имелся и чисто технический парадокс: до 1950 года расстояния до галактик недооценивались, что приводило к завышенному значению постоянной Хаббла и малому возрасту Вселенной, меньшему возраста Земли. В рамках модели Большого Взрыва это противоречие казалось неразрешимым.[16]
В 1960-е ситуация резко изменилась: было открыто реликтовое излучение, предсказанное теорией Большого Взрыва, и большинство астрофизиков потеряли интерес к теории стационарной Вселенной. Но не сам Хойл! Он весьма изобретательно находил новые возможности для поддержки своих взглядов на историю Вселенной, чем в немалой степени стимулировал работу «бинг-бэнговцев». Последняя книга Хойла по космологии, написанная совместно с Джефри Бербиджем и Джаянтом Нарликаром, вышла в 2000 году в издательстве Кембриджского университета. Она называется «Иной подход к космологии: от Статической Вселенной через Большой Взрыв к Реальности».[16]
Наконец, доказано, что Вселенная родилась в результате Биг Бэнга (Большого Взрыва), за которым почти немедленно последовал период чудовищно быстрого расширения (инфляции), в результате которого она в основном и достигла нынешних огромных размеров, а спустя примерно 200 миллионов лет после окончания инфляции во Вселенной появился первый свет то ли от гигантских звезд, то ли от черных дыр. Трудно переоценить эти результаты. Они ставят всю космологию на надежный эмпирический фундамент, позволяя ей отныне не барахтаться в тине нескончаемых споров противоречивых теорий (был Биг Бэнг или нет, была инфляция или не было, плоско или искривлено наше пространство, существует «темное вещество» или это результат неприменимости ньютоновых законов к галактикам, как утверждал, например, израильский ученый Мильгром, когда возникли первые звезды, и так далее).[17]
Согласно общепринятому мнению, наш мир родился около 15 миллиардов лет назад в пламени Большого Взрыва. Единственной силой, упорядочившей материю, была гравитация. Однако сила эта слаба, и пока она упорядочит материю, пройдет слишком много времени. Чем больше структура, тем дольше она будет формироваться. Становление космоса могло протекать двояким образом: «сверху вниз» (top down), когда в «первородном супе» зародились, а потом разрослись структуры, наблюдаемые нами теперь, или же «снизу вверх» (bottom up) ― по этому сценарию газовые туманности сгущались в звезды, звезды стягивались в галактики, те образовывали скопления и, наконец, возникала космическая пена.[6]
— Александр Грудинкин, «Что космос дальний нам готовит?: Мыльные пузыри вселенной», 2003
Большой Взрыв, породивший наш мир, вовсе не является уникальным событием. Это ― не первый и не последний Большой Взрыв, раздавшийся в Мультивселенной, но вся она, сотрясаемая бессчетным множеством взрывов, порождает все новые Вселенные, размножаясь таким образом. Если уж мы позволили себе сравнить Вселенную с живым существом, то эти пузырьки, возникающие в Мультивселенной, напоминают… икринки: многие из них вскоре погибнут, и лишь некоторые разовьются в огромные, полные жизни организмы ― новые Вселенные. Впрочем, подобное сравнение, скорее, достойно пера писателей-фантастов.[6]
— Александр Грудинкин, «Что космос дальний нам готовит?: Мыльные пузыри вселенной», 2003
Следующая гипотеза столь же спекулятивна, хоть и нравится многим космологам. В течение нескольких долей секунды после Большого Взрыва наша Вселенная расширялась «экспоненциально». Скорость этого расширения во много раз превосходила скорость света. Данный факт не противоречит теории относительности, поскольку речь идет вовсе не о том, что какой-то объект движется вопреки законам Эйнштейна, а о том, что само пространство расширяется в подобном темпе. Эта «инфляционная эпоха» подошла к концу примерно через 10-35 секунды после Большого Взрыва, когда единственная сила, действовавшая тогда в пространстве ― единое фундаментальное взаимодействие, ― распалась на отдельные силы.[18]
Программист Бог сказал бы сомневающимся: «У нас все ходы записаны». Недавно было даже определено, сколько счетных операций сделал этот «вселенский компьютер» начиная с момента Большого Взрыва. По данным американского физика Сета Лойда, получается число со 120(!) нулями. Как относится «программист Бог», ― продолжим так именовать этот «вселеннотворный компьютер», ― к продукту своего ума: программе, открывшейся Большим Взрывом? Если он, действительно, «великий программист», говорит швейцарский информатик Юрген Шмидхубер, ему не до деталей. Он остается «вне своего создания, невидимый, утончившийся до небытия, равнодушно подпиливающий себе ногти» (Д. Джойс). Он лишь прописал программу, которая машинально штампует самые разные вселенные ― миры Юргена Шмидхубера, миры Стивена Вулфрема, миры Стивена Хоукинга.[18]
Статичная модель Эйнштейна продержалась недолго, потому что уже несколько лет спустя петербургский математик А. Фридман показал, что уравнения теории тяготения Эйнштейна допускают и другой класс решений, которые описывают расширяющуюся или сжимающуюся Вселенную, а вскоре наблюдения американского ученого Хаббла подтвердили, что она вместе с ее пространством действительно расширяется. Какое-то время казалось, что это расширение является следствием первичного Большого Взрыва и что Вселенная в конце концов снова начнет сжиматься, закончив свою жизнь «схлопыванием» («коллапсом») всех атомов и элементарных частиц в одну безразмерную точку с бесконечной плотностью и температурой. Этот сценарий конца Вселенной получил название «Большого Хруста». Затем выяснилось, что вещества во Вселенной ― даже с учетом «темного вещества» — слишком мало, чтобы заставить её вновь сжиматься (данные «Карты Уилкинсона» это, кстати, подтвердили), и возобладало представление, что она будет расширяться до бесконечности, закончив свою жизнь не «Большим Хрустом», а «Большим Шёпотом», когда все ее вещество, вплоть до последних атомов и частиц, истончится до нуля. Наконец, совсем недавно, при изучении сверхновых звезд, было обнаружено, что Вселенная не просто расширяется, а делает это ускоренно, как будто в ней существует какое-то невидимое «распирающее» поле, не могущее быть уравновешенным наличным полем тяготения.[17]
В XXI веке историк науки Кожевников идёт глубже, он берется найти в социально-идеологической почве корни творчества отдельного физика. Ярко проиллюстрировать свою мысль он взялся на примере самого раннего из ярких физико-математических достижений советского времени ― космологии Александра Фридмана (1922 год). По мнению историка, именно большой взрыв советской революции мог повлиять на ход научных мыслей Фридмана и помочь ему выдвинуть космологическую модель, позже названную теорией Большого Взрыва ― самого большого взрыва из всех возможных. А ― контрреволюционный, надо полагать, ― Эйнштейн отверг как ошибочное это новое фридмановское решение его же эйнштейновских уравнений.[8]
Один учёный подсчитал, что уже через десять минут после Большого взрыва сформировалась вся известная материя, а потом резюмировал: «элементы были изготовлены быстрее, чем хорошая хозяйка зажарит утку с картошкой». Опять же, здесь мы имеем дело с общепринятым мнением о том, что история всех элементов протекает исключительно стабильно и является, в сущности, «астроисторией».[19]
Считается, сознание, ум работает и там, где кончается воображение, верней сказать, где воображение бессильно. Но так же, как я не понимаю бесконечность, я не могу понять и то, как все началось. Большой взрыв… А до Большого взрыва? Из чего возникло то, что взорвалось? Из ничего? Всегда было? Как это?[20]
Ладно, пусть и самой нашей планете рано или поздно придет конец, она остынет. Останутся другие ― догадаемся, придумаем, как перебраться. Но вот недавно ученые, оказывается, предположили, что через 23 миллиарда лет прекратит существование сама Вселенная. Как возникла она однажды в результате Большого взрыва, так и кончится. Лопнет. Совсем исчезнет. Это уже совсем невыносимо. Зачем же тогда все? Зачем стараемся, что-то надеемся после себя оставить ― если не будет никого? Всего через 23 миллиарда лет?[21]
— Марк Харитонов, Стенография конца века. Из дневниковых записей, 26 августа 2003
Большой взрыв в беллетристике и художественной прозе
— А самая модная теория возникновения Вселенной — Big Bang Theory — тебе известна? Что же взорвалось? Что вдруг материализовалось? Вот тебе божественный рецепт: считать от бесконечности до нуля. Когда бог досчитал до нуля, информация мгновенно материализовалась — согласно формуле эквивалентности. Так воплотилось Слово, оно взорвалось туманностями, звёздами. Космос возник из информации!
— Они считают, что если будут следовать этому курсу, то прямиком вернутся к Золотому веку, который был до Большого Ба-баха. Вот уж было золотое времечко — тишь да гладь.
Скажем, некто обладает способностью так раздувать волейбольные камеры, что они при этом лопаются. И всегда найдется сотня зрителей, которым это очень любопытно. И появляются интерпретаторы Большого Пука. Они развивают теории о том, что при Большом Пуке волейбольной камеры освобождается громадное количество энергии и возникает маленькая Вселенная для каких-то мельчайших существ, Большой Взрыв, при котором летят обрывки резины, слюни и сжатый газ…[3]
— Борис Медников, «Драки шахтёров с художниками из-за стюардесс», 1993
Лет сто назад кто мог бы представить, что целый стеллаж с фолиантами можно уместить на одном диске! Представь, что во Вселенной идет грандиозный творческий процесс. Не знаю, когда и как он начался. Так же, как ты, на самом-то деле, в точности совсем не знаешь, когда и в честь чего бабахнул большой взрыв. Так вот именно этот творческий процесс, раз начавшись, не мог не вызвать этот бабах! И ты посмотри, какая масса всякой всячины к этому моменту была уже напридумана, ведь как бурно шел процесс расширения Вселенной поначалу! Помнишь, еще в институте у нас буквально поджилки тряслись от какого-то… мечтательного благоговения, когда мы читали про то, что результаты процессов, совершившихся буквально в течение первых минут, когда из хаоса чистой энергии отпочковывались сначала гравитация, потом нейтрино… определили фундаментальные свойства мира на всю оставшуюся жизнь.[22]
Вот-вот, на пороге ― управляемый термоядерный синтез. Биотоки. Бионика: технические устройства, копирующие биологические системы. А в астрономии: теория Большого Взрыва! ― Вселенная отнюдь не вечна: она создана ― враз? И Чёрные Дыры, бесследно и безвозвратно поглощающие материю ― в ни-что?? А Алёшка ― терял время в малокровности школьного кабинета, учил какую-то старь по параграфам![23]
Что они там ― все с ума спятили? Я для них ― Всё, а они во мне же находят грех и говорят: Господи, это грех!.. Это Я-то грех?! Пойду, что ли, действительно еще один Большой Взрыв организую! И организовывает!.. Вот так и умирают боги, когда исчезают люди.[24]
— Сергей Осипов, «Примус интер парэс», 1998
Подсчитано, что если весь исторический период от большого взрыва до наших дней принять за условный год, то можно заметить, что вначале существенные изменения условий происходили приблизительно раз в полгода, а теперь ― один раз за половину условной секунды, и нарастание темпа изменения условий продолжается.[25]
— Однажды, <…> я увидел огромный взрыв, с которого всё началось. Мне стало очень грустно. Я понял, что видел ту самую смерть Бога, которую тайком оплакивает столько монастырских философов и поэтов. Ведь то, что взорвалось, не может существовать одновременно с получившейся из взрыва вселенной…
Сначала в мире была только эта вагина — и говорить о её размерах не имело смысла, потому что её не с чем было сравнивать и некому измерять, а сама она такими глупостями не занималась.
Потом она взрывалась родами — и порождённое летело во все стороны, становясь звёздами, галактиками <…>.
Все эти грозные порождения космоса улетали в пустоту всё быстрее и быстрее, вроде бы удаляясь друг от друга и разлетаясь бесконечно далеко — но каким-то образом оказывалось, что этот их разлёт в никуда был одновременно и сбором в ту самую точку, из которой они появились.
Вселенная разлеталась, потому что она слеталась.
Это было как движение карандаша по ленте Мёбиуса — грифель видит, что он всё дальше и дальше от линии склейки, и можно не только измерить это расстояние в точнейших миллиметрах, но и вычислить, когда началось путешествие. Но чем дальше грифель уползает от склейки, тем он становится к ней ближе, а потом — совершенно неожиданно — вдруг опять оказывается на ней вместе со всеми своими измерениями и вычислениями. Грифель этого не ожидает, потому что всё время глядит назад, в прошлое.
Есть два предположения о том, чем завершится Взрыв, в котором мы летим вместе со всеми звёздами и Галактиками; или Вселенная разлетится в тартарары, или вернется в родимую точку, откуда вылетела. Я верю во второе.[9]
— Елена Шварц, «Садовник» (из цикла «Рондо большого взрыва»), 2008
Каждый год в начале мая, Медленно почку вскрыв, Лист распухает, воздух бодая И повторяя Большой космический взрыв.
И листва понеслась, помчалась
Как оглашенная,
И взрывалась, и расширялась
Как вся Вселенная.[9]
— Елена Шварц, «Садовник» (из цикла «Рондо большого взрыва»), 2008
