У этого термина существуют и другие значения, см. Тина (значения).
Ти́на — скопление некоторых растений, живущих в воде и представляющее собой плавающие в воде или покрывающие дно и подводные предметы зеленые, сине-зеленые, бурые и иных цветов скопления, комки, слои и т. д., слизистые на ощупь, часто наполненные пузырями воздуха (вследствие обмена газов, происходящего в составляющих их растениях). Развитие этих скоплений на поверхности воды бывает иногда так сильно, что происходит явление, называемое цветением воды: вся водная поверхность, покрытая плавающими слоями водорослей, становится окрашенной в зеленый, сине-зеленый или буроватый цвет.
Нередко «тиной» называют вообще все растения, живущие в воде, как плавающие, так и прикрепляющиеся корнями ко дну, будь то растения цветковые (например, водяная лилия, кувшинка, рдест, ряска и т. д.) или споровые (водоросли). Но вернее считать тиной в собственном смысле только последние.
Тина и няша — элементы карася, без которых ему и жизнь не в жизнь. Зарывшись в эту жидкую грязь до половины и выставив оттуда один лишь хвост, копается он в ней по целым дням...
Когда я выплыла на середину, мне стало страшно, что я упаду, увязну в тине, ко мне присосутся пиявки, и я подавлюсь головастиками. Только я так подумала, как плот перевернулся.[4]
Наружность карася настолько известна, что описывать ее нет никакой надобности. Скажем только, что караси делятся на серебряных и золотых, причем форма тела первых бывает всегда продолговатее, а последних — толще и кругловатее.
Что касается до его распространения, то он распространен по всей России и нет, кажется, речки, нет пруда и даже болотной лужи, как бы они скверны и грязны ни были, где бы карась не водился. Вообще эта рыба самая неприхотливая и может жить в таких испорченных водах, где положительно не в состоянии существовать никакое другое живое существо, и даже, странно сказать, чем хуже бывает эта вода, чем грязнее, тем многочисленнее в ней караси и тем быстрее они в ней развиваются. Тина и няша — элементы карася, без которых ему и жизнь не в жизнь. Зарывшись в эту жидкую грязь до половины и выставив оттуда один лишь хвост, копается он в ней по целым дням и только к ночи, а в ясные жаркие дни иногда и в полдень, покидает свою гущу и отправляется к берегам полакомиться молодыми побегами растений, в особенности камыша.
Лакомленье это обозначается обычно тем характерным чмоканьем, которое бывает слышно иногда на очень дальнем расстоянии. Затем, налакомившись и нагулявшись вдоволь, с первыми лучами солнца он удаляется снова вглубь и остается там опять до ночи.
Лучшей пищей для головастиков служит пища растительная: водоросли, нитчатки, остатки гниющих растений и особенно тина. Последняя, по-моему, составляет даже одну из самых важных принадлежностей хорошей обстановки аквариума для головастиков. Но когда они очень голодны, то не брезгают и пищей животной. Бывали даже случаи, что, проголодавшись, они бросались на умершего или просто заболевшего своего собрата и, окружив толпой мертвеца, потрошили и терзали его, как какие-нибудь гиены.
Летом дафнии плавают очень быстро, но с наступлением холодов движения их становятся медленнее, они зарываются в тину и замирают. Однако они чрезвычайно живучи и, засыхая не раз летом вместе с лужей, в которой живут, оживают сейчас же с ее возникновением. <...>
Наловив в болоте или луже как можно более дафний, их надо пустить в чистую воду и затем, когда осядет тина, зачерпывая сеткой, выложить на натянутое на деревянную раму полотно или даже просто на натянутую какую-нибудь материю, выставленные на ярком солнце, на воздухе.
Мы увидали ровный, сильно удлинённый четырёхугольник, довольно большой, больше двора. Он был похож на сад, потому что кругом вились лабиринтом узкие песчаные дорожки. Одна шла вдоль ограды, другая, пошире, к заколоченной террасе дома. Ограда везде была ровная, глухая, сплошная, только в левой стороне, ближе к дому, чернела дверка, в которую мы вошли. Недалеко от ограды была врыта в землю каменная цистерна, в ней, пониже сырой зелени на боках, тяжело лежала тинная вода. В саду не было ни деревьев, ни обычных цветов: вдоль всей ограды, и по бокам других дорожек, и около цистерны стояли громадные зеленоватые кадки с железными обручами.[5]
Со всем прошлым у Митеньки было порвано навсегда, в будущем были неизвестные свежие места, а в настоящем ― полная свобода, чудный туманный хмель в голове и лунная ночь. Под конец начались тосты. Пили за благополучное переселение уже двух друзей на Урал, на берега священного Тургояка. Пили за вторичное возрождение Митеньки и за смелый уход его от тины спокойного, размеренного существования культурной жизни в неведомый девственный край.[6]
Вертлявая, натоптанная еще Степаном Андреяновичем и Макаровной дорожка вывела ее к прибрежному ивняку. На время перестало палить солнце — как лес разросся ивняк, — а потом она вышла на увал, и опять жара, опять зной. И она стояла на этом открытом увале, смотрела на реку и глазам своим не верила: где река? где Пинега? Засыпало, завалило песком-желтяком, воды — блескучая полоска под тем берегом… Долго добиралась Лиза до воды, долго месила ногами раскаленные россыпи песков, а когда добралась, пришлось руками разгребать зеленую тину, чтобы сполоснуть зажарелое лицо.[7]
Вспомнили историю с сажелкой: во дворе нашего дома была сажелка, я придумала сделать плот и переплыть на другую сторону. Я связала три бревнышка и прыгнула, Левушка долго не решался, а когда решился, то плот уже поплыл. Сажелкой на Смоленщине называется небольшое озерцо, грязное, с тиной. Когда я выплыла на середину, мне стало страшно, что я упаду, увязну в тине, ко мне присосутся пиявки, и я подавлюсь головастиками. Только я так подумала, как плот перевернулся. Кричать и звать на помощь нельзя, накажут. Я вылезла сама, а Левушка уже обежал сажелку и, стуча зубами от страха, смотрел на меня во все глаза: я в тине, потеряла сандалик. Я уговорила Левушку пробраться тихонько в дом, принести мне воды и переодеться, а сама спряталась за сараем. Вместо Левушки из-за сарая появилась Тетя Варя с ремнем.[4]
В первую же ночь на новой квартире мне приснился цветной сон, я теперь стала видеть цветные сны: вижу, будто я плыву в густой темно-зеленой тине, разгребаю, и как только выплываю на чистую воду, тина снова смыкается и передо мной и позади, а я все плыву, все разгребаю тину…
Я и город-то свой еще как следует не разглядела после приезда из-за границы. Что-то здесь случилось плохое. В нем в два раза больше людей, чем уехало в эвакуацию в войну. На улицах толпы. И сами люди не те, что уехали. Те несчастные мечутся, бьются, чтобы попасть в свои неизвестно кем занятые комнаты, квартиры, а эти приехавшие грубые, поспешные, неприветливые.[4]
Устанет, притомится, И спать придет охота ― Уйдет в дубовый остров, В любимое болото:
Там тина ― что перина,
Там деду, ночью тихой,
Зыбучая постеля
С русалкой-лешачихой.[9]
Но бывает смерть иная: Это — жизнь среди болот, Это — тина роковая И покой стоячих вод.
Где пигмеи так велики,
Где сплотилась их семья,
Где, увы! лягушек крики
Заглушают соловья…[10]
Еще струится холодок, Но с парников снята рогожа. Там есть прудок, такой прудок, Где тина на парчу похожа.
А мальчик мне сказал, боясь,
Совсем взволнованно и тихо,
Что там живет большой карась
И с ним большая карасиха.[2]
Медленно всходит луна, Пурпур бледнеющих губ.
Милая, ты у окна — Тиной опутанный труп. Милая, о, наклонись… Пурпур бледнеющих губ. Клятвы возносятся в высь… Тиной опутанный труп.
Если б прижать мне к губам Пурпур бледнеющих губ!
Звёзды ли падают к нам? Тиной опутанный труп.[3]
Бредем под проливнымкровавым дождем
И, погрузившись в тину сна,
Не знаем – где ж берег.
Когда же конец ночам
Сражений ваших,
Что над Евразией и Варваропой
Гремят долгие годы убийств?![13]
Мне нынче очень грустно,
Мне грустно до зевоты ―
До утопанья в сон.
Плавны водовороты,
О, не противься морю,
Луне, воде и горю ―
Кружась, я упадаю
В заросший тиной склон,
В замшелых колоколен
Глухой немирный звон.[15]
— Елена Шварц, «Песня птицы на дне морском» (1994)
Так этот мир бессмыслен и кромешен,
что рыб почти не стало ― я последний,
последний царь, запутавшийся в тине.
Вот, погоди, распутаюсь, и ― точка.[16]
↑Мей Л. А., Стихотворения. — М.: «Советский писатель», 1985 г.
↑О. Н. Чюмина. Стихотворения 1892—1897 / Удостоены почетного отзыва Императорской Академии Наук — Издание второе. — С.-Петербург: Книжный магазин «Новостей», 1900. — С. 83.
↑Зенкевич М.А., «Сказочная эра». Москва, «Школа-пресс», 1994 г.
↑Бальмонт, К. Д. Ясень. Видение Древа / вступ. ст. Н. А. Молчановой; — М.: Издатель Епишева О. В., 2015 г. — С. 197
↑Г.Н.Петников в книге «Поэзия русского футуризма». Новая библиотека поэта (большая серия). — СПб.: Академический проект, 2001 г.
↑Б. Лившиц. «Полутороглазый стрелец». — Л.: Советский писатель, 1989 г.
_-_panoramio.jpg)
