— Дворянин А. имеет 60 000 десятин земли, дворянин Б. имеет 30 000 десятин земли, следовательно, первый дворянин вдвое больше любит отечество, чем второй.[4]
Хочу запомнить, что ни один шельмец никогда не одерживал победу в войне, погибая за своё отечество. Он одерживал победу, заставляя другого беднягу погибнуть за своё отечество.
Отец – кормилец и защитник жены и семьи. Мистическое тело родины, образ национальной культуры, таинственное дыхание и красота матери-земли – все это было бы открыто вражьим ветрам и налетам, если бы жизнь родины не протекала в формах государства. Лишь его справедливыми, но и строгими законами, его умным миролюбием, но и вооруженной решимостью защищена родина от превратностей и неожиданностей судьбы. Отечество – это меч и щит родины. Не в историческом, но в иерархическом порядке родина первичнее отечества. Если бы у нас не было что защищать, нам не были бы нужны ни меч, ни щит...Правильно потому говорит Вольтер: «Отечество возможно только под добрым королем, под дурным же оно невозможно». Ту же мысль высказывает и La Bruyere: «В деспотиях невозможно отечество». С осознания этой невозможности всегда и начинались революции. Перед революционерами сразу же вставал вопрос: правильнее ли защищать родину на территории поработившей ее деспотии, или извне – на территории чужбины. Те, которым второе решение представлялось более целесообразным, – эмигрировали....
Выражение восходит к Гомеру[8], эту мысль цитировали и перефразировали множество раз.
Но, напрасно желая
Видеть хоть дым, от родных берегов вдалеке восходящий,
Смерти единой он молит. — 57-59 в переводе Василия Жуковского (подразумевается дым от очагов[8])
<Мечтаю увидеть> дым отечественного очага. Ибо родная земля влечёт к себе человека, пленив его какою-то невыразимой сладостью и не допускает его забыть о себе.[8] — возможно, парафраз тех же строк
