Перейти к содержанию

Лебеда

Материал из Викицитатника
Лист лебеды садовой

Лебеда́, под которой обычно имеется в виду лебеда́ садо́вая (лат. Ātriplex hortēnsis) или лебеда́ ди́кая (лат. Atriplex fera) — известнейшее сорное и культурное растение; один из видов рода лебеда семейства Амарантовые (в течение многих лет ботаники включали его в семейство Маревые). Лебеда садовая растёт едва ли не по всему миру: в Азии и Европе, натурализована в Канаде, Соединённых Штатах Америки, Австралии и Новой Зеландии.

Садовая лебеда имеет солоноватый вкус, похожий на шпинат. Листья варят или используют в салатах. Лебеда садовая широко культивировалась в Средиземноморье с давних времён, пока шпинат не стал более распространён в качестве культивируемого растения. Листья бывают красные, белые и зелёные. Обычно лебеду выращивают вместо шпината как его теплолюбивую альтернативу, когда хотят использовать её большую устойчивость к жаре. Зелёные листья использовались для придания цвета макаронам в Италии. До XIX века лебеда специально разводилась, ею засевали большие участки наряду со злаками. Добавление в хлеб повышало его питательные свойства и хлеб лучше пропекался и дольше хранился. Каша из лебеды называлась «лебедянь», которую ели с молоком и яйцом.

Лебеда в коротких цитатах

[править]
  •  

Так будемте же последовательны, милостивые государи, и не забудем, что лебеда и мякина существуют не в одной человеческой пище, но разлиты всюду.[1]

  Михаил Салтыков-Щедрин, «Итоги», 1871
  •  

Есть лебеда натуральная, которая слывет в мире под названием подспорья и от которой, во всяком случае, хоть живот у человека пучит; и есть лебеда абстрактная, которая даже подспорьем ничему не служит.[2]

  Михаил Салтыков-Щедрин, «Господа ташкентцы. Картины нравов», 1872
  •  

И дикая серебристая лебеда, предвестница запустения и голода, заступает место тучных хлебов у старой проселочной дороги.[3]

  Иван Бунин, «Эпитафия», 1900
  •  

Тоскуют брошенные пашни,
И вянет, вянет лебеда.[4]

  Сергей Есенин, «Еще не высох дождь вчерашний...», 1916
  •  

Что для слезы ― впервой,
то ― лебеда росе.[5]

  Иосиф Бродский, «Черные города...», 1962
  •  

Канцелярит — это мертвечина. <...> Вскормленные языковой лебедой и мякиной, учителя в свой черёд питают той же сухомяткой чёрствых и мёртвых словес всё новые поколения...[6]

  Нора Галь, «Слово живое и мёртвое», 1972
  •  

В мае мы уже ели лебеду и удивлялись, какая это вкусная трава. Лебеду испокон веку ела русская голодающая деревня, а наше положение было значительно хуже.[7]

  Дмитрий Лихачёв, Воспоминания, 1995

Лебеда в научно-популярной литературе и публицистике

[править]
  •  

Линней пишет, что многие огородные травы, растущие единственно на степях Азиатской России, сделались известны в Европе тогда, как Готфы заняли Италию. В числе сих трав он именует шпинат, лебеду, чернобыльник, дикий хмель...[8]

  Николай Карамзин, «История государства Российского», 1820
  •  

Но это свидетельствует только об известной степени притупления нашей восприимчивости, притупления, произведенного обыденностью зрелища, однако ж никто, спрошенный в упор, конечно, не будет столь бесстыден, чтоб объявить во всеуслышание, что хлеб, смешанный с лебедой, есть нормальная пища второго или третьего сорта людей. Так будемте же последовательны, милостивые государи, и не забудем, что лебеда и мякина существуют не в одной человеческой пище, но разлиты всюду. Что мы привыкли видеть эти вредные примеси, что зрелище их не потрясает нас до глубины души ― пусть так. Но когда дело доходит до правильной и хладнокровной их оценки, когда перед нами стоят люди, которые называют лебеду лебедою, мы поступаем, во-первых, бесчестно и, во-вторых, во вред самим себе, называя этих людей анархистами и предавая их на поругание толпе.[1]

  Михаил Салтыков-Щедрин, «Итоги», 1871
  •  

Но и здесь не следует понимать буквально, что «человек, питающийся лебедою», должен непременно наполнять свой желудок этим суррогатом. «Лебеда», как и «голод», суть выражения фигуральные, дающие место для великого множества представлений. Есть лебеда натуральная, которая слывет в мире под названием подспорья и от которой, во всяком случае, хоть живот у человека пучит; и есть лебеда абстрактная, которая даже подспорьем ничему не служит. Человек, который питается этою последнею лебедою, есть именно тот человек, которого голоду нет пределов. Он со всех сторон открыт для действия, и именно для действия безазбучного.[2]

  Михаил Салтыков-Щедрин, «Господа ташкентцы. Картины нравов», 1872
  •  

Но вдруг своеобразная статистика показала внезапное и резкое падение: это в полях поспела лебеда, и под окнами стали опять появляться одни знакомые фигуры привычных нищих… Но осень не принесла улучшения, и зима надвигалась среди нового неурожая… <...>
И редкое окно не открывалось, и из редкого окна не протягивалась рука с маленьким кусочком хлеба. На Сергачской стороне это был порядочный все-таки хлеб, хотя и с заметной примесью лебеды. В Роксажоне ― это была лебеда, с едва заметной примесью ржаного хлеба… Но подавали в обеих… Впоследствии мне пришлось провести несколько дней в Большом Болдине, и почти случайно я наткнулся там на трогательное объяснение этого единодушия, этого поистине самоотверженного милосердия, заставляющего отдавать предпоследний кусок хлеба тому, кто уже съел последний…[9]

  Владимир Короленко, «В голодный год», 1907
  •  

Белый хлеб-то мы знаем. Но сорное, ржаное, в каждой русской душе. Лев Толстой куст дикого татарника (чертополох) среди «мёртвого» распаханного поля прославил… Мужицкое поле есть наш исторический компромисс: пусть с хлебом и куколь, и василёк, и полынь, и лебеда ― всякая божья трава. Мы сами дикая трава в мире. Нас топчут, косят, жгут.[10]

  Сергей Григорьев, «Казарма», 1925

Лебеда в мемуарах и дневниковой прозе

[править]
  •  

Наше питание слагается из талоностоловых вкушений и домприносов, из уничтожения галиных запасиков, из подкупки хлеба (он стоит 400 руб.) и продуктиков в микроскопических порциях, из тушеной лебеды, которую едим мы в огромных количествах (с соевым молочком она очень и очень не дурна, только живот раздувает), из салата с нашего огорода, из квартирных даяний: лебеда, хлебушко, простоквашка, селедочка, маслица (лебеда в огромных копнах), все остальное, конечно, понемножку, но в итоге ― заметно).[11]

  — Александр Болдырев, «Осадная запись (блокадный дневник)», 1944
  •  

Потом ели траву этой редиски как салат; для витаминов. В мае мы уже ели лебеду и удивлялись, какая это вкусная трава. Лебеду испокон веку ела русская голодающая деревня, а наше положение было значительно хуже. Потому, видно, и лебеда нам нравилась. Люди выкапывали в скверах корни одуванчиков, сдирали дубовую кору, чтобы остановить кровь из десен (сколько погибло дубов в Ленинграде!), ели почки листьев, варили месиво из травы.[7]

  Дмитрий Лихачёв, Воспоминания, 1995
  •  

Чего не жилось: велели до куста гектар обработать, так куст на сто метров перенесли, так красиво, что с пропитых глаз даже наш надсмотрщик не заметил. А в августе уже не лебеду, не ягоды на картофеле чёрные, приторно-сладкий паслён, он же бздни́ка, и не жёсткие, как верёвки, стебли щавеля, а горох да капустку тайно сгрызёшь, а то и брюкву или свеколку ― и вот оно, сытое блаженство.[12]

  Анатолий Приставкин, «Вагончик мой дальний», 2005

Лебеда в беллетристике и художественной прозе

[править]
  •  

Но зато подальше подымалась толстая монастырская стена. Обрывистый берег весь оброс бурьяном, и по небольшой лощине между им и протоком рос высокий тростник; почти в вышину человека. На вершине обрыва видны были остатки плетня, отличавшие когда-то бывший огород. Перед ним — широкие листы лопуха; из-за него торчала лебеда, дикий колючий бодяк и подсолнечник, подымавший выше всех их свою голову.[13]

  Николай Гоголь, «Тарас Бульба» (глава пятая), 1841
  •  

— А урожаи-то ноне стали вон какие: до зимнего Миколы поел хлебушка, да и будет! и заговейся!..
— А там принимайся за лебеду!
— Экой ты! кабы была лебеда — горя бы мало! а как лебеда-то не уродится, тогда-то что делать!
— Его святая воля! — перекрестившись и вздохнувши, промолвил один старичок.[14]

  Николай Успенский, «Издалека и вблизи», 1870
  •  

Жил в некотором лесу Медведь. Был бурый. Имел берлогу, медведицу, медвежат, коих и питал, и ютил по мере сил своих. Кровожадностью не отличался. Настолько, что, хотя учёные числят медведя животным плотоядным, однако этот Медведь мясо кушал всего два раза в году: на Светлый праздник, да на Рождество Христово. В остальное же время пробавлял себя полевыми злаками и добро-полезною лесною ягодою, как-то: морошкою, брусникою, черникою, костяникою, — ибо другие фрукты, более деликатные и питательные, в лесу не росли. Когда же на морошку и на полевые злаки, в том числе и на лебеду, бывал недород, Медведь, по добродушию своему, с готовностью грыз кору с молодых сосен и даже не отказывался набивать свой желудок жирною глиною. После чего, однако, шибко маялся животом и, катаясь по земле в корчах, ревел источным голосом.

  Александр Амфитеатров, «Сказка о здравомысленном медведе и его недоумениях», 1900
  •  

Было больно смотреть на них, потому что нет ничего печальнее и смиреннее тощей ржи. Как беспомощно склоняется она от горячего ветра легкими пустыми колосьями, как сиротливо шелестит! Сухая пашня сквозит между ее стеблями, видны среди них сухие васильки… И дикая серебристая лебеда, предвестница запустения и голода, заступает место тучных хлебов у старой проселочной дороги. Нищие и слепые все чаще стали с жалобными припевами обходить деревню. А деревня безмолвно стояла на припеке ― равнодушная, печальная.[3]

  Иван Бунин, «Эпитафия», 1900
  •  

И вот один из этой толпы сказал: «Вот, милая, дорогая дочь, быть может, там, на войне, меня убьют, и, быть может, цветок преподнесет твой жених». ― «Папа, не говори о смерти». «А, может, вырастет репей, лопух, терновник, крапива и лебеда».[15]

  Антон Сорокин, «Роза красная», 1920

Лебеда в стихах

[править]
  •  

Он, огород-то, выпахан,
‎Уж есть и лебеда.
И глинка означается, —
Да это не беда!
Не много дел и пугалу
‎Да разве огород
Такое уж сокровище? —
‎Пугался бы народ![16]

  Иван Бунин, «Пугало», 1907
  •  

Еще не высох дождь вчерашний ―
В траве зеленая вода!
Тоскуют брошенные пашни,
И вянет, вянет лебеда.[4]

  Сергей Есенин, «Еще не высох дождь вчерашний...», 1916
  •  

Напои меня
живой водою,
утренней росою
освежи,
подорожником
да лебедою
раны и ушибы
обложи![17]

  Николай Асеев, «Моё солнце», 1927
  •  

ты смотри не отставай
ты гляди совсем закис
эта грядка под морковь
эта грядка под редис
грядки сделаны отменно
только новая беда
прёт из грядки непременно
то лопух то лебеда.

  Даниил Хармс, «Ну-ка Петя, ну-ка Петя...», 1930-1939
  •  

Никогда я не знал, что прекрасно могущество степи:
Только одна белена, только одна лебеда,
Ни языка, ни отечества[18]

  Семён Липкин, «Воля», 1943
  •  

Что для слезы ― впервой,
то ― лебеда росе.
Вдохновлены травой,
мы делаемся, как все.[5]

  Иосиф Бродский, «Черные города...», 1962

лебеда в пословицах и поговорках

[править]
  •  

В поле тебе лебеды, да в дом три беды.

  Русская пословица
  •  

Летела тетеря вечером, не теперя, упала в лебеду — и теперь не найду (пуля).

  Русская загадка
  •  

Не то беда, что во ржи лебеда; а то беды, как ни ржи, ни лебеды.

  Русская пословица
  •  

Плохие годы, коли во ржи лебеда. Видима беда, что во ржи лебеда.

  Русская пословица
  •  

Свинка ходит по бору, щиплет лебеду траву; она рвёт не берёт, под берёзку кладёт.[19]

  — Русская считалка

Источники

[править]
  1. 1 2 М.Е. Салтыков-Щедрин, Собрание сочинений в 20 т. — М.: «Художественная литература», 1966 г. — Том 7.
  2. 1 2 Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений в двадцати томах, Том 10. Москва, «Художественная литература», 1970 г.
  3. 1 2 И. Бунин. Полное собрание сочинений в 13 томах. — М.: Воскресенье, 2006 г.
  4. 1 2 Есенин С. А. Полное собрание сочинений в 7 томах. — М.: Наука; Голос, 1996 г.
  5. 1 2 Иосиф Бродский. Собрание сочинений: В 7 томах. — СПб.: Пушкинский фонд, 2001 г. Том 1
  6. Нора Галь. Слово живое и мёртвое. — М.: София, 2003 г. — С. 27
  7. 1 2 Лихачев Д.С., Воспоминания. — СПб. : Logos, 1995 г.
  8. Карамзин Н.М. История государства Российского: Том 1 (О народах, издревле обитавших в России. О славянах вообще).
  9. В.Г. Короленко. Собрание сочинений: В шести томах. Том 5. — М.: 1971 г.
  10. С. Т. Григорьев. «Казарма». Круг: Альманах артели писателей. М.; Л. Круг. 1925. Книга 4.
  11. Болдырев А.Н. «Осадная запись (блокадный дневник)». Санкт-Петербург, 1998 г.
  12. Приставкин А.И., «Вагончик мой дальний»: Повесть - М.: «Октябрь» 2005 г., №8
  13. Николай Гоголь, «Тарас Бульба». Большая хрестоматия. Русская литература XIX века. ИДДК. 2003 г.
  14. Н. В. Успенский Издалека и вблизи: Избранные повести и рассказы. — М.: «Советская Россия», 1986 г.
  15. Сорокин А. С. Запах родины. — Омск: Омское книжное изд., 1984 г.
  16. И. Бунин. Полное собрание сочинений в 13 томах. — М.: Воскресенье, 2006 г. — Т. 1. Стихотворения (1888—1911); Рассказы (1892—1901). — С. 208
  17. Н. Н. Асеев. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание. Л.: Советский писатель, 1967 г.
  18. С. И. Липкин. «Воля». — М.: ОГИ, 2003 г.
  19. Лошадь, Свинья // В. И. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. — 1863—1866 гг.

См. также

[править]