Андрей Белый: различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Khanaon (обсуждение | вклад) |
Khanaon (обсуждение | вклад) →«Начало века», 1930 г: и в «Начало века» ещё одну и немного из «Первого свидания» |
||
Строка 29: | Строка 29: | ||
== «Начало века», 1930 г == |
== «Начало века», 1930 г == |
||
{{Q|[[Сергей Михайлович Соловьёв|С. М.]], весьма оскорблённый в своем [[романтизм]]е увидеть идею «не только» [[поэзия|поэзии]] в ряде годин, не мог слышать о [[Александр Александрович Блок|Блоке]], слагая пародии на «глубину»: ''Мне не надо Анны Ивановны И других неудобных тёщ. Я люблю в вечера туманные Тебя, мой зелёный [[хвощ]]!'' В девятьсот же четвёртом году разговор Соловьёва с кузеном ещё не имел резкой формы; кузен не был схвачен за шиворот: «Что это? [[Гусеница]] или… дама? » В то время как мы сочиняли [[пародия|пародии]], Блок заносил в записных своих книжках, что «без Бугаева и [[Сергей Михайлович Соловьёв|Соловьёва]] обойтись можно».<ref name="начало">''Андрей Белый''. «Начало века». |
{{Q|[[Сергей Михайлович Соловьёв|С. М.]], весьма оскорблённый в своем [[романтизм]]е увидеть идею «не только» [[поэзия|поэзии]] в ряде годин, не мог слышать о [[Александр Александрович Блок|Блоке]], слагая пародии на «глубину»: ''Мне не надо Анны Ивановны И других неудобных тёщ. Я люблю в вечера туманные Тебя, мой зелёный [[хвощ]]!'' В девятьсот же четвёртом году разговор Соловьёва с кузеном ещё не имел резкой формы; кузен не был схвачен за шиворот: «Что это? [[Гусеница]] или… дама? » В то время как мы сочиняли [[пародия|пародии]], Блок заносил в записных своих книжках, что «без Бугаева и [[Сергей Михайлович Соловьёв|Соловьёва]] обойтись можно».<ref name="начало">''Андрей Белый''. «Начало века». Москва, «Художественная литература», 1990 г.</ref>}} |
||
{{Q|Он скрежещет кривою [[улыбка|улыбкой]]; лицо очень бледное, старообразное; жёлтая пара; как [[камень]] шершавый, с которого жёлтенький [[лютик]] растёт; так конфузлив, как листья растения «[[мимоза стыдливая|не-тронь-меня]]»; чуть что ― ёжится: нет головы; лицом ― в плечи; лишь лысинка!<ref name="начало" /> |
{{Q|Он скрежещет кривою [[улыбка|улыбкой]]; лицо очень бледное, старообразное; жёлтая пара; как [[камень]] шершавый, с которого жёлтенький [[лютик]] растёт; так конфузлив, как листья растения «[[мимоза стыдливая|не-тронь-меня]]»; чуть что ― ёжится: нет головы; лицом ― в плечи; лишь лысинка!<ref name="начало" />}} |
||
{{Q|Я же нагнулся в [[лорнет]]очный блеск [[Зинаида Гиппиус|Зинаиды «Прекрасной»]] и взял пахнущую туберозою ручку под синими блёсками спрятанных [[глаз]]; удлинённое личико, коль глядеть сбоку; и маленькое ― с фасу: от вздёрга под нос подбородка; совсем неправильный нос. <...> |
|||
⚫ | |||
[[Дмитрий Сергеевич Мережковский|Дмитрий Сергеич]] ― оранжерейный, утончённый «[[поп]]ик», воздвигший молеленку среди духов туберозы, гаванских сигар; видом ― постник: всос щёк, строго-выпуклые, водянистые очи; душою ― [[чиновник]], а [[дух]]ом ― капризник и чувственник; субъективист ― до мизинца; кричал он об общине, а падал в [[обморок]]и от звонков, проносясь в кабинет, ― от [[поклонник]]ов, сбывши их Гиппиус; отпрепарировав, взяв за ручку, их Гиппиус вела в кабинетище...<ref name="начало" />}} |
|||
⚫ | |||
{{Q|Рогами гранными, как [[чёрт]], |
{{Q|Рогами гранными, как [[чёрт]], |
||
Туда ― в [[век]]а, в лазури-[[ляпис]] ― |
Туда ― в [[век]]а, в лазури-[[ляпис]] ― |
||
[[Гранит]]орозовый простёрт |
[[Гранит]]орозовый простёрт |
||
В неё [[влюблённость|влюблённый]], странный Апис.|Автор=«Первое |
В неё [[влюблённость|влюблённый]], странный Апис.<<ref name="свидание">''Андрей Белый''. Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Новая библиотека поэта. Санкт-Петербург, «Академический проект», 2006 г.</ref>|Автор=«Первое свидание», 1921}} |
||
{{Q|И бросят в [[арфа|арфы]], — шали, шарфы, |
|||
⚫ | |||
Вздыхая вестью дорогой, — |
|||
Вон те, Марии, эти Марфы, |
|||
Над [[жизнь]]ю, [[старость|старою]] каргой. |
|||
::Вы, [[сестра|сёстры]] — |
|||
::— (Ты, Любовь — как [[роза]], |
|||
::Ты, Вера, — трепетный [[восторг]], |
|||
::Надежда — лепетные [[слеза|слезы]], |
|||
::София — горний Сведенборг!) — |
|||
Соединив четыре [[сила|силы]] |
|||
В троякой были глубиной, |
|||
Меня примите из [[могила|могилы]], |
|||
Светите оком — Той, Одной, — |
|||
[[мечта|Мечтой]] вуалевой, как трепет, |
|||
Несущей далевую жизнь |
|||
На [[печаль|опечаленный]] мой лепет |
|||
Сквозь [[звук]]ов маревую жизнь. |
|||
::Моя Надежда, дева Отис, |
|||
::Милуясь лепетной серьгой, |
|||
::Вдыхая цветик, миозотис, |
|||
::Из зовов арфы дорогой, |
|||
⚫ | |||
В [[воздух]]олётный септаккорд: |
В [[воздух]]олётный септаккорд: |
||
И взор, читая [[звук]]ов запись, |
И взор, читая [[звук]]ов запись, |
||
Над [[Мир (Вселенная)|миром]] ― Аписом ― простёрт! |
Над [[Мир (Вселенная)|миром]] ― Аписом ― простёрт!<ref name="свидание" />|Автор=«Первое свидание», 1921}} |
||
{{Q|Мои мистические дали |
|||
Смычком взвивались заливным, |
|||
Смычком плаксивым и родным — |
|||
Смычком [[профессор]]а [[w:Гржимали, Иван Войтехович|Гржимали]]: |
|||
Он под [[w:Сафонов, Василий Ильич|Васильем Ильичом]] |
|||
(Расставив ноги калачом), — |
|||
Который, — |
|||
— чаля из эонов |
|||
На шар земной, — объятый тьмой, |
|||
Рукою твёрдой на [[тромбон]]ах |
|||
Плывет назад — в [[Москва|Москву]], домой: |
|||
Слетит, в телодвиженье хитром |
|||
Вдруг очутившись над [[w:пюпитр|пюпитром]], |
|||
Поставит точку: оборвёт, |
|||
Сопит и капли пота льёт, |
|||
И повернувшись к первой [[скрипка|скрипке]], |
|||
Жмёт руки и дарит улыбки, |
|||
Главой склоняясь в первый ряд, |
|||
Где на фарфоровые плечи, |
|||
Переливаясь, бросят [[взгляд]], |
|||
Все [[электричество|электрические]] свечи; |
|||
Задушен фраком, толст и розов, |
|||
Ладонью хлопнув в переплеск, |
|||
Бросаясь лысиной, — [[w:Морозов, Михаил Абрамович|Морозов]] |
|||
Надуто лопается в блеск!<ref name="свидание" />|Автор=«Первое свидание», 1921}} |
|||
{{Q|Двадцатилетием таимый, |
|||
Двадцатилетием чернён, |
|||
Я слышу зов многолюбимый |
|||
Сегодня, Троицыным днём, — |
|||
И под [[берёза|берёзкой]] кружевною, |
|||
Простёртой доброю рукой, |
|||
Я смыт вздыхающей волною |
|||
В неутихающий покой.<ref name="свидание" />|Автор=«Первое свидание» <small>[Эпилог]</small>, 1921}} |
|||
=== Об Андрее Белом === |
=== Об Андрее Белом === |
Версия от 22:06, 8 февраля 2015
Андре́й Бе́лый (Бори́с Никола́евич Буга́ев; 1880—1934) — русский писатель, поэт, критик, стиховед; один из ведущих деятелей русского символизма.
Цитаты
«Серебряный голубь», 1909 г
Едва они въехали в Лихов, как стали подпрыгивать, да так, будто под тележку были нарочно подброшены самые что ни на есть неудобомостимые камни. Пётр поехал по мягкому; они огибали высокий острожный частокол, около которого разрослись курослепы; вдали поблескивал одинокий штык: в острожных, решётчатых окнах видел он бритое лицо в сером халате.[1] |
«Африканский дневник», 1912 г
Мы вышли на станцию, бросивши взгляд на зубчатые стены; топорщилась башня желтеющим кубом; чернели разъятою пастью ворота, где бледно змеилась дорожка неясных бурнусов, сквозь клубы вихряемой пыли; стояли мечи минаретов среди приподнявшихся чалм куполов; и казалось: вздрогнет Европа, и — новый Медхи опрокинется бурей бурнусов в ветшающий днями, в облупленный мир: в мир Европы. — Белый, А. Африканский дневник [Текст] / Андрей Белый // Российский архив [Текст] : История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. Выпуск 1. ; — М. : Студия «ТРИТЭ», 1991. — 358 с. |
…я боюсь — будет час; кровь с огромною силой прильет к голове организма французской Европы, — кровь черная: миллионами негров, мулатов вдруг хлынет в Париж, Марсель, Гавр, Лион, — Африка, так, что жилы страны разорвутся, под мощным напором; и европейскую Францию быстро постигнет удар: почернеет её голова; и в XXIII столетии будет Париж переполнен курчавыми толпами чёрных «чертей»: парижан! — Белый, А. Африканский дневник [Текст] / Андрей Белый // Российский архив [Текст] : История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. Выпуск 1. ; — М. : Студия «ТРИТЭ», 1991. — 366 с. |
…Европа — «юнеет»: Европа — «мулатится», собираясь «онегриться»; пока ещё что только милые негритёнки — апаши шалят себе в древнем Париже; и то ли ещё мы увидим — в текущем столетии: вероятно, увидим мы скоро оазис Сахары — «юнеющей» Франции — в городских, крупных центрах: в Париже, в Марселе, в Лионе, в Бордо; вероятно бэбэ, именуемые апашами, пожелают продеть себе кольца в носы и облечься, согласно инстинкту, в звериные шкуры; и, может быть, разовьются в песчаный оазис — со скачущим туарегом, фалангой и коброю. — Белый, А. Африканский дневник [Текст] / Андрей Белый // Российский архив [Текст] : История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. Выпуск 1. ; — М. : Студия «ТРИТЭ», 1991. — 367 с. |
«Петербург», 1914 г
За столами писцы; на стол приходится пара их; перед каждым: перо и чернила и почтенная стопка бумаг; писец по бумаге поскрипывает, переворачивает листы, листом шелестит и пером верещит (думаю, что зловещее растение «вереск» происходит от верещания); так ветер осенний, невзгодный, который заводят ветра ― по лесам, по оврагам; так и шелест песка ― в пустырях, в солончаковых пространствах ― оренбургских, самарских, саратовских...[2] |
На стене красовался зелёный кудреватый шпинат, рисовавший зигзагами плезиры петергофской натуры с пространствами, облаками и с сахарным куличом в виде стильного павильончика. |
Выходили в зал из передней какие-то ангелоподобные существа в голубых, белых, розовых платьях, серебристые, искристые; обвевали газами, веерами, шелками, разливая вокруг благодатную атмосферу фиалочек, ландышей, лилий и тубероз; слегка опылённые пудрой их мраморно-белые плечики через час, через два должны были разгореться румянцем и покрыться испариной; но теперь, перед танцами, личики, плечи и худые обнаженные руки казались ещё бледней и худей, чем в обычные дни; тем значительней прелесть этих существ как-то сдержанно искрами занималась в зрачках, пока существа, сущие ангелята, образовали и шелестящие и цветные рои веющей кисеи; свивались и развивались их белые веера, производя лёгкий ветер; топотали их туфельки.[2] |
«Начало века», 1930 г
С. М., весьма оскорблённый в своем романтизме увидеть идею «не только» поэзии в ряде годин, не мог слышать о Блоке, слагая пародии на «глубину»: Мне не надо Анны Ивановны И других неудобных тёщ. Я люблю в вечера туманные Тебя, мой зелёный хвощ! В девятьсот же четвёртом году разговор Соловьёва с кузеном ещё не имел резкой формы; кузен не был схвачен за шиворот: «Что это? Гусеница или… дама? » В то время как мы сочиняли пародии, Блок заносил в записных своих книжках, что «без Бугаева и Соловьёва обойтись можно».[3] |
Он скрежещет кривою улыбкой; лицо очень бледное, старообразное; жёлтая пара; как камень шершавый, с которого жёлтенький лютик растёт; так конфузлив, как листья растения «не-тронь-меня»; чуть что ― ёжится: нет головы; лицом ― в плечи; лишь лысинка![3] |
Я же нагнулся в лорнеточный блеск Зинаиды «Прекрасной» и взял пахнущую туберозою ручку под синими блёсками спрятанных глаз; удлинённое личико, коль глядеть сбоку; и маленькое ― с фасу: от вздёрга под нос подбородка; совсем неправильный нос. <...> |
Цитаты в стихах
Рогами гранными, как чёрт, | |
— «Первое свидание», 1921 |
И бросят в арфы, — шали, шарфы, | |
— «Первое свидание», 1921 |
Мои мистические дали | |
— «Первое свидание», 1921 |
— «Первое свидание» [Эпилог], 1921 |
Об Андрее Белом
В целом философия Андрея Белого есть разновидность пантеизма — Н.О. Лосский |
Источники
- ↑ А. Белый. Сочинения в двух томах, (том первый). — М.: Художественная литература, 1990 г.
- ↑ 1 2 3 А. Белый. «Петербург»: Роман. — СПб: «Кристалл», 1999 г.
- ↑ 1 2 3 Андрей Белый. «Начало века». Москва, «Художественная литература», 1990 г.
- ↑ 1 2 3 4 Андрей Белый. Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Новая библиотека поэта. Санкт-Петербург, «Академический проект», 2006 г.