Защита от нападения, добыча пищи, строительство дома, письменность (первой буквой был поставленный стоймя камень).[3]
— Василий Авченко, «Кристалл в прозрачной оправе». Рассказы о воде и камнях, 2015
Из камней делали печати и перстни-печатки ― так закреплялись отношения собственности. Из камней делали краски и украшения, развивая эстетический вкус и способы обработки материалов.[3]
— Василий Авченко, «Кристалл в прозрачной оправе». Рассказы о воде и камнях, 2015
Камень в публицистике и научно-популярной прозе[править]
{{Q|Жила ли когда-нибудь и природа, как люди, более внутренною жизнью? Говорят, что сила духа Орфея могла вдохновенными ритмами приводить в движение деревья и камни. Может ли и теперь случиться подобное чудо? <...> [[ящерица|Ящерицы] рассказывали мне, что между камнями ходит легенда, будто бог захотел некогда сделаться камнем, чтоб освободить камни от неподвижности. Но по мнению одной старой ящерицы это совершится только тогда, когда бог предварительно превратится во все породы животных и растений и освободит их. <…> Когда-нибудь, когда весь свет будет освобожден, тогда и все другие создания получат дар слова, как в те первобытные времена, о которых поют поэты.[4]|Автор=Генрих Гейне, «Путевые картины» («Город Лукка», глава 1), 1829}}
Камень владел мною, моими мыслями, желаниями, даже снами… Какая-то детская любовь к камню, красивому, чистенькому кристаллу с аккуратно наклеенным номерком и чистенькой этикеткой, потом юношеские увлечения красотою камня. И много лет алмаз в тысячах, десятках тысяч каратов проходил перед моими глазами, заворожив меня своим сверкающим блеском, и законы его рождения казались мне величайшими тайнами мира, на смену алмазу пришло увлечение аквамарином, горным хрусталем, топазом в пегматитовых жилах Эльбы, Урала, Забайкалья. Мне казалось, что именно здесь, в сложной истории этих самоцветов, в их родстве и связях с сотнями других редчайших минералов, скрыты величайшие тайны нашей науки, и толстенные фолианты исследований о пегматитах сложились как результат долгих, почти тридцатилетних наблюдений над законами их жизни и смерти. Камень наполнял мою жизнь, в сложных сочетаниях, в своей внутренней природе, в своей длинной и сложной истории, а люди?..[5]
Добыча лазурита ведётся афганцами самым первобытным способом. У намеченного к выломке «гнезда» лазурита разжигают костёр. Камень накаливают, а затем быстро обливают холодной водой. Резкая перемена температуры вызывает растрескивание камня, который затем раскалывают на куски и вытаскивают наружу.[6]:100
— акад. А.Е. Ферсман, «Рассказы о самоцветах», 1940-е
В так называемых лапидариях (от латинского слова «ляпис» ― камень), представлявших единственную минералогическую литературу того времени, приводились главным образом фантастические описания магических свойств камней.[7]
Камень краеуголен далеко не только в домостроении. Каменный молоток, наконечник стрелы (первыми камнями человека были нефрит и кремень, подходящие для таких изделий, ― достаточно мягкие в обработке, достаточно прочные для возлагаемых на них задач; но были и хрустальные наконечники ― почётно быть убитым такой стрелой), глина для скульптора, камень для зодчего, кирпич. Защита от нападения, добыча пищи, строительство дома, письменность (первой буквой был поставленный стоймя камень). Из камней делали печати и перстни-печатки ― так закреплялись отношения собственности. Из камней делали краски и украшения, развивая эстетический вкус и способы обработки материалов. Нефрит и кремень уникальны не только как древнейшие камни в истории человечества, но и как артефакты, сблизившие вопросы естествознания и истории.[3]
— Василий Авченко, «Кристалл в прозрачной оправе». Рассказы о воде и камнях, 2015
Все островитяне уверяли меня о некоем недавно бывшем здесь чудном явлении: в 1801-м году в Январе месяце была на Кадьяке весьма сильная гроза, что там редко случается. В одном селении в то время отправлялось игрище. Вдруг сказали диким, что близ шалаша камень прыгает. Все выскочили из кажима смотреть и увидели, что овальный камень время от времени приподнимается и двигается на гору. Коняги перепугались, один из них, по смелее ударил копьём камень, который и после того не переставал двигаться во все продолжение грозы, так что оный переменил до десяти сажень места. Баранов, услышав о сем, велел привезти к себе тот камень, и нашел его около трех пуд величиною. Положил оный в огонь, вытопи и довольно серы. Железные опилки приставали к нему в небольшом количестве. Я предоставляю естествоиспытателю решить, могло ли действие грома произвести такое явление.[8]
— Гавриил Давыдов, «Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним», 1809
Доктор был нарочно отправлен Гёттингенским университетом для собирания этих костей и с восторгом показывал на слоновый зуб или винную ягоду, превращенные в камень, которые продал ему один якут близ берегов Алдана. Он не сомневался, что до этого переворота, которым мог быть всеобщий потоп или один из частных потопов, не упомянутых даже в св. Писании, в окрестностях Лены вместо якутов и тунгусов обитали какие-нибудь предпотопные индийцы или итальянцы, которые ездили на этих окаменелых слонах и кушали эти окаменелые винные ягоды.[9]
— Осип Сенковский, «Ученое путешествие на Медвежий Остров», 1833
Но в одном из тех стад случилось со мною странное происшествие, которое дало моему быту несколько различное направление. У меня увидели десяток прекрасных разноцветных голышей, заброшенных в наши горы каменным дождем кометы и скоро вошедших у нас в большую цену; и как я не хотел добровольно поделиться ими, то мои злосчастные ближние, удрученные несчастием, страхом и голодом, трепещущие перед лицом неизбежного рока, чуть не разорвали меня по кускам за эти милые блестящие игрушки. Я бросил им голыши и ушел от них подальше.[10]
— Осип Сенковский, «Ученое путешествие на Медвежий Остров», 1833
Алатырь-камень всем камням отец; на белом Алатыре на камени сам Исус Христос опочив держал, царь небесный беседовал со двунадесяти со апостолам, утверждал веру христианскую; утвердил он веру на камени, распущал он книги по всей земле.[11]
Видали ли вы старый серый камень на морском прибрежье, когда в него, в час прилива, в солнечный весёлый день, со всех сторон бьют живые волны — бьют и играют и ластятся к нему — обливают его мшистую голову рассыпчатым жемчугом блестящей пены?
Камень остаётся тем же камнем — но по хмурой его поверхности выступают яркие цвета. Они свидетельствуют о том далеком времени, когда только что начинал твердеть расплавленный гранит и весь горел огнистыми цветами.[12]
— Иван Тургенев, «Камень» (I.Senilia, Стихотворение в прозе), 1878
Сбежавшиеся на крик птицы увидели совсем необыкновенную штуку. У самого сарая в ямке лежало что-то серое, круглое, покрытое сплошь острыми иглами.
— Да это простой камень, — заметил кто-то.
— Он шевелился, — объяснила Курочка. — Я тоже думала, что камень, подошла, а он как пошевелится… Право! Мне показалось, что у него есть глаза, а у камней глаз не бывает.
— Мало ли что может показаться со страху глупой курице, — заметил Индюк. — Может быть, это… это…
— Да это гриб! — крикнул Гусак. — Я видал точно такие грибы, только без игол.[13]
Карабкаясь с камня на камень, цепляясь кой-как за гладкие и скользкие выступы, то пробираясь ползком по узким ложбинкам, то вися над пропастью и рискуя на каждом шагу сломать себе шею, мы спустились, наконец, в ущелье, даже в этой глуши выдававшееся своею оригинальною дикостью. Шириною не более двух аршин, оно казалось длинным коридором с отвесными, чёрными, каменными стенами, на поверхности которых кое-где светло-серебристыми пятнами ложился скудный лишайник.
Тут всё поражало крайним бесплодием. Две-три жалкие былинки, захиревшие и жёлтые, трепались у самого откоса на случайно попавшем сюда клочке землицы — и больше ничего. Со всех сторон нас встречали только чёрно-серые и чёрно-красные изломы камня, выстилавшего даже дно этого дикого ущелья.
― Так почему же теперь не доходят до меня лучи твоей мудрости? И окружен я какими-то невеждами, которые только сами себя зовут мудрыми?!
― Зайдем за этот камень, ― сказал Сефардин, ― я отвечу тебе на твой третий вопрос. Они зашли за камень.
― Теперь сядем и полюбуемся на Эльбрус, ― сказал Сефардин.
― Как же любоваться, когда его теперь не видно?
― Эльбрус такой огромный. А камень что в сравнении с Эльбрусом? А Эльбрус теперь должен быть очень красив! Правда, хан, досадно на камень, что он закрывает от нас Эльбрус?
― Конечно, досадно! ― согласился хан.
― Чего же ты сердишься на камень, ― улыбнулся Сефардин, ― когда ты сам за него зашел? Кто тебе велел? Сам своей волей зашел за камень, а на него сердишься, что не видишь Эльбруса! По лицу хана пошли сердитые тучи.
― Ты дерзок, ― сказал он. ― А не боишься ты, что я и разгневаться могу на такую мудрость?[14]
И так час и два сидел он, не шевелясь и обманывая птиц, неподвижный и серый, как сам серый камень. И впереди его, и сзади, и со всех сторон поднимались стены оврага, острой линией обрезая края синего неба; и всюду, впиваясь в землю, высились огромные серые камни ― словно прошел здесь когда-то каменный дождь и в бесконечной думе застыли его тяжелые капли. И на опрокинутый, обрубленный череп похож был этот дико-пустынный овраг, и каждый камень в нем был как застывшая мысль, и их было много, и все они думали ― тяжело, безгранично, упорно.[15]
― Он поднял с земли небольшой камешек.
― Камень.
― Камень-то камень, да какой? Это полевой шпат, и без него нельзя сделать оконное стекло, фарфор, фаянс, электрические изоляторы… Человек должен много знать, чтобы стать настоящим хозяином природы. Вот вы ходите по земле, и она для вас просто земля, а на самом деле вы ходите по сокровищам и не подозреваете об этом. Горный Алтай, братцы мои, ― это сундук.[16]
Молчи, прошу, не смей меня будить.
О, в этот век преступный и постыдный
Не жить, не чувствовать — удел завидный…
Отрадно спать, отрадней камнем быть.
Caro m’è ’l sonno, e più l’esser di sasso,
mentre che ’l danno e la vergogna dura;
non veder, non sentir m’è gran ventura;
però non mi destar, deh, parla basso.
↑Г. И. Давыдов. Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним. — СПб.: Морская типография. 1810 г.
↑Русская фантастическая проза XIX — начала XX веков. — М.: «Правда», 1986 г.
↑Русская фантастическая проза XIX — начала XX веков. — М.: «Правда», 1986 г.
↑А.К. Толстой. «Князь Серебряный»: Повесть времен Иоанна Грозного. М.: «Детская литература», 1981 г.
↑Иван Тургенев Произведения в 12 томах. — М.: Наука, 1982 г. — Том 10. Повести и рассказы. 1881—1883 гг. Стихотворения в прозе. 1878—1883. Произведения разных годов. — Стр. 156
↑Мамин-Сибиряк Д.Н. в кн. «Сказки русских писателей XVIII—XIX вв.» — М.: Престиж Бук: Литература, 2010 г.
↑Дорошевич В.М. Сказки и легенды. — Мн.: Наука и техника, 1983 г.
↑Л. Н. Андреев. Собрание сочинений в 6 т. — М.: Художественная литература, 1990—1996 г.
↑Николай Дубов. «На краю земли». — М.: Детская литература, 1950 г.
↑К. М. Фофанов. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. — М.-Л.: Советский писатель, 1962 г.
↑Н. Гумилёв. Собрание сочинений в четырёх томах / Под редакцией проф. Г. П. Струве и Б. А. Филиппова. — Вашингтон: Изд. книжного магазина Victor Kamkin, Inc., 1962. — Том 1. — стр. 95
