Треух

Материал из Викицитатника
Торговец в треухе (Ф.Солнцев, 1872)

Треу́х (от „три уха“) — исторический зимний головной убор, прототип шапки-ушанки. Состоит из двух частей, одна из которых покрывает голову, а вторая состоит из трёх или четырёх меховых «лопастей»: три из них сшиты вместе, при этом две прикрывают уши, одна — затылок, а четвёртая, если есть, накладывается на лобную часть, образуя подобие козырька. Наушные лопасти можно соединить под подбородком с помощью завязок для защиты от холода или на макушке в более тёплое время.

Треух был очень распространён среди русских крестьян в XIX-XX веках; скорее всего, был заимствован у народов Центральной Азии.

Треух в прозе[править]

  •  

Царь оченно обрадовался, растворил им свою царскую казну и сказал:
— Ну, верные мои слуги, — берите, сколько угодно, себе денег за работу.
Фролка был тороват: принёс свою большую шапку треу́ху; солдат принёс свой ранец, а Ерёма принёс куриное лукошко. Вот Фролка первый стал насыпать, сыпал-сыпал, треуха и прорвалась, и серебро утонуло в грязь. Фролка опять начал сыпать: сыпет, а из треухи валится!
— Нечего делать! — сказал Фролка. — Верно, вся царская казна за меня пойдёт.
— А нам-то что останется? — спросили его товарищи.
— У царя достанет казны и на вас!
Ерёма давай-ка, пока деньги есть, насыпать лукошко, а солдат ранец, насыпали и пошли себе домой. А Фролка с треухою остался подле царской казны и поныне сидит да насыпает. Когда насыпет треуху, тогда дальше скажу; а теперь нет мочи и духу.[1]

  Александр Афанасьев, Народные русские сказки; «Фролка-сидень», 1863
  •  

Между прочим, здесь мне кинулись в глаза несколько бурлацких групп, которые отличались от всех других тем, что среди них не слышалось шума и говора, не вырывалась песня или веселая прибаутка, а, напротив, какая-то мертвая тишина и неподвижность делала их заметными среди других бурлаков. Кроме рваных овчинных полушубков, серых кафтанов и лаптей, здесь попадались белые войлочные шляпы с широкими полями, меховые треухи, оленьи круглые шапки с наушниками и просто невообразимая рвань, каким-то чудом державшаяся на голове. Обладатели этих треухов, белых шляп и оленьих шапок совсем не принимали никакого участия в общем шуме и гвалте, а боязливо держались поодаль от остальных бурлаков. По всему было заметно, что эти люди чувствовали себя совсем чужими в этом разгулявшемся море, а сознание своей отчужденности заставляло их сбиться в отдельные кучки.[2]

  Дмитрий Мамин-Сибиряк, «Бойцы» (из цикла «Уральские рассказы»), 1875
  •  

Это было в начале зимы, когда встала зимняя дорога. Пимка был и рад, но и побаивался. В курене, — конечно, лешачихи не было, а зато были медведи. Он никому не сказал про свой страх, потому что настоящие мужики ничего не боятся. Мать еще с лета заготовила будущему мужику всю необходимую одежду: коротенький полушубок из домашней овчины, из собачьего меха ягу, пимы, собачьи шубенки, такой же треух-шапку — все, как следует настоящему мужику.

  Дмитрий Мамин-Сибиряк, «В глуши», 1885
  •  

Я, признаюсь, не совсем его понял, но всматриваюсь и вижу, что это у него его долгие волосы так все снегом пропушены и стоймя смерзлись.
— Как же, — говорю, — ты свой треух потерял?
— Нет, — говорит, — его не потерял, а я его там оставил, где тебе медведя взял.
— Да, — говорю ему, — это я худо сделал, что я тебе денег не дал. Но что же это за жестокий хозяин был, что он тебе не поверил и треух с тебя снял?
А он заступается.
— Нет, — говорит, — с меня треух никто не снимал, — я его сам положил.
— Это зачем?
— Надо, — говорит, — так было.
И рассказывает, что он прибежал по своим приметкам к чуму и нашел там убитого медведя, а хозяев нет, верно опять на охоту ушли.
— Ну я, — говорит, — думаю, может быть он не скоро повернет, а ты тут с голоду околеешь, отрубил у зверя лапу да лыжи взял, а ему треух покинул.
— Напрасно, — говорю, — покинул: мы ему деньги отдадим.[3]

  Николай Лесков, «Темняк», 1880-е
  •  

Двое других сидели рядом, прижавшись друг к другу и опираясь об эту широкую спину. Они насиживали тоню, и у них не было времени развести огонь, ибо промежутки между тонями составляли не более десяти минут.
— Бр!.. Холодно! — сказал человек со спиной, выдёргивая руки из-под колен и начиная тереть их одна о другую.
— Ну, холодно! — недовольно повторил один из его товарищей.
Он тоже озяб, но отдых ему был дороже тепла, и он предпочитал сидеть, совсем не шевелясь. Голос его звучал глухо, так как выходил из-под мехового треуха, низко натянутого на лицо. По-видимому, он дремал, и оклик товарища разбудил его.
— Мои пальцы совсем закостенели! — пожаловалась спина, продолжая растирать руки.
— Мои тоже! — сказал человек в треухе.
— А в Неаполе теперь теплее! — вдруг сказала спина.
— В каком Неаполе? — с удивлением спросил треух.
— В Неаполе… в Италии! — кратко пояснила спина.
— Не знаю! — проворчал треух сомнительным тоном. — Я не знаю!
— Как это не знаешь? — убедительно доказывала спина. — Теперь начало сентября. В Неаполе теперь как раз лимоны зреют.
— «Dahin, dahin, wo die Zitronen blühen!» — продекламировал он нараспев.
Он перестал растирать руки и начал хлопать в ладоши, как будто подавая сигналы кому-то, скрывавшемуся во тьме.
— Не знаю цитронов! — сурово отпарировал собеседник. — И Неаполя никакого нет!..
— Как нет? — настаивала спина почти с ужасом. — Неаполь, в Италии, в Европе…
— Нету, нету! — непоколебимо отвергал треух. — Нечего!.. Италии нет, и Европы нет. Всё враки!.. Есть только река и в ней рыба.
Третий из сидевших, не говоривший до сих пор ни слова, вдруг поднялся на ноги.[4]

  Владимир Богораз, «Колымские рассказы», 1898
  •  

— Какие такие у меня глаза? Один плачет, другой дремлет, третий за всех вас не спит.
— Такие глаза, будь здоров во веки веков, — отвечает чудо-богатырь, — что прикажи мне чичас, батюшка, чтоб я самого себя на шомпол насадил и в костре изжарил, — и глазом не моргну!
Ухмыльнулся Суворов в сухой кулачок, треух свой поперек передвинул.
— Уж ты, сват, лучше не зажаривайся! Авось и живьем пригодишься.[5]

  Саша Чёрный, Солдатские сказки («Ослиный тормоз»), 1898
  •  

Однажды в сильнейший зимний дождь Эд столкнулся у бывшего здания дворянского собрания с приемным Басовым ― с Юрой Кучуковым. Молодой разночинец, опустив взор в тротуар, а-ля вангоговский треух окружал желтую физиономию, бесстрашно окунал в стихию снега и воды ремесленные ботинки. Один бесформенный и разбухший ботинок был… подвязан бечевкой. «Почему он не купит себе на толкучке такие же, но новые ремесленные ботинки?» ― подумал Эд со злостью.[6]

  Эдуард Лимонов, «Молодой негодяй», 1985

Треух в стихах[править]

  •  

Уже приехал Вакх к местам тем наконец,
В которых пьянствует всегда его отец,
И быв взнесен туда зверей своих услугой,
Увидел своего родителя с супругой,
Юнона не в венце была, но в треухе́,
А Зевс не на орле сидел, на петухе;
Сей, голову свою меж ног его уставя,
Кричал «какореку!», Юнону тем забавя.[7]

  Василий Майков, «Елисей, или Раздраженный Вакх», 1769
  •  

Что говорили, выпив на троих
и поправляя походя треух,
за столиками дорогих пивных
и попросту ― за стойками пивнух![8]

  Борис Слуцкий, «Какие споры в эту зиму шли...», 1968
  •  

Кругом снега, и в этом есть своя
закономерность, как в любом капризе.
Кругом снега. И только речь моя
напоминает о размерах жизни.
А повторить еще разок-другой
«кругом снега» и не достать рукой
до этих слов, произнесенных глухо ―
вот униженье моего треуха.[9]

  Иосиф Бродский, «Похож на голос головной убор...», 1960-е
  •  

Нет больше ночиСвет ее потух
В слепящем блеске солнечного диска.
Три темных точки ― призрачный треух ―
Над горизонтом проплывают низко,
А под треухом ― знаю чьим ― незрим
Туманный лик… Там, в командирской рубке,
Стоит гигант… И в небе вьется дым
Его прокуренной голландской трубки.[10]

  Мария Вега, «Белая ночь», 1970-е

Треух в пословицах[править]

  •  

Надел треух, так не будь вислоух!

  русская поговорка

Источники[править]

  1. «Народные русские сказки А. Н. Афанасьева»: В 3 томах — Литературные памятники. — М.: Наука, 1984—1985 г.
  2. Мамин-Сибиряк Д.Н. Собрание сочинений в 10 томах. Том 3. Горное гнездо. Уральские рассказы. — М.: Правда, 1958 г.
  3. Н.С. Лесков. Собрание сочинений в одиннадцати томах. Том 9. Москва, Художественная литература, 1956 г.
  4. В. Г. Богораз. Колымские рассказы. — СПб.: Товарищество «Просвещение», 1910 г. — С. 97
  5. Саша Чёрный. Солдатские сказки. – Новосибирск: Сибирская книга, 1994
  6. Лимонов Э.В. Собрание сочинений в трёх томах, Том 1. — Москва, «Вагриус», 1998 г.
  7. Майков В.И. Избранные произведения. Библиотека поэта. Большая серия. Москва-Ленинград, «Советский писатель», 1966 г.
  8. Б.А.Слуцкий. Собрание сочинений: В трёх томах. — М.: Художественная литература, 1991 г.
  9. Иосиф Бродский. Собрание сочинений: В 7 томах. — СПб.: Пушкинский фонд, 2001 г. Том 1
  10. М. Вега. Ночной корабль. — М.: Водолей, 2009 г.

См. также[править]