У этого термина существуют и другие значения, см. Вечер (значения).
Вечо́р(устар., разг., книжн.) — неизменяемая часть речи, означающая обстоятельство времени действия: вчеравечером, накануне перед ночью. В литературе XIX века это слово уже выступало в роли стилистической окраски с устаревшим или простонародным, фольклорным оттенком. В южно-русских говорах вечор часто выступает как форма слова вечер.
Начиная с 1930-х годов в литературе советских времён, особенно — в поэзии участилось неверное (стилистическое) употребление слова вечор как полного синонима слова вечер, причём, не вчерашний, а сегодняшний, будущий. Повидимому, такое употребление было навеяно непроизвольным подражанием общеизвестному из школьной программы стихотворению Пушкина(«Вечор, ты помнишь, вьюга злилась...») без понимания значения «красивого поэтического слова», отличающегося от бытовой разговорной речи. Пожалуй, наиболее курьёзным случаем стала песня Дунаевского на стихи Волженина «Ох, ты сердце, сердце девичье...» со строкой в будущем времени: «Приходи вечор, любимый...»
Привет из далекого Приемника Распряделителя. Добрий день или вечор, дорогой Николай Павлович и Александра Александровна. Хочу перыдать свой гарачый прывет что меня отправляют в спеть дет дом.[2]
Однако литературный вклад выходцев из черты оседлости поначалу оказался несколько жиже, чем мелодический. Это позже дети и внуки тех выходцев закрутили нешуточный роман с русской музой, а поначалу автору с приблизительным знанием русского языка ничего не стоило ославить роскошную музыку Дунаевского таким, к примеру, пассажем: «Приходи вечор, любимый», что в переводе на русский означает: «Приходи, любимый, вчера вечером…»[3]
Ты же сам вечор сказал, что ты несчастлив мною, и хотел избавиться от меня смертию моею, но я и без этого избавлю тебя, ― и ты не будешь никогда видеть ту, которая столько делала жизнь твою несчастной, и жаловаться на тебя не буду, а буду молиться за тебя: да простит тебя Господь и даст тебе мир и спокойствие и счастие сего мира и будущего! Пусть совершается надо мной его определение: я с покорностию все снесу![5]
Мать отпустила меня без малейшего затруднения, и я без чаю поспешил с Евсеичем на озеро. Прав был Евсеич! Никогда так еще не клевала рыба, как в это утро.
«Вот видишь, соколик, ― говорил Евсеич, ― рыбы-то стало больше. Ее вечор напугали неводом, она и привалила сюда». Справедливо ли было заключение Евсеича или нет, только рыба брала отлично.[7]
— Сергей Аксаков, «Детские годы Багрова-внука, служащие продолжением семейной хроники», 1858
В особом отделении образовался даже хор, человек из восьми. Они славно пели под аккомпанементбалалаек и гитар. Чисто народных песен пелось мало. Помню только одну, молодецки пропетую:
Я вечор млада Во пиру была. И здесь я услышал новый вариант этой песни, которого прежде не встречал. В конце песни прибавлялось несколько стихов: У меня ль, младой, Дома убрано: Ложки вымыла, Во щи вылила; С косяков сскребла, Пироги спекла.[8]
― И, батюшка! мое дело бабье; вот кабы сынок мой был дома…
― А где же он?
― Вечор еще уехал на мельницу, да, видно, все в очередь не попадет; а пора бы вернуться. Постой-ка, батюшка, кажись, кто-то едет по улице!.. Уж не он ли?..[9]
— Михаил Загоскин, «Рославлев, или русские в 1812 году», 1830
Проводник зашел в соседний дом.
― Вечор у нас приняли черного как смоль быка, без малейшей отметки, ― сказал он, вытаскивая оттуда свежую шкуру, ― и она-то будет нашим ковром-самолетом. Под мышкой нес он красного петуха, три ножа сверкали за поясом, а из-за пазухи выглядывала головка полуштофа, по его словам какого-то зелья, собранного на Иванову ночь.[10]
Однажды в самую глухую зимнюю полночь входят к Андрею два незнакомые человека, скручивают его по рукам и по ногам и требуют денег. Долго допытывались они, ― стоит на одном старик: три гроша всего, вишь, у него, остальные вечор в монастырь отослал, а больше, видит бог, нетути! Они пуще пытать. Уж он им молился, молился, нет! уходили-таки старика обухом и сами принялись искать. Как перешарили все до ниточки, тут только и спохватились, что даром потеряли человека: в тряпице за печью всего-навсе было три гроша.[11]
― То-то, шишковато больно говоришь; ты говори, да не ври, не вечор я родился, ― что, думаешь, не знаю! <...>
И все, сколько в избе ни было народу, не исключая даже Антона и самого хозяина, все полетели стремглав на двор. Антон бросился к тому месту, куда привязал вечор пегашку, и, не произнося слова, указал на него дрожащими руками… оно было пусто; у столба болталась одна лишь веревка… ― Взаправду увели лошадь! ишь вот, вот и веревка-то разрезана, ножом разрезана… и… и… и… <...>
― Братцы! ― закричал Антон, отчаянно размахивая руками, ― братцы, будьте отцы родные… он, он же и поил меня… вот как перед богом, он, и тот парень ему, вишь, знакомый… спросите хошь у кого… во Христа ты, видно, не веруешь!.. ― Ребята, ― вымолвил ярославец, ― я сам видел, как он вечор поил его… право слово, видел…[11]
По последним штрихам, которыми я имею закончить Александрушку, весьма легко рассудить, каким именем лучше назвать коренную жилицу комнат снебилью. Во весь голос, без всякой помехи, задувает, бывало, Лукерья на кухне, примерно хоть про то, как некто «вечор был на почтовыем дворе» и как этот некто на том дворе на почтовом «получил от девицы письмо».[12]
Ну, а если? ну, если да она, под видом скромности, уж имеет с ним тайные отношения?.. то есть, не то чтобы тово́, а так, коман ву порте ву, «Я вечор в саду, младешенька, гуляла»… А не дурна она, чёрт возьми! этакую женку, я вам скажу, всякий возьмет за себя с удовольствием! Кругленькая, сочненькая, рассыпчатая, с перевальцем, так и катится, так и катится… нет, черт побери, не надо упускать такой случай… или пан, или пропал, нынче или никогда ― вот я как скажу![13]
― Знаем мы вас! Уж лучше обожду.
Ластов с веселой улыбкой обернулся к посланнице, дожидавшейся еще у дверей ответа.
― Что ж вы не взойдёте, Мари? Мы вас не съедим.
― Кто вас знает, Naturfuscher’oв-то? Может, и съедите.
― Не бойтесь, не трону, мне надо сказать вам…
― Ну да, как вечор!.. Девушка, однако, сделала два коротеньких шага комнату.
― Что вам угодно?[14]
― Да, ― говорила она, ― что графиня Прасковья Ивановна польская шляхтянка и незаконно будто была в крепость Шереметевых записана, это неправда. Это вот с женою Доримедонта Рогожина так было, а Прасковья Ивановна была настоящая крестьянка, и про нее и песенка сложена: «Вечор поздно из лесочка я коров домой гнала», а что графиня Прасковья, помимо своей неоцененной красоты, умна, добра и благородна душою, а через то всякого уважения достойна ― это правда.[15]
От всенощной вечор идя домой,
Антипьевна с Марфушкою бранилась;
Антипьевна отменно горячилась.
«Постой, — кричит, — управлюсь я с тобой;
Ты думаешь, что я уж позабыла
Ту ночь, когда, забравшись в уголок,
Ты с крестником Ванюшкою шалила?
Постой, о всём узнает муженек!»
Я вечор в саду, младешенька, гуляла,
И я белую капусту поливала,
Со пра́вой руки колечко потеряла;
Залилася я горючими слезами,
И за это меня матушка бранила:
«Стыдно плакать об колечке! — говорила. —
Я куплю тебе колечко золотое,
Я куплю тебе колечко с изумрудом».[16]
От меня вечор Леила Равнодушно уходила.
Я сказал: «Постой, куда?»
А она мне возразила:
«Голова твоя седа».
Я насмешнице нескромной
Отвечал: «Всему пора!
То, что было мускус темный,
Стало нынче камфора».
Но Леила неудачным
Посмеялася речам
И сказала: «Знаешь сам:
Сладок мускус новобрачным,
Камфора годна гробам».[17]
Я вечор молода
Во пиру была,
Во пиру была,
Во беседушке…[20]
— Русская народная песня, XVIII век
Вечор поздно из лесочка, Я коров домой гнала. Вниз спустилась к ручеечку, Близ зеленого лужка.
Слышу, вижу — едет барин
С поля на буланой лошади,
Две собачки впереди,
Да два лакея позади.[21]
— «Вечор поздно из лесочку», русская народная песня из репертуара Прасковьи Жемчуговой, 1790-е
Вечор девки,
Вечор красны,
Вечор девки пиво варивали.
Зашел к девкам,
Зашел к красным,
Зашел к девкам да незваный гость.[22]
↑Лабзина А. Е. Воспоминания Анны Евдокимовны Лабзиной (1758—1828)ю Предисл. и примеч. Б. Л. Модзалевского; вступ. ст. С. Ф. Ольденбурга. — Репринтное издание 1914 г. — СПб.: Альфарет, 2011. — 200 с.
↑А. С. Пушкин, Записные книжки. — М.: «Вагриус», 2001 г.
↑Аксаков С.Т. «Семейная хроника. Детские годы Багрова-внука. Аленький цветочек». Москва, «Художественная литература», 1982 г.
↑Ф. Достоевский. Полное собрание сочинений в 30 томах. — Л.: «Наука», 1972 г.
↑М. Н. Загоскин. Рославлев, или русские в 1812 году. — М.: «Художественная литература», 1980 г.
.jpg)
