Михаил Иванович Глинка
Михаи́л Ива́нович Гли́нка (1804—1857) — русский композитор, основоположник русской классической музыки.
Цитаты
[править]
(~1850-е)
Матушка провожала нас до Смоленска. Из Смоленска до Бреста Литовского сопутствовал нам зять мой (beau-frère) Яков Михайлович Соболевский и человек Алексей (скрипач). Это было в начале мая; было холодно, шёл снег, я чувствовал усталость после каждого перегона и в первые дни часто останавливался, чтобы полежать и отдохнуть на станциях. Впоследствии дело обошлось, и в Бресте я уже ходил довольно свободно. | |
| — «Записки» (1830 год) |
…Увезите меня подальше отсюда, — в этой гадкой стране я уже достаточно всего натерпелся, с меня довольно! Им удалось отнять у меня всё, даже святой восторг перед моим искусством — моё последнее прибежище. | |
| — из письма Михаила Глинки сестре Елизавете от 28 марта 1841 года. |
Я прибыл в Новоспасское в добром здоровье, но скоро начал чувствовать, что аппетит и сон начали исчезать. Желая поддержать себя, я для гимнастики начал маленьким топором рубить лишние липы, коих было множество, чтобы дать простор дубам, вязам и другим деревьям. Нет сомнения, что я надсадил себя; я начал чувствовать болезненные ощущения в брюхе. 1 сентября у меня сделалось сильное нервное раздражение. Несмотря на это, в начале сентября я навестил ближайших родственников. | |
| — «Записки» (1847 год) |
Я бы охотно навестил тебя, но опасаюсь не питушества (с Бахусом я в разладе), а железной дороги: она жестоко дразнит мои нервы. Притом же приступаю к новому труду, к опере в 3-х действиях и 5-ти картинах, Двумужнице. | |
| — из письма Константину Александровичу Булгакову, 8 июня 1853 г. |
Прежде, нежели сообщу моё мнение о программе предполагаемого концерта, нужным считаю сделать некоторые объяснения о Молитве. Молитва эта с воплем вырвалась из души моей в 1847 году в Смоленске во время жесточайших нервных страданий. Я написал её тогда для фортепьяно без слов. Она была весьма немногим известна до нынешняго года. В Генваре настоящего года посоветовали мне прибрать к ней слова Лермонтова: В минуту жизни трудную; я попробовал, и оказалось, что они подходят к мелодии и вообще к музыке как нельзя лучше. | |
| — из письма Константину Александровичу Булгакову, 3 июня 1855 года. |
Лист слышал мою оперу, он верно чувствовал все замечательные места. Несмотря на многие недостатки «Руслана», он успокоил меня насчёт успеха. Не только в Петербурге, но и в Париже, по словам его, моя опера, выдержав только в течение одной зимы (32 представления), могла бы считаться удачною. «Вильгельм Телль» Россини в первую зиму выдержал только 16 представлений. | |
| — «Записки» |
Цитаты о Глинке
[править]| — Николай Римский-Корсаков, «Летопись моей музыкальной жизни» |
Канилле открыл мне глаза на многое. С каким восхищением я от него услыхал, что «Руслан» действительно лучшая опера в мире, что Глинка —величайший гений. Я до сих пор это предчувствовал, теперь я это услыхал от настоящего музыканта. Он познакомил меня с «Холмским», «Ночью в Мадриде», некоторыми фугами Баха, квартетом Es-dur (op. 127) Бетховена, сочинениями Шумана и со многим другим. | |
| — Николай Римский-Корсаков, «Летопись моей музыкальной жизни» |
Тогда же всегдашним нашим воскресным гостем сделался и Михаил Иванович Глинка, который в это время задумывал уже свою оперу «Жизнь за царя», и все, что напишет новенького, играл и пел у нас сам. С Кукольником они были большие друзья, и дружба эта не кончилась до самой смерти Глинки. Я хорошо помню Михаила Ивановича Глинку в это время: он был маленький человечек, с большим хохлом волос на голове; ему, кажется, очень хотелось быть большим: он все привставал на цыпочки и вытягивался, держал голову высоко и правую руку важно закладывал между петлиц своего сюртука. Но все это «великому человеку» росту на взгляд не прибавляло; он все-таки казался «маленьким» человечком. Хорошего большого голоса я что-то у него не помню, и когда он пел и старался выразить что-нибудь с особенною силою, то всегда натуживался. Но так как мне придется впереди много еще рассказывать про Глинку, эту восходящую звезду первой величины, про дружбу его с Кукольником и впоследствии с мужем моим, Павлом Павловичем Каменским, который много лет сряду был с ними неразлучен, ― то, чтобы не повторяться, оставлю покуда Михаила Ивановича и поговорю о том, что случилось раньше.[1] | |
| — Мария Каменская, «Воспоминания», 1894 |
Первый русский композитор (если не упоминать доисторических) – это знаменитая Глинка. Он относится к числу тех немногих, которые фамилии своей даже и не пытались скрывать, в качестве уважительной причины выставляя беспробудное пьянство, неудачи в личной жизни и проч. До сих пор ходит великое множество народных историй, посвящённых его приятной фамилии... [2] | |
| — Юрий Ханон, «Серия разоблачений», 1993 |
Неподалёку от Судиславля и находилось то самое болото, в которое Иван Сусанин завел поляков и литовцев. Вот только памятник Сусанину поставили почему-то в Костроме. <...> Михаил Иванович Глинка приезжал в Судиславль, когда писал свою знаменитую оперу и даже собирался идти в лес, чтобы заблудиться и попасть в болото. Насилу композитора уговорили не делать этого. Принесли ему в номера гостиницы купца Мухина, где он остановился, самолучшей болотной ряски, мха, тины, ветвей багульника, коньяку, до которого Михаил Иванович был большой охотник, и уже через два или три дня весь город распевал знаменитую арию польского офицера Кшепшицюльского из четвертого действия «Сусанин, Сусанин не видно ни зги…»[3] | |
| — Михаил Бару, «Повесть о двух головах», 2014 |
Источники
[править]- ↑ М.Ф.Каменская Воспоминания. — М.: «Художественная литература», 1991 г.
- ↑ Юрий Ханон, «Тусклые беседы» (цикл статей, еженедельная страница музыкальной критики), газета «Сегодня», СПб, апрель-октябрь 1993 г.
- ↑ Михаил Бару. «Повесть о двух головах». — Нижний Новгород: «Волга», № 5-6, 2014 г.