Кальсоны
Кальсо́ны (фр. caleçon «кальсоны» от итал. саlzoni «штаны») — мужское нательное бельё, представляющее собой длинные (или укороченные, с манжетом под коленом) исподние штаны. Носятся под брюками для сохранения тепла, защиты тела от ветра и холода, предохранения верхней одежды от выделений организма. Традиционно мужской вид одежды, но в современности существуют и женские модели.
Во времена Средневековья в Италии термином саlzoni обозначались разъёмные чулки-штаны, иногда выполненные из двух контрастных по цвету тканей. В XVI веке так назывались все виды штанов, имевших длину до колен. В XVI веке в Италии женщины для поездки верхом надевали кальсоны из вышитой ткани под платье. Первоначально в России нижние мужские штаны называли подштанниками. Слово «подштанники» во второй половине XIX века было вытеснено из русского языка французским «кальсоны».
Кальсоны в афоризмах и кратких цитатах
[править]| — Михаил Салтыков-Щедрин, «Мелочи жизни», 1887 |
| — Афанасий Фет, «Мои воспоминания», 1890 |
| — Михаил Арцыбашев, «У последней черты», 1912 |
| — Андрей Белый, «Петербург», 1914 |
Как роется дворником к кухарке сапа, | |
| — Владимир Маяковский, «Гимн критику», 1915 |
| — Борис Поплавский, «Кладбище под Парижем», 1924 |
и англичанка звёздный вид | |
| — Александр Введенский, «Минин и Пожарский», 1926 |
| — Семён Кирсанов, «Щиплет, щиплет ноги снег...», 1927 |
Ничего из творений Господних <...> | |
| — Сергей Петров, «Ночное сердцебиенье», 1934 |
| — Борис Слуцкий, «Записки о войне», 1945 |
| — Аркадий Львов, «Двор», 1981 |
| — Евгений Евтушенко, «Ягодные места», 1982 |
А помните, друзья, кальсоны? Трикотажные импортные кальсоны румынской фирмы «Партизан»? И ощущение неловкости при ходьбе. И стянутые манжетами щиколотки. И загадочные белые пуговицы, которые внезапно таяли от стирки… Куда это всё подевалось?[12] | |
| — Сергей Довлатов, «Марш одиноких», 1982 |
| — Владимир Войнович, «Монументальная пропаганда», 2000 |
Кальсоны в публицистике и мемуарах
[править]― Меня приводят в залу, установленную пяльцами. Я говорю: «прикажите пожалуйста убрать все эти пяльцы: желающие вышивать могут исполнять это на руках; а главное приучайте их к шитью белья. Умеют ли, например, они кроить и шить женские и мужские сорочки?» При последнем слове я вижу явное недоумение на лице начальницы. Но не обращая на это внимания, я спрашиваю: «умеют ли они кроить и шить мужские кальсоны?» | |
| — Афанасий Фет, «Мои воспоминания», 1890 |
В Цебрикове, брошенной немецкой колонии с группами шестикомнатных домов, в подвале нашли дюжину бочек. Разбили и долго еще выбирали ведрами, вытягивали губами восемьдесят сантиметров не просачивавшегося сквозь цементный пол вина. В эти же дни немцы провели успешную ночную атаку на перепившуюся, буквально на глазах у противника, 52–ю дивизию. По-смешному, в кальсонах, побежали штабные офицеры. Тогда Мкртумян приладил на соломенной крыше худой избенки, которую ему выделили, трубу и заорал с отчаянным армянским акцентом: «Куда побежали? Стыдно, товарищи офицеры!» ― и штаны угрюмо застегивались, собирались в кучки, организовывали сопротивление.[9] | |
| — Борис Слуцкий, «Записки о войне», 1945 |
Кальсоны в беллетристике и художественной прозе
[править]― А я все-таки барскую ласку помню. Понадобится, бывало, барину новая пара или барчукам мундирчики новые ― сейчас: выписать из Москвы Гришку! И шью, бывало, месяц и два, и три, спины не разгибаю, покуда весь дом не обошью. Со всяким лоскутком всё ко мне: даже барыня: «Сшей, Гришка, мне кальсоны!» ― и не стыдилась, при моих глазах примеривала. «Ты говорит, Гришка, и не человек совсем; при тебе и стыдиться нельзя…» Такая, сударь, у нас барыня была ― бедовая! верхом по-мужски на лошади ездила![1] | |
| — Михаил Салтыков-Щедрин, «Мелочи жизни», 1887 |
Конечно, жалко… но зато, как она выспится, потом как будет ходить по улицам, пойдет в гости, будет дышать легко, говорить громко… Ах, как будет хорошо. Хоть бы скорее! Вдруг Иван Иванович задвигался. И, прежде чем она успела угадать, он, торопясь, чтобы она не помогала, стал вставать. Хотел подтянуть кальсоны, уронил их и с голыми ногами, цепляясь за судно и едва не повалив его, тяжко рухнул коленами на холодный твердый пол. Хотел встать, не смог и шлепнулся на четвереньки, звонко шлепнув ладонями по полу.[3] | |
| — Михаил Арцыбашев, «У последней черты», 1912 |
Ждать и ждать. Вот всего осталось каких-нибудь полчаса; вот уже зеленоватое просветление рассвета; комната синеет, сереет; умаляется пламя свечи; и ― всего пятнадцать минут; тут тушится свечка; вечности протекают медлительно, не минуты, а именно ― вечности; после чиркает спичка: протекло пять минут… Успокоить себя, что все это будет не скоро, через десять медлительных оборотов времен, и потрясающе обмануться, потому что ― ― не повторяемый, никогда еще не услышанный, притягательный звук, все-таки… ― грянет!!.. Тогда: ― наскоро вставив голые ноги в кальсоны (нет, какие кальсоны: лучше так себе, без кальсон!) ― или даже в исподней сорочке, с перекошенным, совершенно белым лицом ― да, да, да! ― выпрыгнуть из разогретой постели и протопать босыми ногами в полное тайны пространство: в чернеющий коридор...[4] | |
| — Андрей Белый, «Петербург», 1914 |
И к утру все от восемнадцати до шестидесяти лет знали о прозодежде. Но никто не знал, что такое прозодежда. Всем ясно было одно: прозодежда есть нечто, ведущее свою родословную от фигового листа, т. е. нечто, прикрывающее наготу Адамову и украшающее наготу Ев. А общая площадь наготы тогда была значительно больше площади фиговых листьев ― настолько, что, например, телеграфист Алешка давно уже ходил на службу в кальсонах, посредством олифы, сажи и сурика превращенных в серые, с красной полоской, непромокаемые брюки.[14] | |
| — Евгений Замятин, «Икс», 1919 |
Иона Овсеич снял брюки, гимнастерку, аккуратно повесил на стул. Кальсоны внизу немножко порвались, тесемки сделались совсем короткие и трудно стало завязывать бантиком, Иона Овсеич взял шкатулку с нитками, кусок шпагата, можно было два раза обмотать вокруг ноги, так что получился запас, добавил с обеих сторон к тесемкам и попробовал, не для проверки прочности, а просто ради удовольствия свободно завязать бантиком и не ломать себе пальцы. В мыслях и портновской работе, которая сразу давала осязаемые плоды, время летело незаметно ― даже не пришлось подыматься выключать свет, он сам погас. <...> | |
| — Аркадий Львов, «Двор», 1981 |
Откуда же раздавалась песня? И тут все заметили, что на телеге висят кальсоны, а из выреза в бочке торчит голова повара. Сидя в прохладной воде в тридцатиградусную жару, совершенно голый повар плескался, как дитя, и наслаждался жизнью. От полноты ощущения повар пел гортанную песню торжества. <...> Повар, увидев их, закрыл глаза от ужаса. Геологи вытащили его из воды во всей его первозданной прелести. Они не били его. Они его лишь трясли и приговаривали: «Ты все время это делал, сволочь, или только сегодня?» | |
| — Евгений Евтушенко, «Ягодные места», 1982 |
И вдруг рано утром ― пелена белого снега. И снежные шапки на тумбах ограды. И белый узор на чугунных воротах. И улица, напоминающая черно-белый фотоснимок. Нелегко было шагнуть с крыльца в первый зимний день. Я хорошо запомнил ощущение решимости, которое требовалось, чтобы ступить на это белое полотно… А помните, друзья, кальсоны? Трикотажные импортные кальсоны румынской фирмы «Партизан»? И ощущение неловкости при ходьбе. И стянутые манжетами щиколотки. И загадочные белые пуговицы, которые внезапно таяли от стирки… Куда это все подевалось?[12] | |
| — Сергей Довлатов, «Марш одиноких», 1982 |
Вспомнив о Ворошилове, она стала думать о Сталине, Сталине, Ста… и тут же его увидела. Он спускался к ней с крутого противоположного берега, с кальсонами, повязанными вокруг головы вроде чалмы, тесемки трепетали на легком ветру. Она хотела сказать Сталину: осторожно, здесь круто, но увидела, что эта крутизна Сталину никак не угрожает ― прыгая с камня на камень, он зависает на несколько секунд в воздухе и даже вроде бы парит, как птица, а потом опускается на следующий камень. Аглая сначала удивилась, как ему это удается, а потом сама попробовала и увидела, что она тоже может парить.[13] | |
| — Владимир Войнович, «Монументальная пропаганда», 2000 |
Кальсоны в стихах
[править]| — Владимир Маяковский, «Гимн критику», 1915 |
| — Борис Поплавский, «Кладбище под Парижем», 1924 |
и англичанка звездный вид | |
| — Александр Введенский, «Минин и Пожарский», 1926 |
| — Семён Кирсанов, «Щиплет, щиплет ноги снег...», 1927 |
Ничего из творений Господних, | |
| — Сергей Петров, «Ночное сердцебиенье», 1934 |
«Но это ― бред! Ты слышишь, это ― бред! | |
| — Иосиф Бродский, «Разговор в разговоре» (из цикла «Горбунов и Горчаков»), 1969 |
Источники
[править]- ↑ 1 2 М. Е. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 16. Книга 2. — Москва, Художественная литература, 1973 г.
- ↑ 1 2 Фет А. Воспоминания (сост. и прим. А. Тархова). — М.: Правда, 1983 г.
- ↑ 1 2 М.П.Арцыбашев. Собрание сочинений в трёх томах. Том 1. — М., Терра, 1994 г.
- ↑ 1 2 Андрей Белый. Петербург: Роман. Санкт-Петербург, «Кристалл», 1999 г.
- ↑ 1 2 Б.Ю. Поплавский. Сочинения. — СПб.: Летний сад; Журнал «Нева», 1999 г.
- ↑ 1 2 А. Введенский. Полное собрание сочинений в 2 т. М.: Гилея, 1993 г.
- ↑ 1 2 С. Кирсанов. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. Большая серия. СПб.: Академический проект, 2006 г.
- ↑ 1 2 С. В. Петров, Собрание стихотворений. В 2 книгах, — М.: Водолей Publishers, 2008 г.
- ↑ 1 2 Б.А.Слуцкий. „О других и о себе“. — М.: «Вагриус», 2005 г.
- ↑ 1 2 Аркадий Львов. Двор. — М.: Захаров, 2003 г.
- ↑ 1 2 Евгений Евтушенко, «Ягодные места». — М.: Советский писатель, 1982 г.
- ↑ 1 2 С. Довлатов. Собрание сочинений в 4-х томах. Том второй. — СПб: Азбука, 1999 г.
- ↑ 1 2 Владимир Войнович. «Монументальная пропаганда». ― М.: «Знамя», №2-3, 2000 г.
- ↑ Замятин Е. И. Мы: Роман, рассказы, литературные портреты, эссе. ― Ставрополь: Книжное изд-во, 1990 г.
- ↑ Маяковский В.В. Полное собрание сочинений в тринадцати томах. Москва, «ГИХЛ», 1955-1961 гг.
- ↑ Иосиф Бродский. Собрание сочинений: В 7 томах. — СПб.: Пушкинский фонд, 2001 г. Том 1
