Сво́лочь (от русск.волочить) — негативное оценочное слово, не обсценное ругательство, означающее примерно то же, что «грубый, неотёсанный, недостойный человек» и близкое по значению к таким ругательным определениям как мерзавец или негодяй. До XIX века преимущественно употреблялось в значении дрянные, подлые люди, сброд, подонки; реже — люди низкого звания, занятые каким-то дурным делом.
По происхождению это ругательство восходит к тому же корню, что и глагол волочить; первоначально сволочь означало «мусор, хлам или отбросы, собранные (сволочённые) в одно место» (современное: свалка). Затем по аналогии словом «сволочь» стали называть также любую толпу, собравшуюся в одном месте. Отдельной этимологической ветвью считается происхождение слова от бурлацких артелей, занимавшихся волоком судов по суше (чаще всего, из Нижнего Волока в Вышний Волочёк). Как правило, этой работой занимались люди крайне грубые, с которыми никто не хотел иметь дело. Нередко они буянили толпой или устраивали пьяные погромы.
Во всякое переходное время подымается эта сволочь, которая есть в каждом обществе, и уже не только безо всякой цели, но даже не имея и признака мысли, а лишь выражая собою изо всех сил беспокойство и нетерпение.
Господи! Сколько на земле всякой сволочи, совершенно не нужной никому, совершенно ни на что не способной, тупой, скучающей от пустоты своей, жадной на всё новое, глупо жадной.
...стоит только появиться какой-нибудь специально петербургской религии, петербургской философии, петербургской эстетике, — этим куцым созданиям двух-трех гостиных и одной жидковатой брошюры, — как сволочь создаст им фон, сволочь подхватит их стоголосым газетным эхом, и вот худосочная петербургская выдумка кажется громадным событием духовной жизни России.[2]
Сволочь — безлика. Это основное ее свойство. И в ней иногда просыпается безумное стремление к лицу, к отдельной, неповторяемой душе. И начинается подделка души. Конкуренция подхлестывает сволочь.[2]
...вы говорили, что купец ― это сволочь, что царь ― дурак, что генералы ― старое рванье… Зачем вы это говорили? <...> Что, вы думали, купец отдаст вам свои капиталы, царь ― свою власть, генералы ― свои ордена?..[5]
— Павел Антокольский, «Я слышал взрывы тыщетонной мощи...» (из цикла «Сын»), 1943
...властители дум были почти сплошной сволочью ― в буквальном смысле этого слова. Они <...> звали молодежь на каторжные работы и сами пожинали гонорары.[9]
...вся эта сволочь докатилась в своём сволочизме до того, что теперь любая распоследняя сволочь может делать со всей этой сволочью что угодно, и никакая сволочь пальцем не пошевелит, чтобы помешать всей этой сволочи заниматься любым дерьмом.
...успели познакомиться с той пьяной, циничной, грязной и смердящей сволочью, что является главным судьей и ценителем искусства, литературы, кино, всех моральных и нравственных ценностей, ибо называется гегемоном.[13]
Очень хотелось помочь нашим на фронте. НО ТРУДНО БЫЛО ПОМОЧЬ. Глянешь на ряд клещевины ― конца не видно. Каждой клещевине нужно поклониться, взять её где-то около корня и сломать. А она, сволочь, не ломается.[16]
...усмотренная им в одних мерзостная склонность ко всякому злодеянию, а в других простота далеко превзошли самое его ожидание и расположение, то и отважился он объявить себя под высоким уже названием в бозе почивающего государя императора Петра III, дабы, пользуясь простотою, умножать свою сволочь, нужную ему к разбойническим намерениям.[21]
— Екатерина II, «Манифесты и Указы, относящиеся к пугачевскому бунту», 1773
Вместе с газетой — а газета у нас всего года три, с японской войны — в русскую литературу пришла сволочь, — и всю ее сверху донизу окрасила собою.
Ежедневно к столичным вокзалам прибывают все новые и новые партии свежей литературной сволочи. Страховые агенты, дантисты, сутенеры, шулера, маклера, юнкера, прыщеватые люди в пенсне, люди с бумажными манишками и прилизанными волосами, — густо устремляются в Петербург.
Карманы у них оттопыриваются, и оттуда они извлекают — не рукопись, нет, не балладу, не поэму, не роман, — а груду рекомендательных писем в погребальную контору, к жене страхового инспектора, в аптеку, в галантерейный магазин, и между прочим — к редактору газеты.[2]
В журнальный период российской словесности — таких суррогатов не было.
В журнале все были генералы — и солдат им было не надобно. Михайловский в 70-х годах жаловался, что нет у нас армии незаметных литературных работников — а все Щедрины, Успенские, Елисеевы, Некрасовы. Теперь бы он не повторил своей жалобы. Генералов где-то нет, они потонули в этой сплошной, бесконечной, безличной, безглазой литературной сволочи, — они захлестнулись ее волной.
Потом, осмотревшись, они воздвигнут ковчег и поплывут поверху, как Ной. Но покуда у них полон рот воды, полные уши, глаза, нос, они затонули, они барахтаются, простирают руки, вопят о спасении, — а сволочь все идет и идет, облепляет их и тянет вместе с собою ко дну.
И читатель тоже обалдел. Он так хорошо привык, что за шестидесятниками шли семидесятники, за семидесятниками восьмидесятники, что теперь, когда, вместо «десятников», — пришла сволочь, — он растерялся от неожиданности, и ему показалось, что русская литература и совсем исчезла, а осталась только одна сволочь.[2]
Но если бы сволочь не касалась литературы, а исказила только нравы, какое бы мне до нее было дело!
Весь ужас в том, что все эти прекрасные молодые люди — не привезли с собой ничего, кроме мышечной силы и прекрасно развитого аппетита. Там, в недрах, — у них не созрело ни одной мысли, ни одного чувства, которые принесли бы они сюда, чтобы прокричать о них во всю силу. Они привозят только готовность писать что угодно, интервьюировать кого угодно, «заведовать» чем угодно. Все они создадут здесь, напишут здесь, в этом проклятом, оторванном, выдуманном Петербурге.
И стоит только появиться какой-нибудь специально петербургской религии, петербургской философии, петербургской эстетике, — этим куцым созданиям двух-трех гостиных и одной жидковатой брошюры, — как сволочь создаст им фон, сволочь подхватит их стоголосым газетным эхом, и вот худосочная петербургская выдумка кажется громадным событием духовной жизни России.[2]
...то, что выдумано от пресыщения, от худосочия, от мещанского жиру — облекается газетной сволочью в философические, социальные формулы, подхватывается эстетами, передается фельетонистам, и вправду можно подумать, что духовная жажда русского общества заключается в том, чтобы мужчины любили мужчин, а женщины женщин.
Я не о морали, конечно, хлопочу. Беда в том, что при теперешней газетной культуре не отличишь истинной идеологии от выдуманной, не узнаешь, где голос народа, а где голос сволочи. Газета (я говорю о большой, столичной, капиталистической прессе) не уясняет народную жизнь, а затемняет ее.
Потерян масштаб, каждый фантом, каждое пустое место может раздуться в огромную всероссийскую потребность, а все нужное, строгое, молитвенное может пройти в стороне незамеченным.
Самая возможность таких искажений, какую опасность представляет она для неопытной культурной жизни.
Сволочь радикальна. Она радикальнее эсдеков, эсеров, энесов.
Сволочь — безлика. Это основное ее свойство. И в ней иногда просыпается безумное стремление к лицу, к отдельной, неповторяемой душе. И начинается подделка души. Конкуренция подхлестывает сволочь.[2]
Бесспорно, газетная печать засорена — но ведь и журнальная в наше время не блещет диамантами. Где нет мусора! Но неосторожно и неверно называть «сволочью» людей, хотя бы и прыщеватых, только за то, что они приезжают в Петербург. Во всякую столицу приезжают молодые люди искать счастья и славы. Немногие добиваются куска хлеба, еще меньше счастливцев, увенчанных лаврами. Но все-таки от времени до времени вспыхивает яркими молниями «свежая сволочь». И однажды прыщеватый фармацевт сделался Ибсеном.
Русский человек такая сволочь, что с третьего этажа из окна уборной голым убежит из Советской России за границу!
— Аркадий Аверченко, «Самая свободная в мире страна», 10 февраля 1921
Вам нужна этакая, чорт вас дери, чистоплюйская гордость… не вы, дескать, чистили сортиры старых гнойников… Вы, конечно… вы говорили, что купец ― это сволочь, что царь ― дурак, что генералы ― старое рванье… Зачем вы это говорили? Я вас спрашиваю, ― голос Чекалина стал снова скрипуч и резок, ― я вас спрашиваю ― зачем вы это говорили?.. Что, вы думали, купец отдаст вам свои капиталы, царь ― свою власть, генералы ― свои ордена, так, за здорово живешь, без драки, без боя, без выбитых зубов с обеих сторон? Что по дороге к той человеческой жизни, к которой вы, вы звали массы, никакая сволочь вам в горло не вцепится?[5]
С моей личной точки зрения, властители дум были почти сплошной сволочью ― в буквальном смысле этого слова. Они, в общем, делали то же, что в эмиграции делали профессора Милюков и Одинец: звали молодежь на каторжные работы и сами пожинали гонорары. Молодежь ― бросала бомбы или возвращалась в СССР, и ее «жертвы» властители дум записывали на свой текущий счет.[9]
На вопрос, что такое аллюзии, один известный советский режиссёр сказал так: «Это когда вы, например, сидите в кино, смотрите какой-нибудь видовой фильм и глядя на, скажем, Кавказские горы думаете: «А всё-таки Брежнев сволочь».
Можно сказать «человек», можно сказать «сволочь» <...>. Разница между ними минимальна. Практически, нет (разницы). И вовсе не ради оскорбления... или грубого (красноватого) словца. Но только в силу той исконной природы, которую имеют под собой все люди в целом. И каждая сволочь в отдельности. Прошу прощения, — я хотел сказать: человек, конечно.[20]
...преподавая религию в школах, эти, мягко говоря, сволочи церковные хотят заманить души детей. Представьте, детям вбивают с малых лет в голову, что бог создал человека, а потом у них будет урок биологии, на котором они узнают, что есть эволюция. Это абсурд.[22]
Смерть не может быть ужасной и кошмарной — разве что для негодяев, потому что в смерти претворяется в жизнь великий закон Сущего: нормальные уходят в свет и радость, а сволочи остаются гнить в могила без крестов. Особо памятных сволочей даже не хоронят, а вмуровывают в бетон. Скажем, под Кремлевской стеной.
Кремль взорван по повелению Бонапарта — за то сволочь его отличалась сожжением Москвы, осквернением святых храмов ее; одно и то же повторение тех же неистовств во всех пределах, куда только удалось разбойникам-французам ворваться с мечом в руках.[23]
Мне сказывали, что в Маниле и окрестностях оной число войск всегда простирается до 8 тысяч, в том числе эскадрон кавалерии. В военное же время они могут выставить в поле 20 тысяч пехоты и 6 тысяч конницы. На сие я не могу ничего сказать, но уверен, что если такое число народу и сберут они, то это будет не войско, а сволочь без порядочного оружия, без дисциплины, без начальников...[24]
— Василий Головнин, «Путешествие вокруг света, совершённое на военном шлюпе...», 1822
Вчера я обедал со всею сволочью здешних литераторов. Не могу пожаловаться, отовсюду коленопреклонения и фимиам, но вместе с этим сытость от их дурачества, их сплетен, их мишурных талантов и мелких душишек. Не отчаивайся, друг почтенный, я еще не совсем погряз в этом трясинном государстве. Скоро отправлюсь и надолго.[25]
Je me manque deux batteries pour balayer toute cette canaille la. <Достаточно двух батарей, чтобы смести эту сволочь (слова Бонапарта)>.[26]
— Луи Бурьенн, «Записки о Наполеоне, директории, консульстве, империи и восшествии Бурбонов», 1836
Всякая свобода какою-нибудь стороною ограничивается тою или другою обязанностию, нравственною, политическою или взаимною. Иначе не быть обществу, а будет дикое своеволие и дикая сволочь.[1]
Заколдованный круг действительных тайных советников наполнен, видно, такою сволочью, что даже негодяй сравнительно кажется порядочным человеком. — по поводу назначения Д. А. Толстого (Дон-Мерзавец) на пост министра внутренних дел и И. Д. Делянова (Донна-Ослабелла) на пост министра народного просвещения. [27]
Я кончил тем, что верю, будто Добрый Бог — это всего лишь одна из тех вечных сволочей, которых так много шныряет вокруг меня, из стороны в сторону. Его ненавязчивое, претенциозное милосердие..., я слишком хорошо вижу, как он помаленьку крошит и разбрасывает его в разные стороны..., но делает это неохотно, и только в крайних случаях.[28]:166
В газетах всё то же. «На помощь!» Призывы к миру «спасти миллионы наших братьев, гибнущих от голода русских крестьян!» А вот когда миллионами гибли в городах от того же голода не крестьяне, никто не орал. И как надоела всему миру своими гнустями и несчастьями эта подлая, жадная, нелепая сволочь Русь!
Каждое утро, когда я возвращаюсь из леса с собаками, навстречу мне по лугу идет Мартыныч с семью козами. Сегодня молодая Зорька отстала. Он кричит: «Зорька!» ― Стоит. ― «Зоренька!» ― Стоит. ― «Зорюшенька!» Повернулась назад. Тихонько про себя: «ах, сволочь какая!» Вслух: «Зорюшенька, Зорюшенька, на тебе хлебца!»[29]
Без мучений нельзя изменить общество: ведь социализм получил в наследство мещанство, сволочь («люди с высшим образованием ― счетоводы» и т. д.). Страдание ототрёт с таковых, размелет их разум, от которого можно застрелиться в провинции.[4]
Сколько раз ездил я в Ленинград на машине и всегда всё было в порядке, а вот сейчас поехали и развалились по дороге. Неподалеку от Торжка застучал расплавившийся подшипник, вслед затем намертво заклинило мотор, и кончилось наше путешествие. Обратно ехали на буксире шесть томительных часов. А до этого успели познакомиться с той пьяной, циничной, грязной и смердящей сволочью, что является главным судьей и ценителем искусства, литературы, кино, всех моральных и нравственных ценностей, ибо называется гегемоном. Им всё до лампочки, ничего не нужно, даже денег, если сумма выходит за пределы того, что можно немедленно пропить.[13]
Начал работать в колхозе. Тяжёлое это дело ― работать в колхозе. Мы ломали клещевину. Растёт эта клещевина рядами. Длинными, длинными... Из клещевины делают хорошо памятную с детства КАСТОРКУ, а уж из неё получается самая лучшая смазка для авиационных моторов. Я СТАРАЛСЯ ИЗО ВСЕХ СИЛ. Очень хотелось помочь нашим на фронте. НО ТРУДНО БЫЛО ПОМОЧЬ. Глянешь на ряд клещевины ― конца не видно. Каждой клещевине нужно поклониться, взять её где-то около корня и сломать. А она, сволочь, не ломается.[16]
Какая же сволочь правит искусством. Нет, наверное, искусства остается все меньше, да и править им легче, потому что в нем, внутри, такая же ленивая и жадная сволочь.[30]
Мне нравится быть сволочью. Мне нравится быть окруженным сволочами. Скука — самая большая болезнь в мире, дорогуша. Иногда я думаю, что в жизни есть занятие получше, чем просто мчаться по миру, как скучающий безумец.
Зверев с компанией нагрянул к возлюбленной Брюсова выпить и закусить по-свойски, почитать стихи и поиграть на рояле. Но поэтесса денег не дала и выпить не предложила. А выпить было необходимо. И ничего не оставалось, как запугать и спровоцировать. Зверев был решителен, как Германн из «Пиковой дамы». Он распахнул окно и прыгнул на подоконник. «Старуха! Если денег не дашь, прыгну с десятого этажа! Будут судить!» Аделина перепугалась, позвонила Алене Басиловой и со слезами умоляла спасти от Зверева. Бася тотчас явилась. Зверев стоял в раме распахнутого окна на широком карнизе и, балансируя руками, пластично топтался на месте, извиваясь и откидываясь, изображая французского мима Марселя Марсо, идущего по проволоке против бешеного ветра. Собутыльники помирали со смеху. Старая поэтесса лежала в обмороке. Басю (борца с алкоголизмом) охватил праведный гнев, и с криком: «Прыгай, сволочь, сию минуту!» — она захлопнула окно. Мнительный Зверев опешил, струсив не на шутку. Он с воплем начал ломиться в комнату, барабаня по стеклу, но с благоразумной осторожностью, боясь его разбить и порезать руки. А Бася крепко держала раму и кричала: «Прыгай, сволочь, сейчас же!»[31]
— Зана Плавинская, «Отражение», 2003
— Неужели ты не знаешь, почему так назвали? Ведь ты еврей, если я не ошибаюсь? Еврей! — констатировал он с удовлетворением. — А еврей должен чтить свою историю и географию. И даже геологию должен чтить!
Как будто есть какая-то отдельная еврейская геология! Ну и сволочь! Он требовал выражения почтения к якобы моей собственной истории и географии, чтобы проще было объявить меня сионистом. Нет, не сейчас, а в удобный момент — во время какой-нибудь дискуссии. На дворе стоял, повторяю, — я вынужден напоминать, — 1951 год, и я хорошо знал, чем подобные разговорчики могли завершиться. И завершались. Примеров — навалом.[32]
— Юрий Щеглов, «Еврейский камень, или Собачья жизнь Эренбурга», 2003
Я терпеть не могу этой сволочи, этих бесстыдных попрошаек, которые не хотят работать и выдумали ремесло — обманывать честных людей да жить мирским подаянием.[33]
Ну, это ещё не совсем худо, — подумал дед, завидевши на столе свинину, колбасы, крошёной с капустойлук и много всяких сластей, — видно, дьявольская сволочь не держит постов.[34]
Наскучило прятаться по лесам и оврагам. В чистое поле! Подниму всю сволочь: повею вихрем, помету метелью и зажгу Россию молниею с одного конца до другого. Тешься душа, веселись на кровавом пиру! Всех бей и режь от мала до велика![35]
При первом испытании оказалось, что Никон Семеныч вовсе не занимался музыкой и неизвестно для чего содержал всю эту сволочь. Капельмейстер, державший первую скрипку, был ленивейшее в мире животное: вместо того, чтобы упражнять оркестр и совершенствоваться самому в музыке, он или спал, или удил рыбу, или, наконец, играл с барской собакой на дворе...[36]
В смутное время колебания или перехода всегда и везде появляются разные людишки. Я не про тех так называемых «передовых» говорю, которые всегда спешат прежде всех (главная забота) и хотя очень часто с глупейшею, но всё же с определённою более или менее целью. Нет, я говорю лишь про сволочь. Во всякое переходное время подымается эта сволочь, которая есть в каждом обществе, и уже не только безо всякой цели, но даже не имея и признака мысли, а лишь выражая собою изо всех сил беспокойство и нетерпение. Между тем эта сволочь, сама не зная того, почти всегда подпадает под команду той малой кучки «передовых», которые действуют с определенною целью, и та направляет весь этот сор куда ей угодно, если только сама не состоит из совершенных идиотов, что, впрочем, тоже случается.
По сентиментальности узнают сволочь. Тысячи бедняков могут умирать с голоду, и это никого не проймёт, но если какой-нибудь размалёванный паяц, одетый в лохмотья, закатит глаза на сцене, — они начинают выть, как собака на цепи…
Справедливый сапожник. Великий монарх, видимо, королевство без доносов существовать не может? Людовик. Помалкивай, шут, чини башмак. А ты не любишь доносчиков? Справедливый сапожник. Ну чего же в них любить? Такая сволочь, ваше величество!
Плохо бы отозвались Ваське Волкову его слова: «Мне-де царь ― не указка», ― спознаться бы ему с заплечными мастерами в приказе Тайных дел… Но, вскочив за Алексашкой в сени, он повис у него на руке, проволокся несколько по полу и, плача, умолил взять перстень с лалом, ― сдернул с пальца…
― Смотри, дворянский сын, сволочь, ― проговорил Алексашка, сажая дорогое кольцо на средний палец, ― в последний раз тебя выручаю… Да еще Алеше Бровкину дашь за бесчестие деньгами али сукном… Понял? Взглянув на лал, с усмешкой тряхнул париком и пошел на точеных каблуках, покачивая плечами…[37]
Санька застучал ножом. В зале официанты метались с посудой, дым от папирос затуманил воздух, общий гул рычал уж напряженной, пьяной нотой, уже все катилось, ехало полным ходом и звенело на ходу.
Мирская выхватила сифон из рук официанта и, обернувшись на стуле, ударила шипящей струей в жирный затылок соседу.
Толстый вскочил, закрывая руками шею, отскочила девица, чиновник попятился на стуле.
— Сволочь! — орала истерическим голосом Мирская. Чиновник мигал — не знал, смеяться или кричать. — Тоже сволочь! — крикнула Мирская и пустила струю чиновнику в лицо. — Сволочи, сволочи! — кричала Мирская.[38]
Вообще, конечно, такие типы, как этот Морроу, которые бьют людей мокрым полотенцем, да еще норовят ударить побольнее, такие не только в детстве сволочи, они всю жизнь сволочи.
Он оборвал веревку, которой, боясь за стекла, я ночью притянул сломанный шпингалет к ножке кухонного стола, — оборвал и голым животом лег на подоконник.
Тогда по спине, по ногам, по шевельнувшимся лопаткам я заранее угадал два слова, которые он скажет, обернувшись, — Дует, сволочь!
Дул суховей.[39]
А то раньше, бывало, ― кинет человек семена и ждет, какая выйдет. А оно и выходит рядом с пашеничкой и пырей, и осот, и овсюг, и молочай, и всякая другая сволочная трава.[11]
— Михаил Шолохов, «Поднятая целина» (книга вторая), 1959
— Михаил Шолохов, «Поднятая целина» (книга вторая), 1960
Вечером я рассказал обо всём Шурочке. Как странно: человек взрослеет, развивается, а ты всё ещё убеждаешь себя, что он твой друг. И про девку рассказал, с которой танцевал на вечере. Было дело, приводил… И про свои настроения в «определённый момент». И про свои нынешние настроения. Сволочь Борька, сушёный крокодил, у тебя никогда не было настроений! Хорошо крокодилам, особенно сушёным, ― могут жить без настроений.[12]
Все у него были сволочи, и я никак не мог понять, что произошло. В общем, выходило так, что «вся эта сволочь докатилась в своём сволочизме до того, что теперь любая распоследняя сволочь может делать со всей этой сволочью что угодно, и никакая сволочь пальцем не пошевелит, чтобы помешать всей этой сволочи заниматься любым дерьмом». <…>
«Одну минутку, Харон, — сказал я, превозмогая слабость. — Что же теперь будет? Что с нами сделают?» Этот мой единственный вопрос привёл его в неописуемую ярость. Он остановился на пороге, повернулся вполоборота и, как-то болезненно дёргая коленом, прошипел сквозь зубы следующие странные слова: «Хоть бы одна сволочь спросила, что она должна делать. Так нет же, каждая сволочь спрашивает только, что с ней будут делать. Успокойтесь, ваше будет царство небесное на Земле».
— Человечество обанкротилось биологически <…>. Мы просто вырождаемся. Естественную природу мы уничтожили, а искусственная уничтожает нас… Далее, мы обанкротились идеологически — мы перебрали все философские системы и все их дискредитировали; мы перепробовали все мыслимые системы морали, но остались такими же аморальными скотами, как троглодиты. Самое страшное в том, что вся эта серая человеческая масса в наши дни остаётся той же сволочью, какой была всегда. Она постоянно жаждет и требует богов, вождей и порядка, и каждый раз, когда она получает богов, вождей и порядок, она делается недовольной, потому что на самом деле ни черта ей не надо, ни богов, ни порядка, а надо ей хаоса, анархии, хлеба и зрелищ.
— Да что им отвечать? Что? — вскочил Зыбин. — Ну пусть они спрашивают, я отвечу. Так ведь не спрашивают, а душу мотают: «Сознавайтесь, сознавайтесь, сознавайтесь». В чем? В чем, мать вашу так?! Вы скажите, я, может, и сознаюсь! Так не говорят же, сволочи, а душу по капле выдавливают![40]
— Юрий Домбровский, «Факультет ненужных вещей» (часть вторая), 1978
Откуда же раздавалась песня? И тут все заметили, что на телеге висят кальсоны, а из выреза в бочке торчит голова повара. Сидя в прохладной воде в тридцатиградусную жару, совершенно голый повар плескался, как дитя, и наслаждался жизнью. От полноты ощущения повар пел гортанную песню торжества. <...> Повар, увидев их, закрыл глаза от ужаса. Геологи вытащили его из воды во всей его первозданной прелести. Они не били его. Они его лишь трясли и приговаривали: «Ты все время это делал, сволочь, или только сегодня?»
― Только сегодня! Только сегодня! ― твердил повар, стуча зубами от страха.[41]
Александр Петрович вдруг подумал, что молодой лебедь потому и беспечен сейчас, что чувствует его отеческую тень. Возможно, так оно и было. Между тем старый забияка, выгнув копьевидную голову, приближался к берегу. «Заклюет, сволочь», ― подумал принц, когда тот, не снижая скорости и не меняя своих воинственных намерений, вплыл в его тень.[42]
Клонило и трепало ветром кусты, луна скакала по облакам как козочка, беззвучный хруст стоял в лесу, и листья лепили беззвучные пощечины. Помойки и нужники пустырей переворачивались могучей невидимой рукой, из них сыпалась гнилая сволочь и слизь, громоздилась в холмы и тут же зарастала лесом и подлеском.[43]
— Я хочу водки, — сказал Грабор.
— Сволочь, — повторила Лиза.
Грабор легко ударил ее по лицу ладонью. Она опять радостно вздохнула, закатила глаза и открыла рот.
— Еще!
— Не ори, пожалуйста, — Грабор заговорил правильным, сознательным тоном. — Зачем ты сюда приперлась? — Потом неожиданно толкнул ее в грудь, повалил навзничь.
— В гольфиках, — пробормотала Лизонька и заплакала. — Дальше. Хочу еще. Не бей меня. Еби.
Грабор заткнул ей рот своими губами, заглатывая все слова, которые могли родиться в ее коровьем сознании. Лизонька начала задыхаться и свистеть носом. Она пыталась рассказывать о прозрении, которое привело ее сегодня в этот дом.
— Я понимаю, — говорил Грабор. — Хорошо понимаю.
— Не понимаешь. Ты не любишь маленьких девочек. Ты сволочь.[44]
— Вадим Месяц, «Лечение электричеством» (роман из 84-х фрагментов Востока и 74-х фрагментов Запада, фрагмент 14), 2001
На самом деле российская сволочь мечтает только об одном — чтобы её приняли в ряды мировой сволочи. А мировая сволочь крутит пальчиком и говорит — не-е-ет! Сначала сдайте стволы, покайтесь и ритуально поцелуйте нас в зад!
— Алексей думал, будет встреча с американскими инвесторами. <…> Чей-то там шестнадцатый референт по идеологии. <…> Просто дискурс обкатывает. Как выражаются военные, бросовые испытания. Может, его для этого и послали.
— Угу, — вздохнула я. — Сволочь спонсирует протест против сволочи и приходит к власти на волне сволочного гнева. Даже таблички на кабинетах менять не надо.
Гримируют городу Круппы и Круппики
грозящих бровей морщь,
а во рту
умерших слов разлагаются трупики,
только два живут, жирея —
«сволочь»
и ещё какое-то,
кажется, «борщ».
А офицер, незнаемый никем, Глядит с презреньем — холоден и нем — На буйных толп бессмысленную толочь,
И, слушая их исступлённый вой,
Досадует, что нету под рукой
Двух батарей «рассеять эту сволочь».[26]
— Михаил Савояров, «Матерное» (из сборника «Сатиры и сатирки»), 1921
Вам,
несметной армии частицам малым,
порох мира,
силой чьей,
силой,
брошенной по всем подвалам,
будет взорван
мир несметных богачей!
Вам! Вам! Вам!
Эти слова вот![45]
Боже мой, среди Рима, над Форумом, в пыльных кустах
Ты легла на скамью, от траяновых стен ― в двух шагах
В трикотажном костюмчике, ― там, где кипела вражда,
Где Катулл проходил, бормоча: ― Что за дрянь, сволота!
— Александр Кушнер, «Боже мой, среди Рима, над Форумом, в пыльных кустах...», 1993
Раньше, пятно посадив, я мог посыпать щёлочь.
Это всегда помогало, как тальк прыщу.
Теперь вокруг тебя волнами ходит сволочь.
Ты носишь светлые платья. И я грущу.[19]
— Иосиф Бродский, «Я слышу не то, что ты мне говоришь, а голос...», 1993
Ты холодная липкая сволочь,
Дремлет смерть в твоей чёрной звезде,
Я швырну тебя в форточку, в полночь,
Чтоб ты квакала там в темноте!
Поверь, я не сволочь.
Поверь, я не сволочь.
Просто ты кислота, а я, всё-таки, щёлочь.
Не злись на меня, не противься природе.
Ты — осадок на дне. Я — радикал на свободе...
Дамочка, люди — не шоколадные конфеты. Знаете, кто люди? Люди — сволочи, облитые сволочизмом со сволочной начинкой, но они меня раздражают меньше, чем наивные оптимисты, которые отрыгивают солнечный свет.
Одиночество-сволочь, одиночество-скука,
Я не чувствую сердце, я не чувствую руку,
Я сама так решила, тишина мне подруга,
Лучше б я согрешила, одиночество-мука. Одиночество-сука...
↑ 12С. В. Петров, Собрание стихотворений. В 2 книгах, — М.: Водолей Publishers, 2008 г.
↑ 12П. Г. Антокольский. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Л.: Советский писатель, 1982 г.
↑ 12И. Л. Солоневич, «Миф о Николае II». — М.: «Русскiй Мiръ», № 4, 2001 г.
↑Давид Самойлов. Поденные записи (1934-1969). В 2 томах. Предисловие Г. Ефремова. Комментарии В. Тумаркина при участии М. Ефремовой. — М., “Время”, 2002 г. — том 2, 384 с.
↑ 123М.А.Шолохов, Собрание сочинений в 8 т. Том 7. — М.: Гос. изд-во худож. лит., 1960 г.
↑ 12Василий Аксёнов. Звёздный билет. — М.: Журнал «Юность», №6-7, 1961 г.
↑ 12Иосиф Бродский. Собрание сочинений: В 7 томах. — СПб.: Пушкинский фонд, 2001 г. Том 3
↑ 12Юрий Ханон, «Тусклые беседы» (цикл статей, еженедельная страница музыкальной критики), газета «Сегодня», СПб, апрель-октябрь 1993 г.
↑А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. Том 7. История Пугачева. Исторические статьи и материалы. Воспоминания и дневники. — М.: ГИХЛ, 1962 г. — С. 371-5.
↑М.М.Пришвин. Дневники. 1928-1929. — М.: Русская книга, 2004 г.
↑Олег Даль: Дневники. Письма. Воспоминания. — М.: Центрполиграф, 2001 г.
↑Зана Плавинская. Отражение. — б.м.: Интернет-альманах «Лебедь», 28 июля 2003 г.
↑Юрий Щеглов, Еврейский камень, или Собачья жизнь Эренбурга. Историко-филологический роман. — М.: Мосты культуры, 2004 г. — 744 с.
↑О. М. Сомов. Гайдамак. — М.: «Советская Россия», 1984 г.
↑Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений и писем в двадцати трех томах / Отв. ред. тома Е. Е. Дмитриева — М.: Институт мировой литературы им. А. М. Горького РАН, «Наследие», 2001. — Т. 1. — С. 140
↑Ф.В.Булгарин, «Димитрий Самозванец»: Ист. роман. — Вологда: ПФ «Полиграфист», 1994 г.
↑Писемский А. Ф. Собрание сочинений в 9 т. Том 2. — М.: «Правда», 1959 г.
.JPG)
