У этого термина существуют и другие значения, см. Дрозд (значения).
Оля́пка, или обыкнове́нная оляпка, её также называют водяной дрозд, или водяной воробей (лат.Cinclus cinclus) — живущая у воды птица размером со скворца. Питается водными насекомыми и рачками, которых оляпка собирает на мелководье, между камней и под водой. Главной особенностью являются способность хорошо плавать и нырять. Приподнимая крылья и ловко маневрируя в потоке воды, птица как бы «бежит» по дну. Под водой оляпка может оставаться до 50 секунд, пробегая за это время до 20 метров.
Распространена на Кольском полуострове, Урале, Кавказе, в Карпатах и Южной Сибири. Обитает по берегам быстрых прозрачных рек и ручьев. Зимует на незамерзающих участках рек и речушек в предгорьях. Живёт, как правило, оседло, но иногда встречаются и кочующие особи. Оляпка (норв.fossekall) считается национальной птицей Норвегии.
Водяной дрозд, почти такой же величины, как певчий, или немного его поменьше, <...> он нередко перебегает по дну речки с одного берега на другой, погружаясь в воду на аршин и более глубиною, даже ловит мелкую рыбешку...[1]
— Сергей Аксаков, «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», 1852
Окончательно оживляла этотъ дикій журчащій уголокъ небольшая изящная песчанаго цвѣта птичка, вѣчно танцующая вокругъ падающей воды, какъ и наша оляпка.[2]
Следует ещё упомянуть об одной симпатичной птичке, которая за свой игривый нрав заслужила у <местных уссурийских> казаков название «веселушка». Это оляпка. Она величиной с дрозда и всегда держится около воды.[3]
Оляпка была настороже, часто поворачивалась, кричала и в такт голоса покачивала своим хвостиком, но затем вдруг бросилась в воду и нырнула. Туземцы говорят, что она свободно ходит по дну реки, не обращая внимания на быстроту течения.[3]
...в голубых гремучих водах ликуют гоголи, оляпки; те и другие очень оживляют реку и вместе словно с летним шумом ее вод производят очаровательное впечатление.[4]
Странно: зимою, на большом морозе ― воды, катящиеся звонко по камешкам, и самая птичка то юркнет под воду, то усядется на камешках, низко припадая поклоном к поверхности воды! Не за горами и март месяц, в солнечные, теплые часы которого раздастся нежная звонкая песнь этой оригинальной, живой, милой птички.[4]
На наиболее красивых местах, оживленных шумом волн Орхона, я останавливался, садился и долго прислушивался к монотонному рокоту голубых вод; резкий крик оляпки меня выводил из задумчивости, возвращал к действительности...[4]
Оляпка издавала крики, похожие на чириканье, только более певучие; в такт им она помахивала хвостиком и кивала своей грациозной головкой. Я остановился и стал следить за нею, но она вдруг бросилась в самую пучину, где вода пенилась и бурлила.[6]
Оляпка в научно-популярной литературе и публицистике[править]
Водяной дрозд, почти такой же величины, как певчий, или немного его поменьше, тёмно-пепельного цвета; ножки очень черны; под горлом имеет белое пятно; он держится по маленьким речкам и ручьям и бегает по их бережкам; он нередко перебегает по дну речки с одного берега на другой, погружаясь в воду на аршин и более глубиною, даже ловит мелкую рыбешку; нос имеет прямой и жесткий, светло-рогового цвета.[1]
— Сергей Аксаков, «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», 1852
Тот же почтенный профессор, о котором я говорил на стр. 31, сделал мне следующие замечания: <...> что птица, описанная мною под именем водяного дрозда, не принадлежит к роду дроздов и называется водяная оляпка. <...> На замечание второе я могу только отвечать, что так думают охотники и народ.[1]
— Сергей Аксаков, «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», 1852
Притом же, несмотря на позднее время года, названные речки <Ся-суду-хэ и Янмодогу> вследствие своей быстроты были замёрзшими только наполовину, и по ним держалось довольно много чёрных водяных дроздов, или оляпок (Cinclus palasii), которые затем попадались и на других береговых речках.[9]
На открытых водах, в защищенных растительностью местах ютятся в крепкие морозы дупель-отшельник (Scolopax solitaria) и оляпка (Сinclus). Забавно и весьма интересно, как эта оригинальная птичка или летит вдоль открытых вод, следуя извилинам источника, или плавает, нередко погружаясь в воду до полного исчезновения.[4]
Шум, гул, фонтаны радужных брызг ― все слилось в одну волшебную, потрясающую душу гармонию. Долго я стоял на каменных ноздреватых плитах вершины каньона словно зачарованный, смотрел, думал и не мог оторваться от такого грандиозного зрелища. Мне хотелось разбудить фонтан, чтобы он поведал мне сказку свою. И тут же рядом, на дне каньона-водопада, мирная площадка с парком лиственниц, по ветвям которых шныряют или спокойно сидят птицы: зимующие рыжегорлые дрозды, овсянки, синицы, пищухиCerthia, масса розовых чечевиц ― Carpodacus roseus, чечетки, а в голубых гремучих водах ликуют гоголи, оляпки; те и другие очень оживляют реку и вместе словно с летним шумом ее вод производят очаровательное впечатление.[4]
Оляпка в мемуарах, письмах и дневниковой прозе[править]
Напившись до сыта, я долго еще не могъ оторваться отъ этого прелестнаго, при всей его дикости, источника; изъ тёмной гранитной скалы, безжизненной, какъ и всё вокругъ, вытекала сильная хотя и небольшая струйка воды и орошала безплодный камень, протачивая его день изо дня и отбрасывая вокругъ мельчайшія водяныя частицы. И вотъ, отъ союза ихъ съ каменистою почвою выросло нѣсколько зеленыхъ стебельковъ горнаго трубчатника съ блѣдно-розовыми цвѣтами и колонія мелкой травы, зеленѣющей изумрудными отпрысками. Окончательно оживляла этотъ дикій журчащій уголокъ небольшая изящная песчанаго цвѣта птичка, вѣчно танцующая вокругъ падающей воды, какъ и наша оляпка. Грустно, хотя и мелодично щебеча, она взлетѣла при вашемъ приближеніи и, сѣвъ на выступъ, выдающейся надъ ручейкомъ каменной скалы, зачирикала грустную пѣсенку, которая звонко раздавалась и тонула въ одуряющей мертвой тишинѣ пустыни… Я стоялъ, любовался, словно замеръ на мѣстѣ…[2]
Следует ещё упомянуть об одной симпатичной птичке, которая за свой игривый нрав заслужила у <местных уссурийских> казаков название «веселушка». Это оляпка. Она величиной с дрозда и всегда держится около воды. Одна из них подпустила меня очень близко. Я остановился и стал за ней наблюдать. Оляпка была настороже, часто поворачивалась, кричала и в такт голоса покачивала своим хвостиком, но затем вдруг бросилась в воду и нырнула. Туземцы говорят, что она свободно ходит по дну реки, не обращая внимания на быстроту течения. Вынырнув на поверхность и увидев людей, оляпка с криком полетела к другой полынье, потом к третьей. Я следовал за ней до тех пор, пока река не отошла в сторону.[3]
Обойдя вокруг места, знакомые по прежним охотам, я пошел в обратную сторону и добыл водяную оляпку! Птичка в одиночестве ютилась на прозрачных водах. Странно: зимою, на большом морозе ― воды, катящиеся звонко по камешкам, и самая птичка то юркнет под воду, то усядется на камешках, низко припадая поклоном к поверхности воды! Не за горами и март месяц, в солнечные, теплые часы которого раздастся нежная звонкая песнь этой оригинальной, живой, милой птички.[4]
Нагулявшись вдоволь, бывало, тихо бредешь по берегу Толы, местами клубящейся паром или вздымающейся ледяными волнами, скрывающими серебристые гроты, в которых втихомолку дают концерты волшебными звуками водяные оляпки.[4]
Темно-коричневая с белой грудью оляпка, покачиваясь на камне среди ручья, весело кивала мне вслед своею головой. Черные стрижи доверчиво и задорно резали воздух у нас над головами. Наконец ручей затих, отброшенный в сторону скалистыми глыбами. <...>
А вон и харюзовки[10] раскачиваются на булке, на промысел ладятся.[5]
Затем я видел черную оляпку ― небольшую птичку величиной с дрозда, очень проворную и ловкую. Она перепрыгивала с камня на камень и постоянно озиралась по сторонам. Оляпка издавала крики, похожие на чириканье, только более певучие; в такт им она помахивала хвостиком и кивала своей грациозной головкой. Я остановился и стал следить за нею, но она вдруг бросилась в самую пучину, где вода пенилась и бурлила. Оляпка держала себя так, как будто это была её родная стихия. Через минуту она появилась на поверхности, перелетела на отмель и стала опять входить в воду все глубже и глубже, пока совсем не скрылась с головой. Я подошёл к самому берегу. В это мгновение оляпка выскочила на камни и как ни в чем не бывало, даже не отряхнувшись, перелетела на другую отмель, потом на третью и скрылась за поворотом.[6]
Путь наш шёл по ущелью вдоль бурной речки. От воды поднимался пар. И вдруг мы увидели маленьких птичек, стремительно перелетающих с камня на камень и смело бросающихся в пенистый клокочущий водоворот потока. Размером меньше скворца, они ныряли на дно потока и появлялись через 15-20 метров ниже по течению. Я знал этих птичек, их называют водяными воробьями или оляпками. В Ленинградской области я тоже видел этих птичек у стремительных бурных рек.[11]
— Альберт Бакин, «Новый год в плену стихии», 2009
Оляпка в художественной прозе и беллетристике[править]
Немало историй услышал Снег от лесных птиц ― и про весёлого Клеста, который строит гнездо в лютые морозы и выводит птенцов зимой, и про водяного воробья Оляпку, который купается в прорубях, и про крошечного Королька, который не боится никого в лесу и звенит целый день, как бубенчик.[12]
Я с трудом отломал толстую ветку от прибрежного куста и воткнул ее в середину могилы, ветка легко вошла в снег до конца, уперевшись в промерзшую землю. Мертвец вернулся в воду? Или это другой мертвец? Или он, как белогрудая оляпка, прыгает в реку, чтобы спастись от ястреба, ходит там по дну, а потом спокойно вылезает из-подо льда? Я вернулся к проруби, встал на колени и подтолкнул плавающее тело так, чтобы лицо показалось из-под ледяной корки.[8]
В метель под снежной шапкой
За скользкой кромкой льда
Случается оляпкам
Укрытся иногда... <...>
По дну цепляясь лапкой,
Дробя струю плечом,
Скользит в струе оляпка, Мороз ей нипочём...
Сойдет покров ледовый —
Повсюду стает лёд,
Оляпка рада снова
Стремнинам вешних вод...
Присев на камне гладком,
Запела вдруг оляпка,
И, будто вторя ей,
Струёй журчит ручей.[7]
Жалею, что тебя в природе не встречал,
Воробышек речной, ныряльщица оляпка.
Как семенят по дну две бойких, быстрых лапки.
Вот вынырнула вновь из речки, из ручья ль.
Струится по камням, ворча и рокоча,
Прозрачная вода. А рядом, на полянке
Колышет ветерок листву и ткань палатки,
И гнездышко твое как люльку раскачал.
