Водоворо́т (устар. водокру́ть, водове́рть) — воронкообразное круговое движение в поверхностном слое воды, развивающееся на отдельных участках водоёмов или русловых потоков в результате столкновения двух течений, а также при обтекании течением выступов берега или при резком расширении русла.
Морские водовороты вызываются столкновениями приливных и отливных волн и встречных течений. Движение воды в водоворотах может достигать очень больших скоростей. Размеры вращающейся воронки варьируют от нескольких сантиметров до нескольких километров (в открытом океане).
Очень часто в разговорной речи и литературных текстах это слово употребляется в переносном значении, как затягивающая бешено вращающаяся воронка какого-либо занятия или явления, чаще всего — суеты.
Бочка, к которой привязал я себя, опустилась не больше, как на половину пространства, отделявшего меня от дна воронки, когда последовала резкая перемена в наружном виде водоворота. С каждой минутою крутой откос боков его становился отложе и обороты медленнее, пена с радугою исчезли, и дно пропасти стало как будто подниматься. <...> Это была пора мёртвой воды водоворота, несмотря на то, что море вздымалось горами от сильных порывов далеко уже улетевшего урагана.[1]
— Иван Жданов, «Рапсодия батареи отопительной системы», 1970-е
...очень коварная, нехорошая река ― течёт она как будто тихо, спокойно, а в ней омуты и водовороты: вдруг подхватит тебя, закрутит и потащит. Тонут в ней часто.[4]
— Юрий Домбровский, «Факультет ненужных вещей», часть пятая, 1978
...и реку, и старицу, и всё остальное несёт река времени. Общая река. Тоже делает витки вместе со своими водоворотами, то есть отдельными телами, которые и есть эти водовороты. Времявороты...[5]
Мне грустно до зевоты ―
До утопанья в сон.
Плавны водовороты...
— Елена Шварц, «Мне нынче очень грустно...» (из цикла «Песня птицы на дне морском»), 1994
...цвет какого-то нового общества, ещё не устоявшегося, ещё кипящего в водовороте отбора, ещё в этом водовороте не выработались окончательные правила, говорящие «да» и «нет»...
Так получилось, что мы оказались близки в бесконечном потоке жизни. Как вода оказывается близка другой воде, закручиваясь в уютной заводи маленькими водоворотами, порождёнными основным течением.
Сильный, властный, тяжеловесно-страстный, непреклонный и самонадеянный склад Варвары делает эту ее погоню за мечтою не смешною странностью, каковою она легко могла стать при других обстоятельствах, но настойчивым стремлением, вовлекающим в свой водоворот и многих других, связанных с Варварою. Это не вялая фантазия о несбыточном, но акт воли, полной решимости и сосредоточенного жара.[6]
В 1883 году при печально знаменитом извержении индонезийского вулкана Кракатау ударные воздушные волны, рожденные подземными взрывами, трижды обошли земной шар. Рев Кракатау был слышен на расстоянии тысячи километров. Затянутое водоворотом море отступило от берегов, а затем образовалась огромная гора воды.[7]
Но, упав со стометрового уступа, Замбези вынуждена круто изменить свое течение. Путь вперед ей преграждает отвесная каменная стена. И река под прямым углом поворачивает влево. Водопад в сочетании с водоворотом ― вот что представляет собой чудо на Замбези. Главный водопад обрамлен двумя островами. Первый, базальтовый утес называется Катаракт.[8]
— Я вздрогнул всем телом; я понял, что хочет сказать он этим словом. Ветер гнал нас прямо к водовороту; не было спасения!
— Вы знаете, мы и в тихую погоду боялись подойти к нему; теперь же неслись в самую средину хляби, да и с каким еще ураганом! Авось, подумал я, минуем беды. Но в тот же миг проклял глупую надежду. Я знал очень хорошо, что, будь мы на корабле в десять раз больше стопушечного — и тогда не миновать бы нам верной гибели.[1]
— Шхуна, после того, как я спрыгнул с нее, держалась на воде еще около часа; но, в три или четыре бешеные оборота, она унесла моего любезного брата далеко от меня и, наконец, ринулась стремглав с ним в самую глубину пенистой хляби. Бочка, к которой привязал я себя, опустилась не больше, как на половину пространства, отделявшего меня от дна воронки, когда последовала резкая перемена в наружном виде водоворота. С каждой минутою крутой откос боков его становился отложе и обороты медленнее, пена с радугою исчезли, и дно пропасти стало как будто подниматься. Когда очутился я на поверхности океана, в виду берегов Лофодена и выше того места, где находится самая хлябь Моское-стрёма, — небо было ясно, ветер затих, и полный месяц блестел на западе. Это была пора мертвой воды водоворота, несмотря на то, что море вздымалось горами от сильных порывов далеко уже улетевшего урагана.[1]
Но это была лишь недолгая ласка утра. Еще несколько секунд, и дно долины опять стало холодно и сине. Река погасла и мчалась опять в своем темном русле, бешено крутя водоворотами, слюдяные окна померкли, тени подымались все выше, горы задернули недавнее разнообразие своих склонов одноцветною синею мглою. Еще несколько секунд горела на нашей стороне одинокая вершина, точно угасающий факел над темными туманами… Потом и она померкла.[9]
Нота тоже хитраярека ― мечется то вправо, то влево. Лижет скалистые обрывы, водовороты делает. Белопенные водовороты злобно рычат. Кедр тянет с берега корявые мшистые лапы. За кедром непролазная темь да карчи. В других местах веселее ― березняк белеет серебряной корой. Вьётся небо вверху меж ветвей иссечённой лентой, и зверь молчит под кустом, от жары разомлев, и пихта стоит прямо и тихо, как сон.[10]
В следующий миг яхта уже взбиралась на страшную кручу, и, хотя взлет длился секунды, каждый из моряков припомнил за этот миг всю свою жизнь и приготовился к смерти. На взлете яхта со всеми парусами и снастями погрузилась в кипящий водоворот гребня, а вынырнув, стрелой полетела в глубину провала, скользя по черной спине водяного чудовища. Четырех матросов не досчитался капитан Бернардито ― они были смыты с палубы гребнем волны.[11]
Калмыков изобразил то место, где по мановению директора на берегу Алмаатинки должен был возникнуть волшебный павильон «Наука и религия». Глыбы, глыбины, мелкая цветастая галька, острый щебень, изрытый пологий берег, бурное, пенистое течение с водоворотами и воронками ― брызги и гул, а на самых больших глыбинах разлеглись люди в трусиках и жарятся под солнцем.[4]
— Юрий Домбровский, «Факультет ненужных вещей», часть первая, 1978
― А как она утонула? ― спросил Нейман. ― Унесло её, что ли?
Он вспомнил разговор о том, что река Или очень коварная, нехорошая река ― течёт она как будто тихо, спокойно, а в ней омуты и водовороты: вдруг подхватит тебя, закрутит и потащит. Тонут в ней часто.
― Может, и унесло, ― равнодушно согласился большеголовый. ― А может, и утопили, хитрого тут ничего нет. Места здесь такие. Ладно, милиция приедет, всё разберёт…
― Снасильничали и бросили, ― сказал Нейман.[4]
— Юрий Домбровский, «Факультет ненужных вещей», часть пятая, 1978
И старица живёт от половодья до половодья, в бурной смене событий, и в промежутке у нее есть время подумать не на бегу. Хорошо это или плохо? А никак. И то нужно, и другое. Потому что и реку, и старицу, и все остальное несёт река времени. Общая река. Тоже делает витки вместе со своими водоворотами, то есть отдельными телами, которые и есть эти водовороты. Времявороты, точнее сказать. Каждое тело на свете ― это времяворот, большой или маленький.[5]
Алёша опытным глазом присматривается к приглашённым: свадьба собирается богатая, но по неуловимым признакам несклонная показывать своё богатство. Тут цвет какого-то нового общества, ещё не устоявшегося, ещё кипящего в водовороте отбора, ещё в этом водовороте не выработались окончательные правила, говорящие «да» и «нет», но уже вознесённого на гребень успеха. Почти все знакомы и все держатся на равных, но как бы знают какую-то тревожную тайну, которая свела их вместе и никак не может освободить от беспокойства.[13]
За окном сеял мелкий противный мартовский дождь, превращая просевший, но все еще спрессованный снег в жидкую грязную кашицу. Надев легкую, по военным понятиям, куртку, Олег хлопнул дверью и бросился в людской водоворот столичного мегаполиса. Он шел и наслаждался изморосью, столичной грязью, которая одуряюще пахла миром.[14]
Так получилось, что мы оказались близки в бесконечном потоке жизни. Как вода оказывается близка другой воде, закручиваясь в уютной заводи маленькими водоворотами, порождёнными основным течением. Так бывает всегда. И приходит новое половодье. И новая вода, смешиваясь с застоявшейся, становится другой. И новые водовороты в новых заводях и стремнинах создают забаву или опасность для существ, далёких от восприятия вечности.[15]
Но знаменито во веки своею кровавой струею
С звуками грома течет наше столетье туда;
И сокрушил наконец корабль, надежды несущей, Пристани близок уже, в водоворот поглощен, Счастие и добродетель, и вольность пожрал омут ярой,
Зри, восплывают еще страшны обломки в струе.
Нет, ты не будешь забвенно, столетье безумно и мудро.[16]
Огнь Прометея, Марсия песни,
Все, чем дерзкое сердце живет,
Только круженье на месте,
Темный водоворот.
Ошибиться и то нельзя:
У земли ведь своя стезя,
И в чужие миры, что за этим путем,
Не прольется она золотым дождем.[2]
— Илья Эренбург, «Не уйти нам от теплой плоти...», 1919
Где небо, бледнея,
Ушло в высоту,
Став трижды роднее
Зовущим мечту На помощь, чтоб робость Свою побороть, Не кинуться в пропасть И в водоворот.
Где волны качает
Живое весло, Розовой чайки
Витое крыло.[18]
И что ни лицо во вселенной, то водоворот,
затянутый наглухо спелым комфортом болот.[3]
— Иван Жданов, «Рапсодия батареи отопительной системы», 1970-е
Мне нынче очень грустно,
Мне грустно до зевоты ―
До утопанья в сон.
Плавны водовороты,
О, не противься морю,
Луне, воде и горю ―
Кружась, я упадаю
В заросший тиной склон,
В замшелых колоколен
Глухой немирный звон.[19]
— Елена Шварц, «Мне нынче очень грустно...» (из цикла «Песня птицы на дне морском»), 1994
За ней рыбы шли
На хвостах, хвостах,
На хвостатищах,
Лодку мордами толкали до утра,
Говорили; прыгай к нам,
Мати будешь пескарям, Осетру ― сестра.
Пляшут с ней водовороты
И поёт вода,
И никто ее не видел
Боле никогда.[20]
— Елена Шварц, «Марфа» (из цикла «Поход юродивых на Киев»), 1994
↑ 123Эдгар Поэ, «Спуск в Мельстрём». Библиотека для чтения. Журнал словесности, наук, художеств, новостей и мод. Санкт-Петербург. В типографии штаба отдельного корпуса внутренней стражи. 1856, т. CXXXIX, отд.7, № 10, С.133-145
↑ 12И. Эренбург. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. СПб.: Академический проект, 2000 г.
↑Радищев А. Н. Полное собрание сочинений в 3 томах. — М. Л.: Издательство АН СССР, 1941 г., том второй
↑О. Н. Чюмина. Стихотворения 1892—1897 / Удостоены почетного отзыва Императорской Академии Наук — Издание второе. — С.-Петербург: Книжный магазин «Новостей», 1900. — С. 83.
↑Шаламов В.Т., собрание сочинений, Москва: «Художественная литература» «Вагриус», 1998, том 1.
.svg){kind=logo}
