Хроники Амбера

Хроники Амбера — цикл фэнтези-романов Роджера Желязны.

Цитаты

Корвин: Амбер, Амбер, Амбер... Я помню тебя. Я никогда тебя больше не забуду. Я думаю, в глубине души я и не забывал тебя никогда, все эти долгие века, пока я путешествовал по Отражению Земля, потому что часто по ночам сны мои тревожили видения золотых и зеленых пиков твоих башен, твои разлетающиеся террасы. Я помню твои широкие улицы и проспекты золотых, зеленых и красных цветов. Я помню сладость твоего воздуха, башни, дворцы, все чудеса, которые в тебе были, есть и всегда пребудут. Амбер, бессмертный город, давший частицу себя всем городам мира, я не могу позабыть даже в тот день, в Лабиринте Рэбма, когда я вспомнил тебя в отражении стен.

Медсестра: И всё же боюсь, что тут ничего нельзя сделать. У меня точные указания. Корвин: Они были и у Эйхмана, а поглядите-ка только, что с ним сделали.

	— Твоя загадка, — потребовал [Сфинкс]. — Я сказал тебе ответ на мою. Теперь ты должен объяснить мне, что такое — зелёное и красное, и кружится, и кружится, и кружится? <…> — Лягушка в блендере. — глава 4; перевод: В. А. Гольдич, И. А. Оганесова, 1996 (с уточнениями)
	"Your riddle," it stated. "I've given you the answer to mine. You must now tell me what it is that is green and red and goes round and round and round." <…> "A frog in a Cuisinart."
	— «Карты судьбы» («Знамения судьбы», Trumps of Doom), 1985

О цикле

Первоначально я собирался написать всего одну книгу. Среди прочих был замысел написать эту историю, как бы пересказанную с точек зрения каждого из девяти принцев. Что-то вроде «Александрийского квартета» Лоуренса Даррелла — но не получилось… В результате остался лишь слабый след первоначальной идеи: помните ту самую автокатастрофу, которая излагается по-новому в каждом томе? А вообще-то задумывался своего рода философский комментарий к реальности и её восприятию людьми.

— Роджер Желязны, интервью журналу «Локус»

	Он продолжал выпускать множество работ, которые получили громадное читательское признание, но превратили многих критиков, которые ранее превозносили Желязны, в его противников. Более поздние работы Желязны, в первую очередь серия про Амбер, вызывают сравнение с романами Пирса Энтони о «Ксанфе», а не с «На крыльях песни» Диша, «Далгреном» Дилэни или «Обделёнными» Ле Гуин. Критики, положившие яйца в корзину Желязны, чувствовали себя разочарованными, если не сказать преданными.
	He went on to produce a body of work that gained immense popular acceptance—but that turned many of the critics who had previously heralded Zelazny into his opponents. Zelazny's later works, most notably his Amber series, invite comparison with Piers Anthony's Xanth novels rather than Disch's On Wings of Song, Delany's Dhalgren, or Le Guin's The Dispossessed. Critics who had put their eggs in Zelazny's basket felt disappointed if not actually betrayed. But Zelazny has gone on writing stories that please him and a huge readership that has made him a comfortable and financially secure man.
	— Ричард Лупофф

… цикл книг о Янтарной стране <…> написан, правда, увлекательно и отменным литературным языком <…>. Но при всех внешних достоинствах, на мой взгляд, это не более, чем изящная безделушка — вроде <…> янтарной броши. Даже если отвлечься от критериев так называемой Большой Литературы и снизить планку до границ жанра фэнтези, на особую серьёзность вроде не претендующего, то всё равно приходится признать, что серия Зелазни уступает лучшим образцам. Ну не сравнить же её со сказочными трилогиями Толкина или Урсулы Ле Гуин! Вероятно, это дело вкуса, и Роджер Зелазни в данном случае вовсе не намерен был ориентироваться на любителей «умственного» чтения… Ведь <…> любители фэнтези вот уже два десятилетия благодарно поглощают роман за романом, требовательно ожидая новых продолжений. А кто ж в Америке посмеет пойти против воли всегда правого потребителя! Но отчего-то мне кажется, что Зелазни при всём желании уже не способен выбраться из им же придуманной «янтарной» ловушки: влип… При том, что к собственному детищу относится с любовью, в которую подмешана изрядная толика иронии! <…> Итак, народ дружно сходит с ума «по Эмберу» — амбермоты <…>. Роджера Зелазни успех не покидает вот уже скоро три десятилетия. И несмотря ни на какие увещевания здравого смысла, кажется, одно только бесконечное продолжение его «янтарного ожерелья» поддержит этот успех. Ожерелье-то красиво, слов нет; но судьба неподвижного жучка, завязшего в смоле, тревожит…

— Вл. Гаков, «Жук в янтаре»

Главный вопрос Мультивселенной, если следовать логике Желязны, мелковат: <…> всего лишь вопрос престолонаследия. Отражения (включая нашу Землю) сложнее, ярче, объёмнее, чем оригинал-Амбер. Есть в этом что-то шулерское: в альтернативных мирах-Тенях доведено до совершенства то, что в Янтарном королевстве обозначено полунамёками, прорисовано беглыми штрихами. С другой стороны, странно ожидать от ожившей карточной колоды философских диспутов или обсуждения актуальных проблем квантовой физики. Не для того нарисована.

— Василий Владимирский

О романах

	«Девять принцев Амбера» <…> — версия меча и магии от Желязны, но он <…> не заимствовал стандартный аппарат для такого рода вещей, а изобрёл собственный, и в результате получилась приключенческая история с настоящей оригинальностью и изюминкой. <…> автору удаётся посеять реальные сомнения в том, что герой победит, несмотря на такое почти непреодолимое препятствие, что он рассказывает собственную историю от первого лица и поэтому, очевидно, действительно победил. <…> Во многих отношениях эту историю можно было без потерь развернуть при итальянском дворе во время понтификата Борджиа. Магия, однако, неотъемлема, а не просто приклеена. Язык представляет собой смесь поэзии и сленга, характерную для недавнего Желязны, но здесь это не раздражает, поскольку идеально вписывается в двойную жизнь героя.
	Nine Princes in Amber <…> is Zelazny’s version of sword-and-sorcery, but <…> Zelazny has not borrowed the standard apparatus for this sort of thing, but has invented his own, and the result is an adventure story with real originality and zest. <…> the author manages to create real doubt that [the hero] will win through, despite the almost insuperable handicap that he is telling his own story in the first person and therefore obviously did win through. In many respects, the story could have been set with no loss in an Italian court during the Borgia pontificate. The magic, however, is integral, not just pasted on. The language is the mixture of poetry and slang characteristic of recent Zelazny, but it is not jarring here, since it makes a perfect fit with the hero’s double life.
	— Джеймс Блиш