Ведьмы за границей

«Ведьмы за границей» (англ. Witches Abroad) — юмористический фэнтезийный роман Терри Пратчетта 1991 года, 12-й в цикле «Плоский мир», третий в подцикле «Ведьмы». Написан по мотивам «Золушки» и некоторых других европейских сказок.

Цитаты

	Посвящается тем читателям, <…> которые после выхода «Вещих сестричек» буквально завалили автора собственными вариантами текста «Песни про ёжика». О горе мне, горе…
	Dedicated to all those people <…> who, after the publication of Wyrd Sisters, deluged the author with their version of the words of 'The Hedgehog Song'. Deary deary me…

	… вселенная была исполнена невежества. И учёный, подобно склонившемуся над горным ручьём старателю, тщательно и долго просеивал её, роясь в поисках золотых крупинок знания среди гальки абсурда, песка неопределённости и шныряющих в воде крошечных щетинистых восьминогих суеверий. — вариация мысли из «Возвращённого рая» Мильтона (кн. IV, 318-21, 330) и слов Ньютона незадолго до смерти
	… the universe was full of ignorance all around and the scientist panned through it like a prospector crouched over a mountain stream, looking for the gold of knowledge among the gravel of unreason, the sand of uncertainty and the little whiskery eight-legged swimming things of superstition.

Сказки, эти длиннющие колышущиеся ленты обретших форму времени и пространства, порхая, носились по вселенной с самого начала времён. При этом они постепенно эволюционировали. Слабейшие вымерли, а сильнейшие выжили и со временем растолстели — ведь люди пересказывали их раз за разом. Существование этих самых сказок накладывает смутный, но довольно устойчивый отпечаток на хаос, который представляет собой вселенская история. Сказки протачивают в ней ложбинки, достаточно глубокие и позволяющие людям следовать вдоль них. Точно так же вода протачивает себе русло в горном склоне. И каждый раз, когда руслом сказки проходят новые действующие лица и герои, оно становится все глубже. Это называется теорией повествовательной причинности и означает, что сказка, стоит ей начаться, приобретает форму. Она моментально впитывает вибрации всех своих предшествующих изложений, которые когда-либо имели место. Вот почему истории всё время повторяются.

Stories, great flapping ribbons of shaped space-time, have been blowing and uncoiling around the universe since the beginning of time. And they have evolved. The weakest have died and the strongest have survived and they have grown fat on the retelling … stories, twisting and blowing through the darkness. And their very existence overlays a faint but insistent pattern on the chaos that is history. Stories etch grooves deep enough for people to follow in the same way that water follows certain paths down a mountainside. And every time fresh actors tread the path of the story, the groove runs deeper. This is called the theory of narrative causality and it means that a story, once started, takes a shape. It picks up all the vibrations of all the other workings of that story that have ever been. This is why history keeps on repeating all the time.

Неправильное написание порой может привести к самым гибельным последствиям. Так, например, некий жадный сериф из Аль-Иби однажды был проклят за свою алчность одним малообразованным божеством и на протяжении нескольких следующих дней всё, к чему бы он ни прикоснулся, должно было превращаться в Золта… Именно так звали некоего маленького гнома из горной гномьей общины, расположенной в нескольких сотнях миль от Аль-Иби. В результате несчастный гном совершенно сверхъестественным образом был перенесён в чужое королевство, где одна за другой принялись появляться на свет его бесчисленные копии. Примерно спустя две тысячи копий Золта проклятие выветрилось, однако жители Аль-Иби по сей день известны своей низкорослостью и вздорным характером.

Bad spelling can be lethal. For example, the greedy Seriph of Al-Ybi was once cursed by a badly-educated deity and for some days everything he touched turned to Glod, which happened to be the name of a small dwarf from a mountain community hundreds of miles away who found himself magically dragged to the kingdom and relentlessly duplicated. Some two thousand Glods later the spell wore off. These days, the people of Al-Ybi are renowned for being unusually short and bad-tempered.

	Меняй страны, меняй имена, и если всё делаешь правильно, то весь мир станет твоей креветкой. Или кальмаром. В общем, вы поняли.
	Change countries and your name and, if you had the right manner, the world was your mollusc.

Большинство ведьм вообще не верят ни в каких богов. Они, конечно, знают, что боги существуют. Мало того, время от времени им даже приходится иметь с ними дело. Но вот верить… Нет, в богов ведьмы не верят. Слишком уж хорошо они знают этих самых богов. Это всё равно что верить, например, в почтальона. Далее — еда и питье. Мясо разных рептилий и все такое прочее. На самом деле ничего подобного ведьмы не едят. Можно, конечно, упрекнуть: мол, они кладут в чашку столько сахара, что потом ложку не провернешь, постоянно макают в чай имбирное печенье и пьют, шумно прихлебывая из блюдечка — подобное хлюпанье мы больше привыкли слышать из сточных канав, даже если бы они ели лягушачьи лапки, и то производили бы впечатление куда приятнее. Но это все, в чем можно их упрекнуть.

Most witches don't believe in gods. They know that the gods exist, of course. They even deal with them occasionally. But they don't believe in them. They know them too well. It would be like believing in the postman. And there's the food and drink — the bits of reptile and so on. In fact, witches don't go for that sort of thing. The worst you can say about the eating habits of the older type of witch is that they tend to like ginger biscuits dipped in tea with so much sugar in it that the spoon won't move and will drink it out of the saucer if they think it's too hot. And do so with appreciative noises more generally associated with the cheaper type of plumbing system. Legs of toad and so on might be better than this.

… двое из присутствующих были натёрты знаменитой грудной мазью Матушки Ветровоск, которую она готовила из гусиного жира с шалфеем. Мазь эта <…> здорово уберегала от простуды — в основном благодаря пронзительному запаху, который появлялся на вторую неделю после приготовления и удерживал окружающих на таком почтительном расстоянии, что подцепить от них какую-нибудь инфекцию было попросту невозможно.

… two of those present tonight were wearing Granny Weatherwax's famous goose-grease-and-sage chest liniment. This <…> did prevent colds, if only because the distressing smell that developed around about the second week kept everyone else so far away you couldn't catch anything from them.

	Ведьма по природе своей животное отнюдь не стадное — тем более когда речь заходит о других ведьмах. У них вечно возникает конфликт сильных личностей. Сборище ведьм — это группа, состоящая сплошь из вожаков, которым некого возглавлять.
	Your average witch is not, by nature, a social animal as far as other witches are concerned. There's a conflict of dominant personalities. There's a group of ringleaders without a ring.

	На самом деле человеческий разум не предназначен для того, чтобы шнырять взад-вперёд по великому шоссе времени, и запросто может сорваться с якоря, после чего он будет улетать то в прошлое, то в будущее, лишь случайно оказываясь в настоящем.
	The human mind isn't really designed to be sent rocketing backwards and forwards along the great freeway of time and can become, as it were, detached from its anchorage, seeing randomly into the past and the future and only occasionally into the present.

	— … у нас-то отсутствие опыта гораздо продолжительнее твоего. — В общем, у нас большой опыт отсутствия опыта, — радостно подхватила Нянюшка Ягг.
	'… we've not been experienced for a lot longer than you.' 'We've got a lot of experience of not having any experience,' said Nanny Ogg happily.

— Если его оставить, он будет скучать по своей мамочке, правда, малыш? — заворковала Нянюшка Ягг, беря на руки Грибо. Тот безвольно повис у неё на руке, как перехваченный посередине пузырь с водой. Для Нянюшки Ягг её любимец Грибо по-прежнему оставался миленьким котёночком, который гоняет по полу шерстяные клубочки. Для всего же остального мира он был здоровенным котярой, вместилищем совершенно невероятных и неуёмных жизненных сил, таящихся под шкурой, которая походила не столько на шерсть, сколько на кусок хлебного мякиша, дней десять пролежавшего в сыром месте. Чужие люди часто жалели кота, поскольку у него практически полностью отсутствовали уши, а морда выглядела так, будто на неё медведь наступил. Хотя они этого и не знали, но подобное уродство являлось следствием того, что Грибо пытался драться и насиловать абсолютно все, вплоть до запряжённой четверкой лошадей кареты, считая это делом кошачьей чести. Когда Грибо шествовал по улице, даже самые свирепые псы начинали скулить и прятались под крыльцо. Лисы держались от деревни подальше, а волки вообще обходили её стороной.

'He'll miss his mummy if he's left behind, won't he,' crooned Nanny Ogg, picking up Greebo. He hung limply, like a bag of water gripped around the middle. To Nanny Ogg Greebo was still the cute little kitten that chased balls of wool around the floor. To the rest of the world he was an enormous tomcat, a parcel of incredibly indestructible life forces in a skin that looked less like a fur than a piece of bread that had been left in a damp place for a fortnight. Strangers often took pity on him because his ears were non-existent and his face looked as though a bear had camped on it. They could not know that this was because Greebo, as a matter of feline pride, would attempt to fight or rape absolutely anything, up to and including a four-horse logging wagon. Ferocious dogs would whine and hide under the stairs when Greebo sauntered down the street. Foxes kept away from the village. Wolves made a detour.

Джейсон Ягг отвел Маграт в сторонку. — Наш Шон как-то читал мне ещёгодник, так там писали про всяких разных ужасных заграничных чудовищ, — прошептал он. — И говорилось, что эти большущие волосатые твари любят нападать на путешественников. Страшно даже подумать, что будет, если они нападут на мамулю и Матушку. Маграт взглянула на его широкое красное лицо. — Присмотри, чтобы с ними ничего не случилось, ладно? — попросил Джейсон. — Можешь не беспокоиться, — пообещала она, про себя думая, что на самом деле беспокоиться ему не о чем. — Буду стараться изо всех сил. Джейсон кивнул. — Просто в ещёгоднике было сказано, что по большей части все эти чудовища почти вымерли, — добавил он. — Жаль, если они совсем пропадут.

Jason Ogg pulled Magrat aside. 'Our Scan read to me in the almanac where there's all these fearsome wild beasts in foreign parts,' he whispered. 'Huge hairy things that leap out on travellers, it said. I'd hate to think what'd happen if they leapt out on mum and Granny.' Magrat looked up into his big red face. 'You will see no harm comes to them, won't you,' said Jason. 'Don't you worry,' she said, hoping that he needn't. 'I'll do my best.' Jason nodded. 'Only it said in the almanac that some of them were nearly extinct anyway,' he said.

	… Овцепики <…> были крайне неприветливыми горами. Это были такие горы, куда зимы отправлялись на летние каникулы.
	… Ramtops <…> were not nice mountains. They were the kind of mountains where winters went for their summer holidays.

Недостаток уважения к традициям — вот главная беда нашего времени. А возьмите троллей. Теперь в Анк-Морпорке троллей больше, чем в целом горном хребте. Матушка Ветровоск ничего не имела против троллей, но инстинктивно чувствовала, что если бы больше троллей перестали носить одежду, ходить на двух ногах и вернулись к жизни под мостами, откуда они бы периодически выскакивали и пожирали людей, как троллям и было предначертано природой, то мир стал бы куда более счастливым местом.

Lack of respect for tradition, that was the trouble these days. And take trolls. There were more trolls in Ankh-Morpork now than in the whole mountain range. Granny Weatherwax had nothing against trolls but she felt instinctively that if more trolls stopped wearing suits and walking upright, and went back to living under bridges and jumping out and eating people as nature intended, then the world would be a happier place.

	— Нет такого закона, который бы запрещал фее-крёстной работать в шахте.
	'There's no rule about where you fairy godmother.'

	Монахам-то хорошо рассуждать о космической гармонии, <…> они сидят себе там, в своих заснеженных горах, и беспокоиться им не о чем, кроме как о случайно забредшем йети.
	It was all very well for monks to go on about cosmic harmony <…> when they were nicely tucked away on snowy mountains with only yetis to worry about.

	Вид единственного сохранившегося зуба Нянюшки Ягг, увлеченно трудящегося над маринованной луковицей, вызывал на глазах слёзы.
	The sight of Nanny Ogg's single remaining tooth at work on a pickled onion could bring tears to the eyes.

	— Вот иду я по улице, а люди как посыплются из домов — свежие пироги несут, пиво свежее и всякую одежку, которая почти и не надёвана. <…> Прямо так и упрашивают. Это называется уважение. Быть ведьмой, — сурово закончила она, — в сущности и означает, что тебе ни за что не надо платить.
	'When I walks down the street people are always running out with cakes they've just baked, and fresh beer, and old clothes that've hardly been worn at all. <…> People are always very kind. Treat people right an' they'll treat you right. That's respect. Not having to pay,' she finished, sternly, 'is what bein' a witch is all about.'

На фоне шума реки и звука падающих с потолка капель они вдруг услышали ритмичное плюх-плюх направляющегося к ним судна. — Нас кто-то догоняет! — прошипела Маграт. На краю освещённого круга воды появились два бледных светящихся пятна. Постепенно стало ясно, что это глаза небольшого серого создания, немного напоминающего лягушку, которое гребло к ним, сидя на бревне. Наконец оно нагнало лодку. Длинные влажные пальцы ухватились за борт, и мрачное лицо оказалось на одном уровне с лицом Нянюшки Ягг. — 'Рассьте, — сказала тварь. — У ммммня дддднь рожжжженья. Все три ведьмы несколько мгновений молча таращились на нежданного гостя. Потом Матушка Ветровоск схватила весло и что было силы огрела существо прямо по голове. Послышался всплеск, а потом откуда-то издалека до них донеслась приглушенная брань. — Мерзкий маленький уродец, — фыркнула Матушка, когда они погребли дальше. — От таких, как он, ничего, кроме неприятностей, не жди.

Above the noise of the river and the occasional drip of water from the ceiling they could all hear, now, the steady slosh-slosh of another craft heading towards them. 'Someone's following us!' hissed Magrat. Two pale glows appeared at the edge of the lamplight. Eventually they turned out to be the eyes of a small grey creature, vaguely froglike, paddling towards them on a log. It reached the boat. Long clammy fingers grabbed the side, and a lugubrious face rose level with Nanny Ogg's. ' 'ullo,' it said. 'It'sss my birthday.' All three of them stared at it for a while. Then Granny Weatherwax picked up an oar and hit it firmly over the head. There was a splash, and a distant cursing. 'Horrible little bugger,' said Granny, as they rowed on. 'Looked like a troublemaker to me.'

	Вампирам, конечно, удавалось воскресать, восставать из могил, из склепов, но из кошачьего желудка ещё ни один из них не возвращался.
	Vampires have risen from the dead, the grave and the crypt, but have never managed it from the cat.

	Именно сомнение является движителем, позволяющим людям благополучно прожить жизнь. Это резиновая петля в авиамодели их души, и они все натягивают её, натягивают — пока она в конце концов не лопнет.
	… Doubt. It is the engine that drives them through their lives. It is the elastic band in the little model aeroplane of their soul, and they spend their time winding it up until it knots.

— Уж сколько живу в своём домике, а мой домовладелец ни разу ремонта не делал. <…> Стыд и позор. А ведь я как-никак пожилая женщина. — А я думала, что этот домик тебе и принадлежит, — удивилась Маграт, когда они пролетали над лесом. — Просто она уже лет шестьдесят не платит за проживание, — сказала Нянюшка Ягг. — Разве ж то моя вина? — обозлилась Матушка Ветровоск. — Вот уж никак не моя. Я бы заплатила со всем моим удовольствием. — Её губы медленно растянулись в самодовольной улыбке. — Ему всего-то и надо, что попросить, — добавила она.

'My landlord hasn't done a hand's turn on my cottage the whole time I've been there. <…> It's shameful. And me an old woman, too.' 'I thought you owned your place,' said Magrat, as the broomsticks set off over the forest. 'She just ain't paid no rent for sixty years,' said Nanny Ogg. 'Is that my fault?' said Granny Weatherwax. 'It's not my fault. I'd be quite willin' to pay.' She smiled a slow, self-confident smile. 'All he has to do is ask,' she added.

	Плоский мир находится на самом краю нереальности, но крошечные частички реальности иногда залетают даже туда и попадают в голову тем, кто резонирует с ними в унисон.
	As always on the Discworld, which was right on the very edge of unreality, little bits of realness crept in whenever someone's mind was resonating properly.

	Ведьмы очень тонко чувствуют сказки. Они чувствуют их так же, как человек, купающийся в крошечном пруду, чувствует присутствие там форели.
	All witches are very conscious of stories. They can feel stories, in the same way that a bather in a little pool can feel the unexpected trout.

	Йен-буддисты являются самой богатой религиозной сектой во всей множественной вселенной. Они утверждают, что страсть к накопительству является большим злом и бременем для души. Поэтому они, невзирая на страшный риск для себя лично, считают своей неприятной обязанностью скопить как можно больше денег, дабы уберечь от сей страшной напасти обычных, ни в чём не повинных людей.
	The Yen Buddhists are the richest religious sect in the universe. They hold that the accumulation of money is a great evil and burden to the soul. They therefore, regardless of personal hazard, see it as their unpleasant duty to acquire as much as possible in order to reduce the risk to innocent people.

	Овцепиками спутник Плоского мира предпочитал любоваться издалека, очевидно не доверяя столь высоким и угрожающе выглядящим горам. Здесь же, неподалёку от Края, луна стала значительно больше.
	The orbit of the Discworld's moon meant that it was quite high when it passed over the high Ramtops. Here, nearer to the Rim, it was bigger.

— Я вот думаю, правильно ли мы поступили? Насколько мне известно, вместо нас это должен был сделать какой-нибудь прекрасный принц. — Ха! — откликнулась летевшая впереди Матушка. — И что толку? По-твоему, если кто продерется через эти дурацкие кусты, так из него уже и муж хороший выйдет? Типичное феекрёстное мышление, вот что это такое! Думаешь, можно просто так ходить повсюду и награждать людей счастливым концом, хотят они того или нет? <…> Возьмём, к примеру, счастливый брак. По идее, любой брак можно сделать счастливым — отруби молодожёнам головы, как только они на венчании скажут «да», и всего делов. Но счастье так запросто не создашь…

'I wonder if we did the right thing? I'm sure it was a job for a handsome prince.' 'Hah!' said Granny, who was riding ahead. 'And what good would that be? Cutting your way through a bit of bramble is how you can tell he's going to be a good husband, is it? That's fairy godmotherly thinking, that is! Goin' around inflicting happy endings on people whether they wants them or not, eh? <…> Like the only way you could make a happy marriage is by cuttin' their heads off as soon as they say "I do", yes? You can't make happiness…'

Нет, всё-таки эти самые гномьи хлебцы — поистине удивительный продукт. Человек, у которого в котомке завалялся гномий хлебец, никогда не познает, что такое настоящий голод. Достаточно лишь взглянуть на этот хлебец, и на ум мгновенно приходят дюжины вещей, которые вы предпочли бы съесть. Например, собственные сапоги. Гору. Дохлую овцу. Собственную ногу. — пародия на лембасы, как ясно из предыдущих упоминаний

But it was miraculous, the dwarf bread. No-one ever went hungry when they had some dwarf bread to avoid. You only had to look at it for a moment, and instantly you could think of dozens of things you'd rather eat. Your boots, for example. Mountains. Raw sheep. Your own foot.

	— Три поросёнка. <…> Их съел волк. Видно, они оказались единственными настолько глупыми животными, чтобы позволить ему подкрасться достаточно близко. С костями сожрал. Ничего не осталось, кроме их духовного уровня.
	'Three <…> little pigs. <…> The wolf ate them. They were the only animals stupid enough to let him get near them, apparently. Nothing was found of them except their spirit level.'

— Будь добра, растолкуй-ка мне, что ты хочешь этим сказать? — попросила Матушка. «Будь добра? — подумала Нянюшка. — Кто-то начал предложение с „будь добра“? Это равносильно тому, как если бы кто-нибудь ударил кого-нибудь по лицу перчаткой, а затем швырнул её на пол. Когда в ход идут фразы вроде „будь добра“, обратной дороги уже нет». <…> Маграт бросилась в бой с безрассудной отвагой человека, танцующего в зареве сожжённых им мостов.

'What do you mean by that, pray?' said Granny. 'Pray?' thought Nanny. Someone has ended a sentence with 'pray?' That's like that bit when someone hits someone else with a glove and then throws it on the floor. There's no going back when someone's ended a sentence with 'pray?' <…> Magrat plunged on with the brave desperation of someone dancing in the light of their burning bridges.

	— От этих ветров чего угодно ожидать можно. Помните ту бурю, что была в прошлом году? Так вот, одна моя несушка откладывала одно и то же яйцо раза четыре, не меньше, страх как намучилась бедная…
	'You get funny things happening in high winds. Remember that big gale we had last year? One of my hens laid the same egg four times.'

— Наверное, соскучились по настоящему гномьему пирогу, да? — сказала Матушка. Глаза представителя затуманились. — О, гномий пирог, он испечён из тончайшего молотого на каменных жерновах песка… Сделан трудолюбивыми ногами вашей мамочки, — продолжала Матушка Ветровоск. Гномы издали нечто вроде коллективного вздоха. — Здесь такого просто не найти, — потупил глаза гномий представитель. — Видно, все дело в воде или ещё в чем-то. И пары лет не проходит, как пирог разваливается на мелкие кусочки. — Просто они в него муку кладут, — кисло промолвил один из стоящих у него за спиной гномов. — Хуже того. Булочник в Орлее ещё и сухофрукты туда добавляет, — поддержал другой гном.

'Bet it's a long time since you've had proper dwarf bread, then,' said Granny. The spokesdwarf's eyes misted over. 'Baked from the finest stone-ground grit, just like mother used to jump up and down on it,' Granny went on. A sort of collective sigh went up from the dwarfs. 'You just can't get it down here,' said the spokesdwarf, to the ground. 'It's the water, or something. It falls to bits after hardly any years at all.' 'They puts flour in it,' said someone behind him, sourly. 'It's worse'n that. The baker over in Genua puts dried fruit in it,' said another dwarf.

	… в Орлее развивается такая сказка, которую никому не остановить. Эта сказка уже набрала скорость. Попробуй встать на её пути, и она поглотит тебя, сделает частью своего сюжета.
	… in Genua was one story no-one could stop. It had momentum, this one. Try to stop it and it'd absorb you, make you part of its plot.

Гномы напомнили им о родных краях. Да и какое бы сердце не смягчилось при виде того, как гномы тихонько сидели и смотрели на любимые хлебцы, буквально пожирая их глазами, — надо сказать, это лучший способ поглощения всякого гномьего хлебца. Что бы там ни подвигло маленьких человечков на поиски сапог жёлтого цвета, в результате невероятно приземленного воздействия гномьего хлебца эти чары бесследно выветрились. Как выразилась Матушка, трудно найти что-нибудь более реальное, чем гномий хлебец.

The dwarfs had been a taste of home. It would have done anyone's heart good to see the way they just sat and stared at the dwarf bread, as if consuming it with their eyes, which was the best way to consume dwarf bread. Whatever it was that had driven them to seek ruby-coloured boots seemed to wear off under its down-to-earth influence. As Granny said, you could look a long way before you found anything realer than dwarf bread.

	Прямо из болота росли деревья. У них был какой-то изломанный, типично чужеземный вид, и, похоже, чтобы не терять зря времени, они гнили прямо в процессе роста.
	Trees grew out of the swamp. They had a jagged, foreign look and seemed to be rotting as they grew.

	Матушка Ветровоск, живущая в хибарке, старинней которой могла бы быть только глыба метаморфической породы…
	Granny Weatherwax, who lived in a cottage that was as olde-worlde as it was possible to be without being a lump of metamorphic rock…

Взять, к примеру, принца Как-его-там, ну из детской сказки, который обожал переодеваться простолюдином и так расхаживать по своему королевству. Она всегда подозревала, что маленький извращенец заранее давал людям понять, кто он есть на самом деле, — на тот случай, если кому-нибудь взбредёт в голову повести себя по отношению к нему слишком уж просто. Это было всё равно что валяться в грязи. Валяться в грязи забавно до тех пор, пока знаешь, что впереди тебя ждёт горячая ванна, а вот валяться в грязи, когда впереди тебя ждёт всё та же грязь, — в этом ничего забавного нет.

It was like being that Prince Whatsisname, in the nursery story, who liked to wander around his kingdom dressed up as a commoner; she'd always had a shrewd suspicion that the little pervert made sure people knew who he was beforehand, just in case anyone tried to get too common. It was like getting muddy. Getting muddy when you had a nice hot tub to look forward to was fun; getting muddy when all you had to look forward to was more mud was no fun at all. She reached a conclusion.

Время от времени кто-нибудь выныривал из толпы, наливал себе миску того, что варилось в котле, а потом швырял горстку монеток в стоящую перед входом в палатку тарелочку. Нянюшка отправилась к палатке и заглянула в котёл. Что-то то и дело всплывало со дна, а потом снова исчезало в глубине. Большей частью варево было бурым. На поверхности образовывались пузыри, росли и липко лопались с характерным «блоп». В этом котле могло твориться что угодно. Вполне может быть, в данный момент там зарождалась жизнь. <…> — И как это называется? — Гумбо.

Occasionally someone would step out of the crowd, help themselves to a bowlful of whatever was in the pot, and then throw a handful of coins into the plate in front of the tent. Nanny wandered over and looked into the pot. Things came to the surface and sank again. The general colour was brown. Bubbles formed, grew, and burst stickily with an organic 'blop'. Anything could be happening in that pot. Life could be spontaneously creating. <…> 'What's it called?' 'Gumbo.'

	— А чем Лили подкармливает сказки? — спросила Маграт. — Людьми.
	'What's Lily feeding the stories?' said Magrat. 'People,'

	Леди Хотелия Д'Авалия была не только прекрасно адаптирующимся паразитом, наподобие древесной плесени, но и женщиной поистине великосветской в полном смысле этого слова.
	Apart from being as well-adapted a parasite as the oak bracket fungus Lady Volentia D'Arrangement was, by and large, a blameless sort of person.

	— Добрые ничего плохого не делают и творят справедливость. А злые всегда в чём-нибудь да виноваты, поэтому-то они и изобрели милосердие.
	. 'The good are innocent and create justice. The bad are guilty, which is why they invent mercy.'

	Только сами люди могут построить себе лучший мир. Иначе получается клетка.
	'Only people can build a better world for people.'

Перевод

П. А. Киракозов, 2001

О романе

	В каждой поздней книге Пратчетта есть несколько ключевых фраз, которые могут пройти незамеченными. Однако книги держатся именно на них. К примеру, в «Ведьмах за границей»: <…> «Нельзя навязывать людям счастливые концы». Для полноты картины добавим: это говорит ведьма, которая настолько уверена в своём праве решать, что никогда не принимает возражений.
	— Михаил Назаренко, «Цвет Волшебства»