Вор времени

«Вор времени» (англ. Thief of Time) — сатирико-юмористический фэнтезийный роман Терри Пратчетта 2001 года, 26-й в цикле «Плоский мир», пятый в подцикле Смерть и второй об исторических монахах.

Цитаты

Чтобы что-то существовало, оно должно обладать положением во времени и пространстве. Именно этим объясняется тот факт, что девять десятых массы вселенной никак не учтены. Девять десятых вселенной — это знание о местоположении и направлении всего того, что содержится в оставшейся части. У каждого атома есть своя биография, на каждую звезду заведено досье, за каждой химической реакцией приглядывает инспектор с блокнотиком. Не учтены эти девять десятых именно потому, что они заняты учётом оставшейся части и, соответственно, не видят собственного затылка. Девять десятых вселенной — это, по сути, канцелярская работа.

For something to exist, it has to have a position in time and space. And this explains why nine-tenths of the mass of the universe is unaccounted for. Nine-tenths of the universe is the knowledge of the position and direction of everything in the other tenth. Every atom has its biography, every star its file, every chemical exchange its equivalent of the inspector with a clipboard. It is unaccounted for because it is doing the accounting for the rest of it, and you cannot see the back of your own head. Nine-tenths of the universe, in fact, is the paperwork.

Предположим, тысячи и тысячи лет вы наблюдаете за медленным накоплением снега. Он накапливается и накапливается, все больше нависая над крутым склоном, пока наконец не сползает огромным айсбергом в море. И плывёт этот айсберг через студеные воды, и несет он на себе счастливых белых медведей и котиков, полных радужных надежд на дивную, новую жизнь в другом полушарии, где, по слухам, льдины кишмя кишат хрустящими пингвинами, как вдруг — БАБАМ! Трагедия явилась из темноты в виде огроменной глыбы железа, которое, по идее, вообще не должно плавать, и крайне волнительного саундтрека…

Supposing you'd watched the slow accretion of snow over thousands of years as it was compressed and pushed over the deep rock until the glacier calved its icebergs into the sea, and you watched an iceberg drift out through the chilly waters, and you got to know its cargo of happy polar bears and seals as they looked forward to a brave new life in the other hemisphere where they say the ice floes are lined with crunchy penguins, and then wham! Tragedy loomed in the shape of thousands of tons of unaccountably floating iron and an exciting sound track…

Смерть и сам не был уверен, почему он некогда разрешил Смерти Крыс вести независимое существование. В конце концов, быть Смертью означало быть смертью всего, включая грызунов всевозможных видов и мастей. Хотя, наверное, каждый нуждается в крохотной частице самого себя, которой позволяется, выражаясь метафорически, бегать голышом под дождём, думать о немыслимом, прятаться по углам и оттуда шпионить за окружающим миром, а также совершать всякие запретные, но такие приятные деяния.

Death was never quite sure why he allowed the Death of Rats to have an independent existence. After all, being Death meant being the Death of everything, including rodents of all descriptions. But perhaps everyone needs a tiny part of themselves that can, metaphorically, be allowed to run naked in the rain, to think the unthinkable thoughts, to hide in corners and spy on the world, to do the forbidden but enjoyable deeds.

В прошлом году астрономы Плоского мира стали свидетелями плавного перемещения звезд через все небо. Всемирная черепаха вдруг взяла и крутнулась вокруг своей оси. Никто так и не узнал, почему так случилось, ибо толщина мира не позволяла увидеть причину, а на самом деле это Великий А'Туин внезапно высунул из панциря свою древнюю голову и поймал пастью летевший с огромной скоростью астероид, прямое попадание которого в Диск означало бы, что больше никому никогда не пришлось бы покупать календари.

The year before, astronomers across the Discworld had been puzzled to see the stars wheel gently across the sky as the world-turtle executed a roll. The thickness of the world never allowed them to see why, but Great A'Tuin's ancient head had snaked out and down and had snapped right out of the sky the speeding asteroid that would, had it hit, have meant that no one would have needed to buy a diary ever again.

	Иногда ему даже приходилось покашлять, чтобы привлечь к себе внимание покупателей. Впрочем, если уж на то пошло, во время бритья Джереми тоже иногда покашливал — чтобы привлечь внимание собственного отражения.
	Sometimes he even had to cough to attract the customer's attention. That being said, sometimes Jeremy had to cough to attract the attention of his reflection when he was shaving.

	— Жучиные часы, да? — спросила дама, отвернувшись от стеклянного купола. — О, э… Да. Поведение гершебского жука-законника подчинено очень строгому расписанию, — сказал Джереми.
	'A beetle clock?' she said. She had turned away from the glass dome. 'Oh, er, yes… The Hershebian lawyer beetle has a very consistent daily routine,' said Jeremy.

Внимание леди ле Гион переключилось на полку, на которой были выставлены разные модели бесовских часов. Она взяла наугад одни из них и открыла заднюю крышку. Внутри располагались крошечное седло и педальки, но рабочее место выглядело пустым и давно покинутым. — Никаких бесенят? — спросила она. — Эти часы я храню лишь для истории, — пояснил Джереми. — Погрешность составляла несколько секунд в час, а на ночь они и вовсе останавливались.

Lady LeJean was now inspecting a range of fat imp-powered watches. She picked one up and opened the back. There was the tiny saddle, and the pedals, but they were forlorn and empty. 'No imps?' she said. 'I keep them for historical interest,' said Jeremy. 'They were barely accurate to a few seconds a minute, and they'd stop completely overnight.'

	… сказала тоном человека, способного произносить заглавные буквы.
	… she said, with the assurance of someone who could pronounce a capital letter.

Серебряные звёзды присваивались редко, а золотые — и того реже, не чаще одного раза в две недели, поэтому и они ценились соответствующе. <…> Очень скоро у Винсента Вездесущего будет собственная галактика. Причём, надо отдать ему должное, Винсента совсем не интересовало, какой именно звездой его награждали. Главное было количество. Сама госпожа Сьюзен про себя называла его Мальчиком, Которого Однажды Убьёт Собственная Жена.

Silver stars weren't awarded frequently and gold stars happened less than once a fortnight, and were vied for accordingly. <…> Pretty soon Vincent the Keen would have a galaxy of his very own. To give him his due, he was quite uninterested in which kind of star he got. Quantity, that was what he liked. Miss Susan had privately marked him down as Boy Most Likely to Be Killed One Day By His Wife.

	В эту затерянную, гонгозвонную и йети-обитаемую долину приходили искатели озарения…
	… seekers of enlightenment in the secret, gong-banging, yeti-haunted valleys…

	— «Мы — Игори», фэр. Организация, фэр. <…> По игореуфтройфтву, фэр.
	' "We R Igorth", thur. The organithathion, thur. <…> For plathementth, thur.'

Выращивание гор в качестве хобби привлекает, как правило, тех людей, про которых в нормальных обстоятельствах говорят: «У них слишком много свободного времени». Но у Лю-Цзе времени не было вообще. Для него время являлось тем, что обычно происходило с другими людьми; он относился ко времени так, как находящиеся на берегу люди относятся к морю. Оно было большим, всегда было рядом, иногда было очень приятно потрогать его пальцем ноги, но жить в нем?.. Упаси боги. Кроме того, от него кожа покрывалась морщинками. В данный момент, непрекращающийся и постоянно воссоздаваемый заново в залитой солнцем безмятежной долине, Лю-Цзе возился с крошечными зеркалами, лопатками, морфическими резонаторами и прочими куда более странными устройствами, предназначенными для того, чтобы горы вырастали максимум в шесть дюймов.

As a hobby, mountains appeal to those people who in normal circumstances are said to have a great deal of time on their hands. Lu-Tze had no time at all. Time was something that largely happened to other people; he viewed it in the same way that people on the shore viewed the sea. It was big and it was out there, and sometimes it was an invigorating thing to dip a toe into, but you couldn't live in it all the time. Besides, it always made his skin wrinkle. At the moment, in the never-ending, ever-recreated moment of this peaceful, sunlit little valley, he was fiddling with the little mirrors and shovels and morphic resonators and even stranger devices required to make a mountain grow to no more than six inches high.

	— Но я думал, что по правилам все монахи должны быть бритыми. — О, Сото говорит, что под волосами он совершенно лысый, — уверил Лю-Цзе. — А ещё он уверен, что волосы — это совершенно самостоятельное существо, которое поселилось у него на голове.
	'Only I thought the rule was that all monks were shaved.' 'Oh, Soto says he is bald under the hair,' said Lu-Tze. 'He says the hair is a separate creature that just happens to live on him.'

	Основой многих величайших изобретений были сны или грёзы. Взять, к примеру, Гепцибу Панариция. Идея часов с регулируемым маятником пришла ему в голову, когда он, подрабатывая на общественных началах, управлял виселицей. А Вильфрам Белибертон? Разве он не говорил, что идея Рыбохвостного Регулятора пришла ему после того, как он обожрался лобстерами?
	Great inventions sometimes did arise from dreams and daydreams. Didn't Hepzibah Whitlow have the idea of the adjustable pendulum clock as a result of his work as the public hangman? Didn't Wilframe Balderton always say that the idea for the Fish Tail Escapement came after he'd eaten too much lobster?

… Мандала. Словно кто-то взял тонны цветного песка и разбросал их по полу, создав совершенно беспорядочно расположенные радужные завихрения. А среди хаоса боролся за жизнь порядок, переживал взлеты и падения, но постоянно разрастался. Миллионы беспорядочно кувыркающихся песчинок составляли часть узора, который, повторяясь, распространялся по окружности, отвергался другими узорами или сливался с ними, чтобы в итоге раствориться во всеобщем беспорядке. Это происходило снова и снова, превращая Мандалу в бесшумную яростную войну цветов.

… the Mandala. It was as if someone had taken tons of coloured sands and thrown them across the floor in a great swirl of coloured chaos. But there was order fighting for survival in the chaos, rising and falling and spreading. Millions of randomly tumbling sand grains would nevertheless make a piece of pattern, which would replicate and spread across the circle, rebounding or merging with other patterns and eventually dissolving into the general disorder. It happened again and again, turning the Mandala into a silent raging war of colour.

	Если бы дети были оружием, Джейсона запретили бы международной конвенцией. <…> Он определённо был мальчиком с особыми потребностями. И по единогласному мнению учительского совета, этим потребностям не помешал бы первым делом экзорцизм.
	If children were weapons, Jason would have been banned by international treaty. <…> He was definitely a boy with special needs. In the view of the staff room, these began with an exorcism.

Женщин в клуб не пускали, за исключением правила 346, в соответствии с которым члены семьи женского пола или порядочные замужние женщины старше тридцати пусть и нехотя, но все же могли быть приглашены на чай в Зелёную гостиную от трёх часов пятнадцати минут до четырёх часов тридцати минут пополудни при условии обязательного присутствия одного из постоянных сотрудников клуба. Правило действовало так долго, что многие члены «Фигли-с» начали переносить его в реальную жизнь: женщинам вообще разрешалось существовать лишь в течение семидесяти пяти минут в день, а следовательно, все женщины, которые попадались им на глаза в другое время, были плодом их воображения.

Women weren't allowed in the club at all except under Rule 34b, which grudgingly allowed for female members of the family or respectable married ladies over thirty to be entertained to tea in the Green Drawing Room between 3.15 and 4.30p.m., provided at least one member of staff was present at all times. This had been the case for so long that many members now interpreted it as being the only seventy-five minutes in the day when women were actually allowed to exist and, therefore, any women seen in the club at any other time were a figment of their imagination.

	Конечно, [Смерть] обладал многими качествами настоящего джентльмена — владел домом в сельской местности, правда очень далёкой и тёмной, был крайне пунктуален, вежливо относился ко всем, с кем ему доводилось встречаться — <…> хорошо, пусть и несколько мрачновато одевался и был настолько хорошим всадником, что даже вошёл в легенды.
	Of course, [Death] did have many of the qualities of a gentleman: he had a place in the country — a far, dark country — was unfailingly punctual, was courteous to all those he met — <…> was well if soberly dressed, at home in any company and, proverbially, a good horseman.

	— МНЕ, КОНЕЧНО, ЭМОЦИИ ВООБЩЕ НЕДОСТУПНЫ, — сказал Смерть с таким «покерным» лицом, какое может быть только у черепа.
	I, OF COURSE, DO NOT HAVE ANY EMOTIONS, said Death, poker-faced as only a skull can be.

	Некоторые люди готовы сотворить что угодно, лишь бы выяснить, возможно это или нет. Если где-нибудь в глубокой пещере установить большой рычаг с огромной такой надписью «Конец света/ Включить. ПРОСЬБА НЕ ТРОГАТЬ!», то даже краска не успеет высохнуть.
	Some humans would do anything to see if it was possible to do it. If you put a large switch in some cave somewhere, with a sign on it saying 'End-of-the-World Switch. PLEASE DO NOT TOUCH', the paint wouldn't even have time to dry.

— ИСТОРИЯ БЫЛА УНИЧТОЖЕНА, РАЗБИТА НА МЕЛКИЕ КУСОЧКИ. ПРОШЛОЕ ПОТЕРЯЛО СВЯЗЬ С БУДУЩИМ. ИСТОРИЧЕСКИМ МОНАХАМ ПРИШЛОСЬ ВОССТАНАВЛИВАТЬ ВСЕ ПРАКТИЧЕСКИ ЗАНОВО. <…> СО ВРЕМЕНЕМ ПРОБЛЕМ НЕ ВОЗНИКЛО. ОНИ ИСПОЛЬЗОВАЛИ РАЗНОВИДНОСТЬ ЛЕТ, ОСНОВАННУЮ НА ЧАСТОТЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПУЛЬСА. ТАКИХ ЛЕТ ПОТРЕБОВАЛОСЬ ПОРЯДКА ПЯТИСОТ. — Но если история была уничтожена, где они взяли… — <…> СКОРЕЕ ВСЕГО, УКРАЛИ ВРЕМЯ ИЗ РАННИХ ЭПОХ РАЗВИТИЯ МИРА, ГДЕ ОНО БЕСЦЕЛЬНО РАСТРАЧИВАЛОСЬ НА ВСЯКИХ РЕПТИЛИЙ. ДА И В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЧТО ЕСТЬ ВРЕМЯ ДЛЯ ОГРОМНОЙ ЯЩЕРИЦЫ? <…> ЧТО ЖЕ КАСАЕТСЯ ВОПРОСА, КОГДА ИМЕННО ЭТО ПРОИЗОШЛО, ОН НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛА. ЕСЛИ БУТЫЛКА РАЗБИТА, КАКАЯ РАЗНИЦА, КУДА ИМЕННО БЫЛ НАНЕСЁН УДАР? ТАК ИЛИ ИНАЧЕ, ОСКОЛКИ ДАННОГО СОБЫТИЯ В ВОССТАНОВЛЕННУЮ ИСТОРИЮ НЕ ВОШЛИ. — Подожди, подожди… Разве можно взять кусок древней эпохи и вшить его в современность? Неужели люди не заметят… — Сьюзен запнулась на мгновение, — что на воинах другие доспехи, что дома не те и вокруг бушует война, закончившаяся много веков назад? — СЬЮЗЕН, ПОВЕРЬ МОЕМУ ОПЫТУ: ОЧЕНЬ МНОГИЕ ЛЮДИ ЖИЛИ, ЖИВУТ И БУДУТ ЖИТЬ ТЕМИ САМЫМИ ВОЙНАМИ, КОТОРЫЕ ДАВНЫМ-ДАВНО ЗАКОНЧИЛИСЬ. <…> Смерть подошёл к уже накрытому для ужина столу и взял скатерть за угол. — ВРЕМЯ — ЭТО ТКАНЬ, — сказал он. — СТОЛОВЫЕ ПРИБОРЫ И ТАРЕЛКИ — ЭТО СОБЫТИЯ, КОТОРЫЕ ПРОИСХОДЯТ В ТЕЧЕНИЕ ЭТОГО ВРЕМЕНИ… Раздалась барабанная дробь. Сьюзен опустила взгляд и увидела Смерть Крыс, сидевшего за крохотной ударной установкой. — СМОТРИ ЖЕ. Смерть быстрым движением сдёрнул скатерть со стола. Зазвенели столовые приборы, ваза с цветами пережила момент неопределённости, но почти вся посуда осталась на месте. <…> — СТОЛ, КАК И ПРЕЖДЕ, НАКРЫТ, А СКАТЕРТЬ МОЖНО ИСПОЛЬЗОВАТЬ ДЛЯ ДРУГОЙ ТРАПЕЗЫ. — Однако ты опрокинул солонку, — указала Сьюзен. — ТЕХНОЛОГИЯ НЕ ИДЕАЛЬНА. — А ещё на скатерти видны пятна от предыдущего ужина. Смерть просиял. — АГА. ОТЛИЧНАЯ МЕТАФОРА ПОЛУЧИЛАСЬ, НЕ ПРАВДА ЛИ?

HISTORY WAS SHATTERED, FRAGMENTED. PASTS WERE NO LONGER LINKED TO FUTURES. THE HISTORY MONKS HAD TO REBUILD IT PRACTICALLY FROM SCRATCH. <…> TIME, OF COURSE, WAS NOT THE ISSUE. THEY USE A FORM OF YEARS BASED ON THE HUMAN PULSE RATE. OF THOSE YEARS, IT TOOK ABOUT FIVE HUNDRED. 'But if history was shattered, where did they get— ' <…> I BELIEVE THEY STOLE SOME TIME FROM SOME EARLIER AGE OF THE WORLD, WHERE IT WAS BEING WASTED ON A LOT OF REPTILES. WHAT IS TIME TO A BIG LIZARD, AFTER ALL? <…> AS FOR WHEN THIS HAPPENED, THE QUESTION ALSO MAKES NO SENSE. WHEN THE BOTTLE IS BROKEN, DOES IT MATTER WHERE THE GLASS WAS HIT? THE SHARDS OF THE EVENT ITSELF NO LONGER EXIST IN THIS REBUILT HISTORY, IN ANY CASE. 'Hold on, hold on… How can you take a piece of, oh, some old century, and stitch it into a modern one? Wouldn't people notice that…' Susan flailed a bit, 'oh, that people have got the wrong armour and the buildings are all wrong and they're still in the middle of wars that happened centuries ago?' IN MY EXPERIENCE, SUSAN, WITHIN THEIR HEADS TOO MANY HUMANS SPEND A LOT OF TIME IN THE MIDDLE OF WARS THAT HAPPENED CENTURIES AGO. <…> Death walked up to a table that had been laid for dinner, and gripped a corner of the tablecloth. TIME IS THE CLOTH, he said. THE CUTLERY AND PLATES ARE THE EVENTS THAT TAKE PLACE WITHIN TIME— There was a drum roll. Susan glanced down. The Death of Rats was seated in front of a tiny drum kit. OBSERVE. Death pulled the cloth away. There was a rattle of cutlery and a moment of uncertainty regarding a vase of flowers, but almost all the tableware remained in place. <…> THE TABLE REMAINS LAID, BUT THE CLOTH CAN NOW BE USED FOR ANOTHER MEAL. 'However, you knocked the salt over,' said Susan. THE TECHNIQUE IS NOT PERFECT. 'And there are stains on the cloth from the previous meal, Grandfather.' Death beamed. YES, he said. AS METAPHORS GO IT IS RATHER GOOD, DON'T YOU THINK?

	… человечество <…> — вид, который можно уговорить пальнуть из обоих стволов себе в ногу.
	… mankind <…> [is] a species that could be persuaded to shoot itself in the foot.

	Безумие зависит исключительно от твоей точки зрения, любил говаривать он, и если смотреть на все сквозь собственные подштанники, то мир выглядит просто замечательно.
	Insanity depended on your point of view, he always said, and if it was the view through your own underpants then everything looked fine.

	Сьюзен могла вывести из себя даже ледник. Ей достаточно было сидеть тихо с учтивым и внимательным видом.
	Susan could unnerve a glacier. All she had to do was sit quietly, looking polite and alert.

	… существуют области, в которые не может проникнуть даже самый сверхъестественный глас, и как раз одна из таких областей в мозгу директрисы заведовала повышением жалованья…
	… since there are things even a voice of eldritch command can't achieve and one of them is to get extra money out of a head teacher…

	Сьюзен вернулась в класс и посвятила оставшуюся часть дня совершению маленьких чудес, а именно — вычищению клея из волос Богатейи, выливанию мочи из башмаков Билли и краткому посещению всем классом Четырёхиксового континента.
	Susan returned to the classroom and spent the rest of the day performing small miracles, which included removing the glue from Richenda's hair, emptying the wee out of Billy's shoes and treating the class to a short visit to the continent of Fourecks.

	— Итак, здесь нам предстоит научиться, что есть время и как им управлять. <…> И боевые искусства помогут нам в этом. На большее они не способны. По крайней мере, именно ради этого они и были придуманы. <…> Выбивание почек через ноздри является не более чем нелепым побочным эффектом.
	'Time and its control is what we should teach here. <…> The martial arts are an aid. That is all they are. At least, that's all they were meant to be. <…> Punching people's kidneys out through their nose is only a foolish by-product.'

	— Где-тут-попечитель? Лобсанг показал на деревянный помост, прикреплённый к стене зала. Там валялся гниющий пробковый шлем и стояла пара поношенных сандалий. Между ними лежала кучка серого праха. — Бедняга, — посочувствовал Лю-Цзе. — Поймал разряд аж в пятьдесят тысяч лет.
	'Where-is-the-overseer?' Lobsang pointed down to the edge of a wooden podium built onto the wall of the hall. There was a rotting cork hat there, and a pair of ancient sandals. In between was a pile of grey dust. 'Poor fellow,' said Lu-Tze. 'A full fifty thousand years in one jolt, I'd say.'

— Нынешние большие шишки даже понятия не имеют, как работают маховики. Всем сегодня плевать на Ингибиторы. То, что работает исправно, никто никогда не замечает. В старые времена ты даже монахом не мог стать, если не проработал в зале Ингибиторов ажно шесть месяцев смазчиком, уборщиком и грузчиком. И всем оттого было только лучше! А чему учат сегодня? Послушанию да космической гармонии! В старые времена ты всему обучался на своей шкуре. Быстро узнавал, что если не отпрыгнуть в сторону, услышав крик «Сброс!», то получишь пару лет в самое болезненное место. И нет более совершенной гармонии, нежели вид плавно вращающихся маховиков!

'Most of the high-ups these days probably don't even know how the spinners work. No one cares about them any more. No one notices something that works too well. Of course, in the old days you weren't even allowed to become a monk until you'd spent six months in the hall, greasing and cleaning and fetching. And we were better for it! These days it's all about learning obedience and cosmic harmony. Well, in the old days you learned that in the halls. You learned that if you didn't jump out of the way when someone yelled, "She's dumping!" you got a couple of years where it hurt, and that there's no harmony better than all the spinners turning sweetly.'

	— Знай, отрок: кроме плинга есть и другие способы заставить дангданга подавиться.
	'There's more than one way of choking a dangdang than stuffing it with pling, lad.'

	Настоятель сидел на высоком стуле. Он только что облил питательной кашей главного прислужника, который улыбался так, как может улыбаться только человек, чья будущая работа напрямую зависит от того, насколько довольным он будет выглядеть, когда у него со лба стекает пюре из пастернака и крыжовника.
	The abbot was in his highchair, and had recently flicked a spoonful of nourishing pap all over the chief acolyte, who was smiling like a man whose job depended on looking happy that parsnip-and-gooseberry custard was dribbling down his forehead.

	— Можешь мне поверить, юноша, если кто-нибудь когда-нибудь вытащит пробку из сливного отверстия вселенной, то цепочка от пробки протянется прямиком к Анк-Морпорк и на конце её наверняка окажется какой-нибудь придурок, который в своё оправдание лишь руками разведёт: «Я просто хотел посмотреть, что будет!»
	'I'll tell you, the day someone pulls the plug out of the bottom of the universe, the chain will lead all the way to Ankh-Morpork and some bugger saying, "I just wanted to see what would happen." '

	К телу подкрался холод — медленно, как нож садиста.
	Now the cold crept in, slowly, like a sadist's knife.

	Он привык к хозяевам, которые исполняли впечатляющие сальто на самом краю пропасти, ведущей к полной умственной катастрофе, и в то же время не могли без карты надеть собственные штаны.
	He'd been used to masters who, despite doing wonderful handstands on the edge of the mental catastrophe curve, couldn't put their own trousers on without a map.

	Чуме нравились больницы. Там ему было где развернуться. В данный момент он, склонившись над треснутой раковиной, пытался соскоблить надпись «Мойте руки перед едой».
	Pestilence liked hospitals. There was always something for him to do. Currently he was trying to remove the 'Now Wash Your Hands' sign over a cracked basin.

Вчера она попробовала съесть кусочек чёрствого тоста. За весь период существования это был её самый худший опыт. Никогда в жизни ей не приходилось испытывать более сильного ощущения. Но было ещё кое-что. Насколько она понимала язык своего тела, это было приятно. Судя по всему, органы вкуса человеческого существа значительно отличались от органов чувств, используемых Аудитором. У Аудиторов они были точными, откалиброванными и аналитическими. Органы человеческого вкуса создавали впечатление, что как будто тебе в рот вдруг влез сразу весь мир. Целых полчаса она наблюдала за фейерверками, вспыхивающими в голове, прежде чем вспомнила, что пищу нужно проглотить. Как люди могут выдерживать такое?

Yesterday she'd tried a piece of dry toast. It had been the single worst experience of her existence. It had been the single most intense experience of her existence. It had been something else, too. As far as she could understand the language, it had been enjoyable. It seemed that the human sense of taste was quite different from the sense as employed by an Auditor. That was precise, measured, analytical. But the human sense of taste was like being hit in the mouth by the whole world. It had been half an hour of watching fireworks in her head before she remembered to swallow. How did humans survive this?

Богам иногда не хватало вкуса. Они позволяли рассветам и закатам окрашивать небо в нелепые розовые и голубые тона, которые любой профессиональный художник пренебрежительно назвал бы работой энтузиаста-любителя, никогда не видевшего настоящий закат. <…> [Или] рассвет, увидев который любой человек воскликнул бы: «Ну нет! Настоящий рассвет никогда не смог бы окрасить небо в цвет хирургического протеза!»

Sometimes the gods have no taste at all. They allow sunrises and sunsets in ridiculous pink and blue hues that any professional artist would dismiss as the work of some enthusiastic amateur who'd never looked at a real sunset. <…> [or] sunrises. It was the kind of sunrise a man looks at and says, 'No real sunrise could paint the sky Surgical Appliance Pink.'

Птица сидела на ветке у развилки дерева, рядом с чем-то похожим на скворечник, и клевала округлую щепочку, держа её в когтях. — Должно быть, ремонтирует старое гнездо, — пояснил Лю-Цзе. — Новое ещё не успела построить — сезон только что начался. — А мне это кажется каким-то старым ящиком, — сказал Лобсанг и прищурился, чтобы получше разглядеть конструкцию. — Старые… часы? — И глянь, что клюёт птица, — посоветовал Лю-Цзе. — Похоже на грубую шестерёнку? Но каким образом… — Точно подмечено. Это, юноша, часовая кукушка. Молодая, судя по внешнему виду. И пытается свить гнездо, чтобы приманить самца. Шансов у неё не много… Видишь. Цифры все перепутаны, и стрелки кривые. — Птица, которая строит часы? Я думал, что часы с кукушкой — это часы с механической птичкой, которая высовывается, когда… — А как, по-твоему, у людей возникла такая нелепая идея? — Но это же чудо! — Почему? — удивился Лю-Цзе. — Хода хватает только на полчаса, идут неточно, а бедные глупые самцы буквально с ног сбиваются, пытаясь поддерживать их в заведённом виде.

… the bird was perched on a branch by a fork in the tree, next to what looked like a birdhouse, and nibbling at a piece of roughly round wood it held in one claw. 'Must be an old nest they're repairing,' said Lu-Tze. 'Can't have got that advanced this early in the season.' 'Looks like some kind of old box to me,' said Lobsang. He squinted to see better. 'Is it an old… clock?' he added. 'Look at what the bird is nibbling,' suggested Lu-Tze. 'Well, it looks like… a crude gearwheel? But why—' 'Well spotted. That, lad, is a clock cuckoo. A young one, by the look of it, trying to build a nest that'll attract a mate. Not much chance of that… See? It's got the numerals all wrong and it's stuck the hands on crooked.' 'A bird that builds clocks? I thought a cuckoo clock was a clock with a mechanical cuckoo that came out when—' 'And where do you think people got such a strange idea from?' 'But that's some kind of miracle!' 'Why?' said Lu-Tze. 'They barely go for more than half an hour, they keep lousy time and the poor dumb males go frantic trying to keep them wound.' 'But even to—' 'Everything happens somewhere, I suppose,' said Lu-Tze. 'Not worth making too much of a fuss. Got any food left?' 'No. We finished it last night,' said Lobsang. He added, hopefully, 'Er… I heard tell that really advanced monks can live on the, er, life force in the actual air itself…'

	Голод весело помахал костью. — Тогда у нас были настоящие апокалипсисы, — пояснил он, обсасывая косточку. — Нажористые такие.
	Famine waved a bone airily. 'We had proper apocalypses in those days,' he said, and sucked at the bone. 'You could sink your teeth into them.'

	Самое главное — осторожность. <…> Всегда откладывай на завтра то, что завтра можно будет отложить, скажем, на следующий год.
	Caution. That was it. <…> Always put off until tomorrow something that, tomorrow, you could put off until, let's say, next year.

	— Как я вижу, ты закончил работу [над часами]! Настоящий шедевр! <…> А чем вызвано это приятное голубое свечение? — Хрустальное кольцо, — пояснил Джереми. — Оно… — Оно закручивает свет, — подсказала леди ле Гион. — Который потом пробивает дыру во вселенной. — Правда? — изумился доктор Хопкинс, надевая очки. — Какая оригинальная идея! А кукушка в них есть?
	'What a magnificent piece of work! <…> And what is this pretty blue glow?' 'It's, it's the crystal ring,' said Jeremy. 'It, it—' 'It spins light,' said Lady LeJean. 'And then it makes a hole in the universe.' 'Really?' said Dr Hopkins, putting his glasses back on. 'What an original idea! Does a cuckoo come out?'

	… религия <…> могла служить оправданием практически любой экстравагантности. Взять, к примеру, геноцид.
	… religion <…> could also excuse practically any kind of eccentricity. Genocide, for example.

Бой для той стороны, что послабее, развивался крайне неудачно. Войска заняли неправильные позиции, тактика была не выстроена, а стратегией, судя по всему, и вовсе не заморачивались. Армия Красных наступала по всему фронту, безжалостно выкашивая остатки наголову разбитых и спасавшихся бегством батальонов Чёрных. На их лужайке было место только для одного муравейника… Смерть нашёл Войну прячущимся среди травинок. Он всегда восхищался его вниманием к деталям. Война был облачён в полные доспехи, но человеческие головы, которые он обычно привязывал к седлу, теперь заменили муравьиные головы с жвалами, усиками и всем остальным. — КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, ОНИ ТЕБЯ ВИДЕЛИ? — спросил он. — Сомневаюсь, — ответил Война. — ОНИ БЫЛИ БЫ ПОЛЬЩЕНЫ ТВОИМ ПРИСУТСТВИЕМ. — Ха! Единственный приличный театр войны в наши дни, — буркнул Война. — Именно это мне в муравьях и нравится. Эти подонки ничему никогда не учатся! — СОГЛАСЕН. ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ВЫДАЛИСЬ ДОСТАТОЧНО МИРНЫМИ, — сказал Смерть. <…> — А помнишь старые добрые времена? Воины сражались с пеной у рта! Руки-ноги разлетались по сторонам! Великие времена, да? — Он наклонился и огрел Смерть по спине. — Я свежую, ты пакуешь, а?

The war was going badly for the weaker side. Their positioning was wrong, their tactics ragged, their strategy hopeless. The Red army advanced across the whole front, dismembering the scurrying remnant of the collapsing Black battalions. There was room for only one anthill on this lawn… Death found War down among the grass blades. He admired attention to detail. War was in full armour, too, but the human heads he normally had tied to his saddle had been replaced by ant heads, feelers and all. DO THEY NOTICE YOU, DO YOU THINK? he said. 'I doubt it,' said War. NEVERTHELESS, IF THEY DID, I'M SURE THEY WOULD APPRECIATE IT. 'Ha! Only decent theatre of war around these days,' said War. 'That's what I like about ants. The buggers don't learn, what?' IT HAS BEEN RATHER PEACEFUL OF LATE, I AGREE, said Death. <…> 'Remember the old days? Warriors used to froth at the mouth! Arms and legs bouncing in all directions! Great times, eh?' He leaned across and slapped Death on the back. 'I'll bag' em and you tag' em, what?'

Война наморщил широкое красное лицо. — А я люблю кролика? — Да, дорогой. — А мне казалось, что я люблю говядину. — Нет, милый. Тебя от неё пучит. — О, — Война вздохнул. — А лук? Лук будет? — Ты не любишь лук, дорогой. — Не люблю? — Из-за проблем с желудком. — О. Война смущённо улыбнулся Смерти. — Будет кролик. Э… Дорогая, а я обычно участвую в Апокалипсисе? Госпожа Война подняла крышку со сковороды и со злостью воткнула во что-то вилку. — Нет, дорогой, — твёрдо заявила она. — Ты там всегда простужаешься. — А я думал, э, что такие события мне нравятся. — Нет, дорогой, не нравятся. <…> — Может, мне нравится пиво? — робко спросил Война. — Нет, не нравится. — Не нравится? — Нет, от него тебе становится плохо. — Ага, а как я себя чувствую по поводу бренди? — Тебе не нравится бренди, дорогой. Тебе нравится специально приготовленный витаминный овсец. — Да, конечно, — мрачно согласился Война. — Совсем забыл. — Он бросил на Смерть робкий взгляд. — Кстати, вполне так ничего зелье.

War's big red face wrinkled. 'Do I like rabbit?' 'Yes, dear.' 'I thought I liked beef.' 'No, dear. Beef gives you wind.' 'Oh.' War sighed. 'Any chance of onions?' 'You don't like onions, dear.' 'I don't?' 'Because of your stomach, dear.' 'Oh.' War smiled awkwardly at Death. 'It's rabbit,' he said. 'Erm… dear, do I ride out for Apocalypses?' Mrs War took the lid off a saucepan and prodded viciously at something inside. 'No, dear,' she said firmly. 'You always come down with a cold.' 'I thought I rather, er, sort of liked that kind of thing… ?' 'No, dear. You don't.' <…> 'Perhaps I would like a beer?' War ventured. 'You don't like beer, dear.' 'I don't?' 'No, it brings on your trouble.' 'Ah. Uh, how do I feel about brandy?' 'You don't like brandy, dear. You like your special oat drink with the vitamins.' 'Oh, yes,' said War mournfully. 'I'd forgotten I liked that.' He looked sheepishly at Death. 'It's quite nice,' he said.

	— У меня есть молоко коровы, козы, овцы, верблюдицы, ламы, лошади, кошки, собаки, дельфина, кита или аллигатора. На любой вкус. — Что? Но аллигаторы не дают молока! <…> — А я и не говорю, что получить его было легко.
	'I can get cow's milk, or goat, sheep, camel, llama, horse, cat, dog, dolphin, whale or alligator if you prefer.' 'What? Alligators don't give milk!' <…> 'I didn't say it was easy.'

	… у всего есть причина — за исключением, пожалуй, футбола.
	… everything happens for a reason, except possibly football.

	— Отцы омнианства могли выбирать и смешивать отрывки по собственному усмотрению. Конечно, в те дни всё обстояло иначе. Смерть, конечно, был Смертью, но остальные — не более чем Местячковый Недород, Драчка да Прыщ.
	'The fathers of Omnianism could pick and mix what they wanted. Of course, in those days everything was new. Death was Death, of course, but the rest were really just Localized Crop Failure, Scuffles and Spots.'

	Жители города не могли не оценить такие шедевры, как «Три крупные розовые женщины и один клочок кисеи» Каравати или «Мужик с очень большим фиговым листом» работы Никудышного…
	Even the common people of the city had a keen eye for works like Caravati's Three Large Pink Women and One Piece of Gauze or Mauvaise's Man with Big Figleaf…

— Сухое печенье едва не убило меня, — пояснила её светлость. — Сьюзен, ты вообще можешь себе представить, что это такое, впервые в жизни почувствовать вкус? Мы создали наши тела идеальными. Абсолютно идеальными. Их вкусовые сосочки были новенькими, неиспорченными. Сама вода действует на нас как вино. А конфеты… Тут даже мозг отказывает. Ничего не остаётся, кроме вкуса. — Она вздохнула. — Какой прекрасный способ умереть.

'A dry biscuit almost killed me,' said her ladyship. 'Susan, can you imagine what it is like to experience taste for the first time? We built our bodies well. Oh, yes. Lots of tastebuds. Water is like wine. But chocolate… Even the mind stops. There is nothing but the taste.' She sighed. 'I imagine it is a wonderful way to die.'

	Как будто грим на её утончённое фарфоровое личико наносил клоун. Причём слепой. И в боксёрских перчатках. В полном тумане. Леди ле Гион смотрела на мир глазами панды, а губная помада лишь черкнула по её губам, да к тому же наискось.
	An exquisite mask on a bone structure like fine china had been made up by a clown. Probably a blind clown. And one who was wearing boxing gloves. In a fog. Lady LeJean looked at the world through panda eyes and her lipstick touched her mouth only by accident.

Обычно витрины «В&Б» были украшены шелковой и бархатной драпировкой с каким-нибудь одним особенным пралине или несколькими, но не больше трёх, знаменитыми глазированными карамельками на небольшой стоечке. Ярлыков с указанием цены не было. Если вы спрашиваете о цене на конфеты «В&Б», значит, вы не можете их себе позволить. А если вы попробовали их хоть раз, но по-прежнему не можете их себе позволить, то вы начнёте копить и экономить, грабить и распродавать старших членов своей семьи — а все ради того, чтобы ещё хоть раз наполнить рот тем, во что язык влюбляется всеми своими сосочками и от чего душа превращается во взбитые сливки. В тротуаре был предусмотрен потайной слив на тот случай, если задержавшиеся перед витриной люди вдруг пустят слюни.

Generally, W&B; had a display of silk and velvet drapes with, on a small stand, perhaps one of their special pralines or no more than three of their renowned frosted caramels. There was no price tag. If you had to ask the price of W&B;'s chocolates, you couldn't afford them. And if you'd tasted one, and still couldn't afford them, you'd save and scrimp and rob and sell elderly members of your family for just one more of those mouthfuls that fell in love with your tongue and turned your soul to whipped cream. There was a discreet drain in the pavement in case people standing in front of the window drooled too much.

	Жители глиняных городов и обитатели шатров из звериных шкур инстинктивно понимали, что мир окружает полная опасностей, сложная и безразличная к их нуждам вселенная. Они знали, что от холода пространства и пучины ночи их отделяет лишь толщина зеркала. Знали, что эта так называемая реальность, эта паутина правил, благодаря которым стала возможна жизнь, — всего лишь пена на гребне прилива.
	The mud-city people and the skin-tent people, they'd known instinctively that the world swirled perilously through a complex and uncaring multiverse, that life was lived a mirrors thickness from the cold of space and the gulfs of night. They knew that everything they called reality, the web of rules that made life happen, was a bubble on the tide.

Их всегда было много: мелких апокалипсисов, на которые не стоило обращать внимания, ложных апокалипсисов… Апокрифических апокалипсисов. Большая часть из них приходилась на старые времена, когда весь свет, которому должен был наступить тот самый «конец», объективно был ничуть не больше нескольких деревень и полянки в лесу. Все эти крошечные мирки рано или поздно кончались. Но всегда оставалось что-то ещё. К примеру, горизонт. Беженцы вдруг открывали, что свет куда больше, чем они думали. Несколько деревень на полянке? Ха, да разве можно быть такими глупцами? Нет, теперь-то они знают: целый свет — это остров! А дальше… опять горизонт.

There had always been plenty of those — small apocalypses, not the full shilling at all, fake apocalypses: apocryphal apocalypses. Most of them had been back in the old days, when the world as in 'end of the world' was often objectively no wider than a few villages and a clearing in the forest. And those little worlds had ended. But there had always been somewhere else. There had been the horizon, to start with. The fleeing refugees would find that the world was bigger than they'd thought. A few villages in a clearing? Hah, how could they have been so stupid! Now they knew it was a whole island! Of course, there was that horizon again…

	— Проклятье, эти две страницы слиплись! — воскликнул ангел, безуспешно царапая их пальцами. <…> ангел вдруг сорвал с головы нимб и принялся пилить им края слипшихся страниц, рассыпая искры и издавая скрежет, словно кошка скользила вниз по классной доске.
	'I don't know, I can't hear! And these two pages are stuck together!' said the angel. It scrabbled ineffectively at them for a moment. <…> the angel had wrenched the halo from its head and was dragging it down the fused edge of the pages, with sparks and a sound like a cat slipping down a blackboard.

	— … когда все вокруг паникуют, должен же найтись хоть кто-то, способный взять себя в руки и вылить мочу из туфли.
	'… after everyone panics, there's always got to be someone to tip the wee out of the shoe.'

Лю-Цзе, когда его нашли, спокойно разглядывал гигантского мамонта. Косматый лоб животного морщился в несказанных муках. Мамонт пытался смотреть на Лю-Цзе, и одновременно с этим три клетки его мозга судорожно решали наисложнейшую проблему: растоптать монаха или просто вышвырнуть из скованного льдом пейзажа. Одна клетка говорила «растоптать», вторая — «выкинуть», а третья отвлеклась и думала о разнузданном сексе.

Lu-Tze, when they found him, was looking calmly up at an enormous mammoth. Under its huge hairy brow its eyes were squinting with the effort both of seeing him and of getting all three of its brain cells lined up so that it could decide whether to trample on him or gouge him out of the frost-bound landscape. One brain cell was saying 'gouge', one was going for 'trample' but the third had wandered off and was thinking about as much sex as possible.

	— Нет, — ответила Сьюзен. К сожалению, Едина ещё не овладела всеми тонкостями людской беседы, например такими, когда сам тон говорит: «Перестань задавать вопросы на эту тему, или чтоб тебя огромные крысы жрали и днём и ночью!»
	'No,' said Susan. Unfortunately, Unity did not seem to have mastered some of the subtleties of human conversation, such as when a tone of voice means 'Stop this line of inquiry right now or may huge rats eat you by day and by night.'

Перевод

Н. Берденников, А. В. Жикаренцев, 2010 (с незначительными уточнениями)

О романе

	Сьюзен <…> выглядит всё более чопорной и благопристойной, и кажется наименее интересной частью истории, в то время как её дед продолжает интересовать и поражать. Лю-Цзе предстаёт в образе мудрого китайца, не совсем напоминающего Кузнечика и «Конфуций говорил», но приближающегося к ним. Его мудрость скорее унаследована от домовладелицы, а боевые способности взяты прямо из гонконгских боевиков последних десяти лет — с одним-двумя махами из «Матрицы». Похоже, учитывая [другие] отголоски, <…> что вдохновение Пратчетта всё чаще имеет кинематографическое происхождение. <…> Слишком многие персонажи, кажется, топчутся на месте, пока повествование не подойдёт к кульминации. И, возможно, у нас слишком часто случался метафизический кризис, который угрожает всему Плоскому миру. В то же время <…> обоснование взаимосвязей совершенно логично и убедительно в рамках повествования и имеет удивительно научный привкус.
	Susan <…> seems increasingly prim and proper, and she seems the least interesting part of the story, whereas her grandfather continues to interest and astound. Lu-Tze emerges as a sage Chinaman, not quite invoking Grasshopper and 'Confucius, he say,' but coming close. His wisdom derives rather from a landlady, and his fighting abilities are straight out of the last ten years of Hong Kong action movies — with space for a swipe or two at The Matrix. In fact given echoes, <…> it seems as if Pratchett's inspirations are increasingly filmic in origin. <…> Too many of the characters seem to be marking time until the narrative comes to a climax. And perhaps we've had the metaphysical crisis which threatens the entire Discworld once too often. At the same time <…> the rationale for the linkages is perfectly logical and compelling within the framework of the narrative, and has a surprisingly scientific flavour.
	— Эндрю Батлер