У этого термина существуют и другие значения, см. Галка (значения).
У этого термина существуют и другие значения, см. Птичка (значения).
Га́лочка, га́лка или пти́чка (✓, ✔, ☑, а также другие графические варианты) — один из элементов культуры канцелярита, знак или условный символ для обозначения согласия или включения, учёта. Например, «да; проверено», «да; правильный ответ», «да; использовать», «исполнено/выполнено» и тому подобное. В избирательных бюллетенях для этих целей иногда используют крестик, однако последний также может означать и «нет», «неверно». В некоторых популярных соцсетях «галочкой» обозначаются страницы популярных личностей или компаний.
Своё разговорное название «галка» или «птичка» получила за видимое сходство с иконографическим изображением летящей птицы.
Ничего не делать ради «галочки». Формализм все разъедает, обессмысливает, обесценивает: начинаешь кривить душой, теряешь драгоценное время и себя самого...[5]
— Светлана Рябцева, «Дети восьмидесятых», 1989
...у нас принято Макаренко не изучать, а только цитировать. И то для галочки.[5]
— Светлана Рябцева, «Дети восьмидесятых», 1989
Так я понял, что такое партийное взыскание и что такое партийная ответственность: никакой ответственности. Всё для галочки.[6]
Писать открытки и слать их родне, даже самой дальней, и с кем служили очень она любила, отмечая галочками, кого поздравила. <...> Так что в праздники считали да подсчитывали открытки, будто расходы и доходы в зарплату.[7]
...никто из них не решится отказаться от приглашения, чтобы не вызвать к себе подозрительности и не накликать напротив своей фамилии галочку, похожую на курок, который, если он даже никогда не будет спущен, всегда будет взведён.[8]
Ленин участвовал не ради галочки: на протяжении четырех часов он таскал носилки с мусором и действительно тяжёлые брёвна (смешно обвинять Ленина в имитации труда — уж кто-кто, а он был трудоголиком)...[10]
— Лев Данилкин, Ленин: «Пантократор солнечных пылинок», 2017
...язва нашей жизни, прямо-таки на корню губящая возможности подлинного контакта между культурой и людьми, — это имитация таких контактов. Например, те лекции на предприятиях, которые проводятся потому, что лектору нужна «галочка» и предприятию нужна «галочка».[11]
— Сергей Аверинцев, «Попытки объясниться. Беседы о культуре», 1987
...только в сотрудничестве, общих с ребятами делах, единой с ними одухотворенной жизни можно достигнуть внутреннего преображения каждого из них и своего собственного. Нужно правильно, умно организовать повседневность, наполнить каждый день интересными и полезными мыслями и делами, маленькими победами и радостью. Ничего не делать ради «галочки». Формализм все разъедает, обессмысливает, обесценивает: начинаешь кривить душой, теряешь драгоценное время и себя самого, и все только ради того, чтобы потешить проверяющих, которым, собственно, наплевать на твою работу. Им просто хочется, чтобы было «покрасивше», чтобы было о чём рапортовать своему начальству.[5]
— Светлана Рябцева, «Дети восьмидесятых», 1989
...весь российский народ видит, какая влиятельная сила «Единая Россия», и дружно ставит галочку там, «где надо».[12]
Начальство догадывалось, что невозможно выгнать сразу 20 процентов студентов — это скандал даже по тем временам; поэтому в центр посылались разъяснения, что «сторонниками беспорядков было только меньшинство, причем и из этого меньшинства многие действовали под давлением товарищей». Это не помогло Ульянову — «очень возбуждённого, чуть ли не со сжатыми кулаками», его запомнили и отметили особой галочкой; «скрытный, невнимательный и даже невежливый, что очень поражало ввиду того, что он при окончании курса в гимназии получил золотую медаль», он показался начальству «вполне способным к различного рода противозаконным и даже преступным демонстрациям».[10]
— Лев Данилкин, Ленин: «Пантократор солнечных пылинок», 2017
Более нейтральным в плане обращения с арт- и сакральными объектами стал субботник 1 мая 1920 года — тот самый, что на протяжении десятков лет находился под огнем «дешевенького интеллигентского скептицизма». <...> Ленин участвовал не ради галочки: на протяжении четырех часов он таскал носилки с мусором и действительно тяжёлые брёвна (смешно обвинять Ленина в имитации труда — уж кто-кто, а он был трудоголиком), а еще и колол киркой щебень — после нескольких, заметим, огнестрельных ранений, с двумя неизвлеченными пулями в теле.[10]
— Лев Данилкин, Ленин: «Пантократор солнечных пылинок», 2017
Сгоряча я напал на Ко́му — сына своего друга Всеволода Иванова. Кома, как известно, оказывал поддержку Пастернаку. И как видно сегодня, был прав Кома. И что же получилось? Я потерял и друга, и, безусловно, пал во мнении многих людей, которых я не перестаю уважать. Я выступил правильно по существу, но не благородно. Этот удар причинил больше горя мне, нежели тому, кому он предназначался. В глазах одних он был проявлением стадности, в глазах наших людей, людей партии, — просто участием в очередном мероприятии, санкционированном из ЦК. Это мероприятие было проведено просто для «галочки» в отчёте.[13]
— Корнелий Зелинский, «На литературной дороге» (автобиографическая повесть), 1965
И вот, в наивняке молодости, я было попытался намекнуть комэске Русяеву, что дела эскадрильные мне, партейному вожаку, небезразличны, что, может, и со мной надо советоваться… Иван глянул на меня как на дурачка… вот и вся роль партии. На партбюро отряда был свидетелем, как дают партийное поручение начальнику, как он его не выполняет, как его потом журят и объявляют взыскание. Так я понял, что такое партийное взыскание и что такое партийная ответственность: никакой ответственности. Все для галочки. Потом я двадцать лет убеждался, что партия в газетах — ложь, а партия в моей жизни, в моем коллективе, — миф, отживший ритуал… без которого нельзя.[6]
Пришли как-то шефы в апреле рассказать ребятам о В. И. Ленине и его соратниках. Сразу протягивают тетрадку, в которую я должна поставить отметку. Рассказывают безграмотно, нелогично, допускают фактические ошибки. Так и выглядит работа не для души, а для галочки. Второклассники слушают их вежливо, не шумят, в трудные моменты деликатно приходят на помощь: то поправят в фактах, то мысль правильно сформулируют, то дополнят. И ещё подбадривают и успокаивают.[5]
— Светлана Рябцева, «Дети восьмидесятых», 1989
В 20 часов 47 минут Богуславский объявил:
— Включен передатчик. Начинаем измерение дальности и радиальной скорости.
Я поставил на своем графике первую галочку. Королёв подвинул график к себе...
— Идет приём чисел контроля отработки уставок… Закончен поиск Солнца… Идет поиск Луны…
Королёв, чуть вздрагивая при каждом докладе, ставил галочку и сверялся со временем. <...>
В 23 часа 51 минуту 06 секунд последовал торжественный доклад:
— Есть фиксация лунной вертикали.
Королёв вздрогнул. Это было место, на котором мы сорвались в прошлый раз.
— Пронесло, — сказал я.
— Молчи! — раздраженно оборвал Королёв и поставил одну за другой две галочки, услышав доклады:
— Включение И-100. — Включение высотомера на прогрев. <...>
Все замерли в ожидании. Е-6, ориентированный по лунной вертикали, падает на Луну. В прошлый раз авария произошла до построения лунной вертикали. Плечом чувствую, как напрягается Королёв. Он внимательно слушает и ставит галочки. Район предыдущей аварии проскочили и пошли дальше.[9]
Однако ни сегодня, ни завтра, ни на третий день быка в Москву не привезли. Данилов в списке забот Клавдии Петровны поставил последнюю галочку, счастливо вздохнул. «Свобода!» — вскричал он и сыграл на альте «Оду к радости».
Галочка, ликующая, от ликования подпрыгнувшая, возникла возле пункта — «купить моющиеся обои под парчу, под сатин, под вельвет, под кирпич, под дворянское гнездо. Или на Колхозной, или у спекулянтов. Или на Колхозной, или у спекулянтов. Где хочешь!» Вежливо Данилов дал понять Клавдии, что подобные предприятия имели место последний раз.[3]
Когда-то, будучи молодым и беспечным, Данилов ради удовольствия устраивал в Москве прекрасный снег. С сугробами и морозцем. Теперь он как бы стеснялся прежнего озорства. И может, зря стеснялся, может, оно и сейчас, зимой, следовало бы ему пользоваться своими возможностями, москвичи соскучились по снегу и морозу, только обрадовались бы им, а в бумагах Канцелярии от Того Света, глядишь, ему, Данилову, поставили бы галочку за то, что его усилиями мороз крепчал. Может, какой-нибудь Валентин Сергеевич, скривившись, эту галочку и вынужден был бы поставить.[3]
Лично я в подобных ситуациях не испытывал раздражения. Вернее, испытывал, но подавлял. Туристы приехали отдыхать. Местком навязал им дешевые путевки. К поэзии эти люди, в общем-то, равнодушны. Пушкин для них — это символ культуры. Им важно ощущение — я здесь был. Необходимо поставить галочку в сознании. Расписаться в книге духовности…
Внедрится, допустим, в подростка Гаврилова наш агент. Тот об этом и не подозревает. И не замечает, как заболевает страшной и неизлечимой болезнью. Название её слишком научно, чтобы ты понял. Смысл его можно перевести словом «наплевизм». К примеру, решил кто-то поставить галочку в отчёте и устроить юбилей речной пристани. Для этого он сорвал с учёбы весь речной техникум и заставил учащихся три дня подряд репетировать в городском парке хоровое пение и ходьбу строем. Потом деньги, что выделены на ремонт общежития, он пустил на изготовление трёх тысяч цветных флажков и двадцати лозунгов общей длиной четыреста метров. Закрыл движение по реке. Ещё много чего совершил, ко всеобщему неудобству.
Иногда Жене казалось, что она никак не может даже пробить толщу земли. Там, внутри, уже целая корневая система разрослась, а наружу никак не вырваться. Чего же не хватает? Может быть, бездомная жизнь всему виной? Несколько раз Жене удавалось заставить себя куда-нибудь позвонить, сходить, хотя все это делала для галочки, чтобы в который раз убедиться в полной безнадеге. Но и зубную боль можно терпеть до определенного предела. [14]
Яков писал письма из армии редко, служил на границе, где-то в теплых краях; мать пересказывала его письма, и о Якове опять забывали. Она же и отписывала ему да открытки слала по праздникам.
Писать открытки и слать их родне, даже самой дальней, и с кем служили очень она любила, отмечая галочками, кого поздравила. Потом сосчитывала, кто их с отцом поздравил в ответ, докладывала отцу, которому отчего-то важным оказывалось это знать. Так что в праздники считали да подсчитывали открытки, будто расходы и доходы в зарплату.[7]
— Подпишите вот здесь, уважаемый, — по-русски предложил нотариус Ямнинову. — Видите? Где галочка.
— Где? Тут? — вяло переспросил Ямнинов. — Сейчас... дайте платок, что ли...
Ориф протянул ему белоснежный ароматный платок, Ямнинов положил его на лист, чтобы не запачкать кровью, и подписал, где сказали.[15]
Многие из его приятелей пошли далеко, кроме того, городская верхушка, управляющая и стоящая в очереди за властью, всегда на виду, — эти же точно с луны свалились целым десантом и сразу взяли свое положение. Вчера их еще не было, и неизвестно, будут ли завтра, но сегодня вот они здесь, никто из них не решится отказаться от приглашения, чтобы не вызвать к себе подозрительности и не накликать напротив своей фамилии галочку, похожую на курок, который, если он даже никогда не будет спущен, всегда будет взведён.[8]
На другой стене висела инструкция под названием «к сведению акционера», нагло пренебрегавшая правилами русского языка (даже буквы «ц» в слове «акционер» не было, а вместо неё стояла какая-то восточноевропейская «с» с галочкой).
И по утрам, слыхала мать, Являлся Однорукий, Кто жив, кто помер, проверять По правилам науки.
Вдоль по бараку взад-вперед
С немецким табелем пройдёт:
Кто умер ― ставит галочку,
Кто жив ― тому лишь палочку.[1]
Это дело давнее.
Не моя вина.
Увезла товарищей финская война.
Галочкой отметила
тех, что в строю.
― Рано! ― ответила
на просьбу мою.[16]
— Юрий Левитанский, «Синяя лампочка» (из сборника «Стороны света»), 1959
На дне моей жизни, на самом донышке Захочется мне посидеть на солнышке, На тёплом пенушке. <...>
Я думу свою
без помехи подслушаю,
Черту подведу стариковскою палочкой:
Нет, всё-таки нет,
ничего, что по случаю
Я здесь побывал
и отметился галочкой.[1]
Ради «галочки» в отчёте
Расточительной страны,
На сомнительной работе
Ты просиживал штаны. <...> На виду у всех и в нети. От парижей без ума, Ты прошел по всей планете На фу-фу и задарма.
Ради «галочки» летая
В разных «боингах» и «Ту»,
Ради «галочки» болтая
Всяческую ерунду.[4]
И если в этот офис я войду,
Конечно же, возникнет недовольство,
Сулящее не то чтобы беду,
Но галочку, которая едва ли
Тебе нужна. Тем более уже
Тебя однажды в марте исключали...[4]
↑ 123А. Твардовский. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта (большая серия). — Л.: Советский писатель, 1986 г.
↑ 12Б. А. Слуцкий. Собрание сочинений: В трёх томах. — М.: Художественная литература, 1991 г.
↑ 123Владимир Орлов. «Альтист Данилов». «Останкинские истории. Триптих». — М.: «Новый мир» № 2-4 за 1980 год
↑ 123А. П. Межиров, Артиллерия бьёт по своим: Избранные стихотворения последних лет. — Москва, «Зебра», 2006 г. — 624 с.
↑ 1234С. Л. Рябцева. Дети восьмидесятых. — М.: Педагогика, 1989 г. — 239 с.
↑ 12Василий Ершов. Страх полёта (Летные дневники. 1984-2002 гг.) — Москва: Издательство «Э», 2017 г. — 256 с. — (Взлёт. Истории, написанные пилотом Ту-154).
↑ 12О. Павлов Казенная сказка. ― М.: Вагриус, 1999 г.
↑ 12Распутин В. Г. в сборнике: Проза новой России: В 4 томах. Том 3. — М.: Вагриус, 2003 г.
↑ 12Б. Е. Черток. Ракеты и люди. — М.: Машиностроение, 1999 г.
↑ 123Данилкин Л. А., Ленин: «Пантократор солнечных пылинок». — М.: Издательство АО «Молодая гвардия», 2017 г.
↑Аверинцев С. С.. Попытки объясниться. Беседы о льтуре. — М.: «Правда», 1988 г.
↑Александр Рыклин, Спор правительствующих субъектов. — Б.м.: «Еженедельный журнал», 24 марта 2003 г.
↑"На литературной дороге" Автобиогр. повесть в кн.: Зелинский К. Л. На литературной дороге. Очерки, воспоминания, эссе / Сост. и публ. А. К. Зелинского. — Подольск: Академия-XXI, 2014. — 495 с. — ISBN 978-591428-050-2.
↑О. Новикова Мужской роман. Женский роман. ― М.: Вагриус, 2000 г.
↑Андрей Волос. «Дом у реки». — Москва, «Новый Мир», № 7, 1998 г.
↑Ю. Д. Левитанский. «Кинематограф»: Книга стихов. — М: Советский писатель, 1970 г. — 128 с.
