первый детальный снимок Бетельгейзе, полученный с помощью телескопа ALMA (2017 год)
Бетельге́йзе (α Ориона, α Ori) — яркая звезда в созвездии Ориона. Красный сверхгигант, переменная звезда, блеск которой изменяется от 0,2 до 1,2 звёздной величины. Звезда имеет красный цвет, легко заметный при наблюдениях невооружённым глазом. Минимальная светимость Бетельгейзе больше светимости Солнца в 80 тысяч раз, а максимальная — в 105 тысяч раз. Расстояние до звезды составляет, по разным оценкам, от 495 до 640 световых лет. Это одна из крупнейших среди известных астрономам звёзд: если её поместить на место Солнца, то при минимальном размере она заполнила бы орбиту Марса, а при максимальном — достигала бы орбиты Юпитера.
Название звезды происходит от искажённого араб.يد الجوزاء (Яд аль-Джауза, «рука Близнеца», точнее, центрального или сопряжённого эпитета, означавшего созвездия и Близнецы, и Орион). Название Бетельгейзе (Бетельджуз) также переводят как дом близнецов, но этот вариант основан на ошибке. В арабской астрономии Орион иногда назывался Близнецы; это название не следует путать с современным созвездием Близнецы.
По старой, с детства еще, привычке ищу в небе знакомые созвездия. Орион ― четыре яркие звезды и поясок из трёх поменьше. И ещё одна―совсем маленькая, почти незаметная. Какая-то из них называется Бетельгейзе, не помню уже какая.[2]
...звезда, носящая замысловатое имя ― Бетельгейзе, ещё грандиознее Поллукса: её диаметр в 300 с лишним раз превосходит диаметр Солнца. Изображая Землю зёрнышком пшена, мы должны представить себе Бетельгейзе в виде шара, диаметр которого равен высоте пятнадцатиэтажного дома![3]
...именно электромагнитные силы и обусловливали существование звезд Э, которые соперничали размерами с красными гигантами класса М ― такими, как Антарес или Бетельгейзе, но отличались большей плотностью, примерно равной плотности Солнца.[4]
Мы еще молоды, кровь еще буйно струится в наших жилах, и нравственный идеал светит нам подобно звезде Бетельгейзе, которая, как известно, является звездой второй яркости, но первой величины...[5]
Под утро ушёл Орион за край земли, только кровавая звезда с его плеча долго еще светила над ёлками, тусклая звезда с таким певучим и таким неловким, неповоротливым в наших лесах названием ― Бетельгейзе.[6]
Думая о Будущем, Сейс думал о своем проекте. Он хотел приблизить к Земле звезду первой величины Бетельгейзе. Как известно, это одна из самых больших звезд Вселенной.[7]
— Виктор Конецкий, «На околонаучной параболе (Путешествие в Академгородок)», повесть, 1978
Мы ― всего лишь градусники, братья и сёстры льда,
а не Бетельгейзе.[8]
Однако покой Бетельгейзе обманчив. Этот гигант изъеден изнутри старостью; он превратился в пылающую оболочку, под которой простираются обширные пустоты. <...> Время взрыва неизвестно, может быть, до него сто тысяч лет, может, гораздо меньше. И тогда над «левым плечом» Ориона вспыхнет факел...[9]
Если мы изобразим Землю зёрнышком пшена, то Солнце будет величиной с человеческую голову, а звезда Поллукс окажется шаром около 3 метров в диаметре. Однако и эта звезда ещё не так велика. Посмотрите на яркую красную звезду, находящуюся в левом верхнем углу самого величественного из созвездий ― созвездия Ориона. Эта звезда, носящая замысловатое имя ― Бетельгейзе, ещё грандиознее Поллукса: её диаметр в 300 с лишним раз превосходит диаметр Солнца. Изображая Землю зёрнышком пшена, мы должны представить себе Бетельгейзе в виде шара, диаметр которого равен высоте пятнадцатиэтажного дома![3]
Процесс расширения и покраснения идет до увеличения диаметра звезды в 200 ― 300 раз, после чего она становится красным гигантом, таким, как, например, звезда Бетельгейзе из созвездия Ориона. Эволюция нашего Солнца к стадии красного гиганта приведет к тому, что оно сначала сожжет Землю из-за выделения огромного количества энергии при превращении гелия в водород, а затем в результате гигантского расширения поглотит её останки.[10]
— Владимир Горбачев, «Концепции современного естествознания», 2003
Так, Тодд Боствик, археолог из Финикса и специалист по культуре хохокам, отмечает: «Есть сразу несколько рисунков, которые можно принять за изображение планет или взрыва сверхновой звезды. Так что, нужно быть осторожнее». Остается добавить, что сейчас остатки этой сверхновой располагаются на расстоянии 7100 световых лет от Земли. Кандидат: Бетельгейзе. Редко кто из нас не обращал внимания на эту приметную звезду ― Бетельгейзе, самую яркую звезду в созвездии Ориона. Особенно хорошо наблюдать за ней ясными зимними вечерами. Слева, над плечом легендарного охотника, пылает эта красная точечка ― зримый образ громадного светила, что в двадцать раз массивнее Солнца. Светила, которое расположено на расстоянии всего 400 световых лет от нас. Это ― самый близкий к нам красный сверхгигант. Он так велик, что в 1996 году даже удалось сделать фотографию его поверхности ― это был единственный пока в истории фоторепортаж с далекой звезды. Однако покой Бетельгейзе обманчив. Этот гигант изъеден изнутри старостью; он превратился в пылающую оболочку, под которой простираются обширные пустоты. Сейчас Бетельгейзе на три четверти состоит из водородного марева, которое в сотни тысяч раз разреженнее, чем воздух в наших легких и разогрето едва ли сильнее, чем галогеновая лампа. Оставшаяся четверть ― очень плотный и раскаленный шар ― своего рода бомба, которая непременно взорвется и разметает оболочку. Время взрыва неизвестно, может быть, до него сто тысяч лет, может, гораздо меньше. И тогда над «левым плечом» Ориона вспыхнет факел, который будет светить ярче целой галактики. На протяжении нескольких месяцев взорвавшуюся звезду удастся увидеть на небосводе даже в дневные часы. По ночам же она будет светить так же ярко, как Луна, ― вторая Луна некоторых древних мифов и сказок. В любом случае в списке сверхновых звезд, что вспыхнут в нашей Галактике в будущем, одно из первых мест занимает Бетельгейзе ― гигант, которому грозит взрыв.[9]
И вот ничего остального у человека не остается ― ни пиджака, ни ног, ни головы ― они словно размыты в цветном тумане, а сам он делается все тяжелее, и плоть становится уже не розовой, а темно-свинцовой и продолжает набирать вес. Кажется, что он уже настолько чудовищен, что сейчас треснут доски пола, обрушится бетонная плита под его ногами, потому что теперь человек уже не земная плоть, а напёрсток звезды Бетельгейзе, который один весит, как вся Земля.[11]
Идя от Бальмонта, любовался звездами. Наконец-то отдернулся облачный полог ― и какая радость было увидеть и красавца Ориона, и красный Альдебаран, и красный Бетельгейзе, и чудный зеленовато-белый бриллиант Сириуса. Я смотрел на них новыми, открывшимися глазами. Я узнавал их по заученным расположениям на звездных картах ― и будто какие-то нити связывали меня с небом! Было четыре часа ночи, надо было спать, а белый Сириус стоял прямо под окнами и не давал глазам оторваться от него![1]
Неторопливые, длинные дни… Вечером устраивались на просторных нарах, пили кофе из кружек и обсуждали близкие мелочи. Если позволяла погода, прогуливались перед сном; я учил Андрюху именам звезд и контурам созвездий. Он путал Беллятрикс и Бетельгейзе… Я не знаю, как это назвать: чистым, самоценным пребыванием? ― но такое сочетание слов представляется мне излишне дрянным. К тому же в нем есть что-то буддийское.[12]
В двух шагах от нас состав с горючим, днём его хорошо видно отсюда. Все время тонкими струйками из пулевых пробоин в цистерне сочится керосин. Бойцы бегают туда по ночам наполнять лампы. По старой, с детства еще, привычке ищу в небе знакомые созвездия. Орион ― четыре яркие звезды и поясок из трёх поменьше. И еще одна―совсем маленькая, почти незаметная. Какая-то из них называется Бетельгейзе, не помню уже какая. Где-то должен быть Альдебаран, но я уже забыл, где он находится. Кто-то кладет мне руку на плечо. Я вздрагиваю.[2]
Знаменитый космический исследователь Альбирео II, чье имя передавалось земными звуками, как Влихх оз Ддиз, погиб в районе созвездия Лиры, встретившись с самой грозной опасностью космоса ― звездой Оокр. Земные ученые относили эти звезды к классу Э, названному так в честь величайшего физика древности Эйнштейна, предугадавшего существование таких звезд, хотя впоследствии это долго оспаривалось и был даже установлен предел массы звезды, известный под названием предела Чандрасекара. Но этот древний астрофизик исходил в своих расчетах лишь из элементарной механики тяготения и общей термодинамики, совершенно не приняв во внимание сложной электромагнитной структуры гигантских и сверхгигантских звезд. Но именно электромагнитные силы и обусловливали существование звезд Э, которые соперничали размерами с красными гигантами класса М ― такими, как Антарес или Бетельгейзе, но отличались большей плотностью, примерно равной плотности Солнца.[4]
― Хватит валять дурака, ― сказал Костя да Винчи и перестал бледнеть. ― Чего мы раскисли? Что нам, первый раз дают по шее на пути к познанию? Мы еще молоды, кровь еще буйно струится в наших жилах, и нравственный идеал светит нам подобно звезде Бетельгейзе, которая, как известно, является звездой второй яркости, но первой величины, и дает такой интересный спектр со многими линиями, и с Сириусом и Проционом, созвездиями Большого и Малого Пса образует блестящий равносторонний треугольник, обнимая каждой стороной около двадцати шести градусов… Пройдемся по городу, ибо у нас еще много времени до ночи.[5]
И, узнав Памфилия как следует, я понял, что ему несдобровать. Я понял это особенно отчетливо, когда он меня спросил: откуда примерно могли бы прилететь пришельцы, если они прилетали двенадцать тысяч лет назад и вернутся снова, скажем, в шестидесятые годы двадцатого века, считая шесть тысяч лет пролета в один конец? И морда у него была совсем белая. Я прикинул и сказал: откуда-то из района звезды Бетельгейзе. Катя все не возвращалась. Мне стало совсем тоскливо и тревожно. Мысль о Бетельгейзе вернула меня на землю. А на земле у меня дела были совсем плохи.[5]
Барсучья ночь тянулась долго, и высоко поднялся Орион, медленно наклонился набок, догоняя скрывающегося за горизонт Тельца. Под утро ушел Орион за край земли, только кровавая звезда с его плеча долго еще светила над елками, тусклая звезда с таким певучим и таким неловким, неповоротливым в наших лесах названием ― Бетельгейзе.[6]
― Я докажу, что проблема Бетельгейзе будет решена мной в самом скором времени!
― Лучше воздержись, милый! ― сказала Мэйв. В ее голосе была тревога и ласка. <...>
Уже давно Человечество приучало себя думать не о себе, а о тех, кто будет жить потом. Такая точка зрения облегчала труд педагогов. Думая о Будущем, Сейс думал о своем проекте. Он хотел приблизить к Земле звезду первой величины Бетельгейзе. Как известно, это одна из самых больших звезд Вселенной. Она находится в созвездии Ориона. Ее диаметр в 360 раз больше диаметра Солнца, то есть Бетельгейзе больше всей орбиты Марса. Она светит красным светом. Сейс был уверен, что такой звезды человечеству хватит надолго, и несколько раз ставил на обсуждение Кольца вопрос о перемещении Бетельгейзе из Ориона в более близкое созвездие Феникс, но каждый раз наталкивался на сопротивление консерваторов, которые не считали возможным менять привычный рисунок созвездий. Другая часть оппонентов Сейса справедливо считала, что средства на создание научного центра по буксировке Бетельгейзе можно выделить только после того, как он, Сейс, предложит конкретную идею и метод, с помощью которых он думает передвинуть звезду. Над этим он и ломал себе голову, когда услышал неприятные, булькающие звуки внутри No 576419. Сейс быстро взглянул на альтметр. Прибор показывал высоту в сорок футов.[7]
— Виктор Конецкий, «На околонаучной параболе (Путешествие в Академгородок)», повесть, 1978
У одного из <контактёров> в предисловии я прочитал фразу, <…> что когда он находился на этой Бетельгейзе, ему поведали, естественно, бетельгейзеры, что пирамиды на земле построили их предки. Это были пульты управления термоядерными реакциями в ядре земли. Через эти пульты они нас включали и выключали. Настраивали на правильную волну. Но это было давно. Сейчас плюнули и улетели. Сказали: «Бесполезно. Выключай не выключай, все равно у землян энергия не по вектору. Что-то в программе сбилось». И отлетели они дружно в мир иной, оставив на земле в летающих тарелках лишь своих наблюдателей, как ООН в Чечне. То есть мы для Космоса, как Чечня для России — геморрой.
Накал нормальной звезды таков,
что, охлаждаясь, горазд породить алфавит, растительность, форму времени; просто ― нас,
с нашим прошлым, будущим, настоящим
и так далее. Мы ― всего лишь градусники, братья и сёстры льда,
а не Бетельгейзе.[8]
.svg){kind=logo}
