Трудно быть богом

• Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят чёрные.

• Я же все-таки человек, и все животное мне не чуждо… (Дон Румата)

• «…по дорогам и тропинкам, изъеденные комарами, со сбитыми в кровь ногами, покрытые потом и пылью, измученные, перепуганные, убитые отчаянием, но твёрдые как сталь в своём единственном убеждении, бегут, идут, бредут, обходя заставы, сотни несчастных, объявленных вне закона за то, что они умеют и хотят лечить и учить свой изнурённый болезнями и погрязший в невежестве народ; за то, что они, подобно богам, создают из глины и камня вторую природу для украшения жизни не знающего красоты народа; за то, что они проникают в тайны природы, надеясь поставить эти тайны на службу своему неумелому, запуганному старинной чертовщиной народу… Беззащитные, добрые, непрактичные, далеко обогнавшие свой век…»

• Суть в основных установлениях нового государства. Установления просты, и их всего три: слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми! (отец Кин)

• Дона Окана взяла Румату за рукав и потянула за собой. Уже в коридоре Румата услыхал, как дон Сэра с обидой в голосе провозгласил: «Не вижу, почему бы благородному дону не посмотреть на ируканские ковры…»

• Мой старший брат, его величество, устами министра своего дона Рэбы обещал за головы некоторых бежавших и скрывающихся ученых людей немалые деньги. Мы должны доставить ему эти головы и порадовать его, старика. А с другой стороны, некоторые ученые люди хотят скрыться от гнева моего старшего брата и не пожалеют для этого своих средств. Во имя милосердия и чтобы облегчить душу моего старшего брата от бремени лишних злодейств, мы поможем этим людям. Впрочем, впоследствии, если его величеству понадобятся и эти головы, он их получит. Дешево, совсем дешево… (Вага Колесо)

— Ух ты! — сказал кузнец. — И серых, значит, тоже… Ну и Орден! Серых перебили — это, само собой, хорошо. Но вот насчёт нас, благородный дон, как вы полагаете? Приспособимся, а? Под Орденом-то, а? — Отчего же? — сказал Румата. — Ордену тоже пить-есть надо. Приспособитесь. Кузнец оживился. — И я так полагаю, что приспособимся. Я полагаю, главное — никого не трогай, и тебя не тронут, а? Румата покачал головой. — Ну нет, — сказал он. — Кто не трогает, тех больше всего и режут. — И то верно, — вздохнул кузнец. — Да только куда денешься… Один ведь, как перст, да восемь сопляков за штаны держатся. Эх, мать честная, хоть бы моего мастера прирезали! Он у серых в офицерах был. Как вы полагаете, благородный дон, могли его прирезать? Я ему пять золотых задолжал. — Не знаю, — сказал Румата. — Возможно, и прирезали. Ты лучше вот о чём подумай, кузнец. Ты один, как перст, да таких перстов вас в городе тысяч десять. — Ну? — сказал кузнец. — Вот и думай, — сердито сказал Румата и пошел дальше.

• Борьба со злом! Но что есть зло? Всякому вольно понимать это по-своему. Для нас, учёных, зло в невежестве, но церковь учит, что невежество — благо, а всё зло от знания. Для землепашца зло — налоги и засухи, а для хлеботорговца засухи — добро. Для рабов зло — это пьяный и жестокий хозяин, для ремесленника — алчный ростовщик. Так что же есть зло, против которого надо бороться, дон Румата? (доктор Буддах)

• Вы ослабили мою волю, дон Румата. Раньше я надеялся только на себя, а теперь вы сделали так, что я чувствую вашу силу за своей спиной. Раньше я вёл каждый бой так, словно это мой последний бой. А теперь я заметил, что берегу себя для других боев, которые будут решающими, потому что вы примете в них участие… Уходите отсюда, дон Румата, вернитесь к себе на небо и никогда больше не приходите. (Арата Горбатый)

• Но больше всего я боюсь тьмы, потому что во тьме все становятся одинаково серыми.

• У нас неслыханная выдержка: мы способны выдерживать излияния безнадёжнейших кретинов.

• Благородный дон поражён в пятку!!

• Хамье! Вы же неграмотны, зачем вам подорожная?? (Дон румата)

• Х-хвать! И выдумал!! (Отец Кабани)

• «…Когда же пытуемый впадает в беспамятство, испытание, не увлекаясь, прекратить…»

•  — Кусается, стерва, что твой хорёк…

• Хоть король, хоть черт, хоть сам дон Рэба… (Дон Румата)

•  — Вот как? Мы цитируем мятежника Цурэна? (Дон Румата)

• Барон ревел как атомоход в полярном тумане.

•  — Я вспотел, и мне нужно возместить потерю жидкости. (Барон Памапа)

•  — Румата, друг мой, пойдёмте отсюда. У вас слишком богатые погреба!.. Уедемте! (Барон Памапа)

• Они заняли мой замок! И посадили там какого-то отца Ариму! Не знаю, чей он там отец, но дети его, клянусь господом, скоро осиротеют. (Барон Памапа)

•  — А почему бы нет? — спросил дон Сэра. — Не вижу, почему бы трём благородным донам не сыграть в кости там, где им хочется!

•  — Мир не может меняться вечно, — возразил Будах, — ибо ничто не вечно, даже перемены… Мы не знаем законов совершенства, но совершенство рано или поздно достигается (доктор Буддах)

• Тогда, Господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными… или ещё лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой. (доктор Буддах)

• Может быть, вы дьявол. Может быть, сын бога. Кто вас знает? А может быть, вы человек из могущественных заморских стран: говорят, есть такие… Я даже не пытаюсь заглянуть в пропасть, которая вас извергла. У меня кружится голова, и я чувствую, что впадаю в ересь. (Рэба)

• Умные нам не надобны. Надобны верные.

•  — «Номер четыреста восемьдесят пять, дон Кэу, Королевская, двенадцать, за поношение имени его преосвященства епископа Арканарского дона Рэбы, имевшее место на дворцовом балу в позапрошлом году, назначается три дюжины розог по обнаженным мягким частям с целованием ботинка его преосвященства».
  Брат Тибак сел.
  — Пройдите по этому коридору, — сказал чиновник бесцветным голосом, — розги направо, ботинок налево. Следующий…
  К огромному изумлению Руматы, дон Кэу не протестовал. Видимо, он уже всякого насмотрелся в этой очереди. Он только крякнул, с достоинством поправил усы и удалился в коридор.

•  — Кстати, благородные доны, чей это вертолёт позади избы? (Дон Гуг)

•  — Я мог бы скупить весь Арканар, но меня не интересуют помойки… (Дон Румата)

•  — Пятнадцать упитанных увальней с топорами не слишком много для человека, владеющего приёмами боя, которые станут известны здесь лишь три столетия спустя.

•  — Как вольно дышится в возрождённом Арканаре! (Тамэо)

•  — Если бы я мог представить себя богом, я бы стал им. (Будах)
•  — Ты, сынок, главное, не сомневайся. Поверь, главное. Раз власти поступают — значит, знают, что делают…