У этого термина существуют и другие значения, см. Лодырь (значения).
Ло́дыря гоня́ть(прост., неодобр.) — устойчивое сочетание, фразеологизм, означающий лениться, груши околачивать, злостно бездельничать, плевать в потолок, баклуши бить, сидеть сложа руки, лежать на печи, балду бить, палец о палец не ударить, лоботрясничать, ворон считать, одним словом, последовательно бездействовать на каком-либо поприще. Происхождение выражения восходит к началу XIX века. Во времена большой моды на зарубежное водолечение, в 1828 году, столичный медик доктор Христиан Иванович Лодер открыл в Москве, на Остоженке, в Хилковом переулке «Заведение искусственных минеральных вод». Благодаря этому нововведению не обязательно было ехать за границу, чтобы лечиться «на водах». Наблюдая за праздно прохаживающимися богатыми бездельниками, московские кучеры и обыватели иронически говорили: «лодыря гоняют».[1]
Забавный оттенок лексической игры и дополнительную общительную привлекательность выражению придаёт содержащееся в нём противоречие между активным глаголом «гонять» и ленивым существительным «лодырь».
Тяготясь мучительными ожиданиями господ, кучера́ <...> отвечали испуганным прохожим на вопросы, что это делается: «лодыря гоняют. Мы сами видели, как из Москвы-реки воду брали».[2]
— Сергей Максимов, «Крылатые слова» (глава «Слоняться и лодырничать»), 1899
...мы без работы не сидим, лодыря не гоняем… Мы с утра могилу копали, а в пять покойника принесут, обратно мы ее должны закопать…[3]
...понятие «лодырь» и словосочетание «гонять лодыря» появились благодаря Христиану Ивановичу Лодеру, который был горячим сторонником лечения минеральными водами в сочетании с физическими упражнениями.[9]
Лодырничать от лодыря и от лодера. Лодырь или лодер — повеса и бездельник, шатун и плут, гуляка и оборванец — по мнению Даля, происходит от немецкого слова Luder, liederdich. По другим же толкованиям (и также на руку немцам) — от московского доктора Лодера, завещавшего, между прочим, Московскому университету превосходный кабинет восковых препаратов анатомических аномалий. Этот доктор первый познакомил русских со способом лечения искусственными минеральными водами, обязывая пациентов, после питья, продолжительными прогулками и быстрой ходьбой. Тяготясь мучительными ожиданиями господ, кучера собственных экипажей, недоумевая при виде этой суетни и беготни взапуски, отвечали испуганным прохожим на вопросы, что это делается: «лодыря гоняют. Мы сами видели, как из Москвы-реки воду брали». Таким образом с экипажных козел раздалось и разлетелось по белому свету верное и острое слово в успокоение доверчивым людям.[2]
— Сергей Максимов, «Крылатые слова» (глава «Слоняться и лодырничать»), 1899
Достаточно известен тот факт, что понятие «лодырь» и словосочетание «гонять лодыря» появились благодаря Христиану Ивановичу Лодеру, который был горячим сторонником лечения минеральными водами в сочетании с физическими упражнениями. Но поскольку в начале ХIХ века еще не придумали физкультуру и не изобрели тренажеры, Лодер заставлял своих пациентов, находящихся на курорте, подолгу ходить. Разумеется, в ту пору его пациентами были дворяне. А для простого народа, непрестанно занятого каким-то делом, люди, неспешно прогуливающиеся в садах лечебниц, казались бездельниками. Поначалу возникло выражение «лодыря гонять», то есть слоняться без дела, а позже появилось слово «лодырь», синоним бездельника. Однако есть большая несправедливость в том, что такое слово породила фамилия человека, который с юношеских лет привык неустанно трудиться. Христиан Иванович (Фердинанд Юстус Христиан) Лодер родился 28 апреля 1753 года в Риге, то есть на территории Российской империи.[9]
Тот политику свою сначала вел довольно тонко: уедет на охоту, а сам ― к Анфисе, соберется за артелью дровосеков досмотреть, а сам ― к Анфисе. Птицы, звери благодаренье небу шлют, дровосеки лодыря гоняют, доверенный Илья Сохатых шёлковые полушалки, серебряные денежки нечаянно в карман суёт. А хозяин из бутылки буль-буль-буль, да ― к своей Анфисе. Илья Сохатых ― рыжий, кудреватый, лицо в густых веснушках, отчего малый издали кажется румяным, на самом же деле он тощ и хвор; но до женского пола падок.[5]
А в обед пришли два старика могильщика резать мерина, и один из них, в рыжей засаленной, дырявой фетровой шляпе и в синей рубахе навыпуск, но без пояса, сказал деловито и даже не без гордости:
― Так что, хозяйка, мы на такое грязное дело пошли, только чтобы нам к пяти часам управиться… Потому мы без работы не сидим, лодыря не гоняем… Мы с утра могилу копали, а в пять покойника принесут, обратно мы ее должны закопать… Это в ту же цену у нас идет, в десять рублей… А ваше дело справить сговорились мы с хозяином вашим за шесть, ― вот что полагается вам сказать…[3]
Вечером, как только вся бригада собралась у стана, Давыдов сказал:
— Ставлю перед бригадой вопрос: как быть с тем ложным колхозником, который обманывает колхоз и советскую власть, — вместо трех с половиной вершков пахоты портит землю, пашет полтора вершка? Как с тем быть, кто сознательно хочет угробить быков, работая под дождем, а в вёдро выполняет норму лишь наполовину?
— Выгнать! — сказал Любишкин.
Особо ретиво его поддержали бабы.
— Такой колхозник-вредитель есть среди вас. Вот он! — Давыдов указал на Атаманчукова, присевшего на дышло арбы. — Бригада в сборе. Ставлю вопрос на голосование: кто за то, чтобы вредителя и лодыря Атаманчукова выгнать?
Из двадцати семи ― «за» голосовали двадцать три. Давыдов пересчитал, сухо сказал Атаманчукову:
― Удались. Ты теперь не колхозник, факт![4]
— Михаил Шолохов, «Поднятая целина» (книга первая), 1932
― Человеческая жизнь есть труд!
― Не следует обращать жизнь людей в каторгу.
Прохор поднял на Протасова крупные, строгие глаза, сказал:
― Надо украшать землю, обстраивать, а не лодыря гонять. Через каторгу, так чрез каторгу! Прохор Петрович заметно волновался.[5]
Два брата, плотники Денис и Никита Подскребовы, тоже стучали тут топорами, а техник, со значком на фуражке, считал толстые вершковые доски, в стороне лежавшие штабелем. Дрок прошел по старому мосту, серчая на этот крепкий новый лес, и думал о своем сарае, раскрытом бурей.
― Что лодыря гоняешь? ― крикнул ему Денис. Боль в пояснице прошла у Дрока, но осталась какая-то недоверчивость к ногам, и неуверенно поворачивалось тело, поэтому Дрок только повернул голову к Денису и перебрал нижней челюстью раза два, но ничего не ответил, прошел.[3]
― Возьмите меня на завод, — сказал Андрей Евдокиму. ― Скучно мне на парте сидеть с пацанами.
― А на заводе не будешь лодыря гонять?
― Не буду, честное слово. Через несколько дней Евдоким сказал:
― Берет тебя Шестеркин в индивидуальное обучение. Будешь с ним на прессе работать. Только ― смотри! Меня на заводе знают. Мне моя честь дорога. Ты ― мой сын. Береги, смотри, сынок, нашу рабочую честь, понятно?
Андрей отвечал, что понятно. Действительно, Шестеркин был им доволен: даже удивлялся, почему такой сообразительный паренек плохо учился в школе.[10]
Теперь, как только я начинаю вставать, она требует мой палец и, сжав его, старательно ведет меня по комнате. Лицо у нее при этом такое напряженное и строгое, будто она делает самую важную работу из всех, какие только можно себе представить. Ходить самому она мне не позволяет, так как уверена, что без нее я обязательно упаду. Как только я окреп и начал вставать, Генька сказал:
― Ну, хватит лодыря гонять, пора заниматься. А то ведь ты отстанешь… Они по очереди приходят ко мне, рассказывают, что проходили в классе, и я делаю уроки, как если бы сам бывал в школе.[11]
А если старый Мэмыль, член правления, будет в это время у Вамче, так он еще и от себя прибавит: «Я, ― скажет, ― никогда от этого Кэнири добра не ждал. Никудышный он человек. Хвастун, лодырь. Мало мы с ним возились? И ругали, и уговаривали, и из бригады в бригаду переводили. Казалось, ― опомнился, одумался, начал работать. Смотришь ― опять лодыря гоняет. Сам он виноват, что попал в беду. Пусть теперь сам и выпутывается, если сумеет».[12]
С Женей дела плохи <Евгений Борисович Чуковский, внук автора, впоследствии — известный московский кинооператор>. Он и в самом деле не умеет заниматься. Либо фотографирует ― не слишком успешно ― запершись у себя в комнате, либо гоняет лодыря, хотя у него есть своя комната. Ничего не читает. Не занимается.[7]
― Ты спятил, Бурин. А если бы задавило Фомичева?
― Брось, ― сказал он жестко. ― Не ной. Я тебя знаю, не думай. И только поэтому, чёрт с тобой, отдыхай, гуляй, ваше сиятельство, барствуй! Валяй, значит, лодыря, через свои нерьвы. ― Это он в насмешку так сказал ― «нерьвы» и покривил едко губы. ― Но завтра выходи на трассу! Не сможешь ― отправлю. Иди.[8]
Дед идёт тихонько сзади
по следам больного дяди.
Дедка видит, что больной
совершенно стал иной:
ни желудочных явлений,
ни тоски в его очах, ―
нет, у дядьки на коленях
пол-ржаного кирпича.
Дядя хлебушко жует,
дядя в небушко плюет.
«Не позволю симулянту
применять свои таланты!
Не позволю лодырю
здесь лежать колодою!»[6]
↑ 12М.А.Шолохов, Собрание сочинений в 8 т. Том 7. — М.: Гос. изд-во худож. лит., 1960 г.
↑ 123Шишков В. Я.: «Угрюм-река». В 2 т. — М.: «Художественная литература», 1987 г.
↑ 12О. Ф. Берггольц. Избранные произведения. Библиотека поэта. Л.: Советский писатель, 1983 г.
↑ 12К.И. Чуковский. Собрание сочинений. Том 13: Дневник 1936-1969. Предисл. В. Каверина, Коммент. Е. Чуковской.-2-е изд. — М., «Терра»-Книжный клуб, 2004 г.
↑ 12Виктор Драгунский. «Он упал на траву». ― М.: Издательство Астрель, АСТ, Планета детства, 2000 г.
↑ 12Игорь Харичев. «Гонять лодыря». — М.: «Знание — сила». — 2012 г. — № 7.
↑Панова В.Ф., Собрание сочинений: В 5 т. Том 2. — Л.: «Художественная литература», 1987 г.
↑Николай Дубов. «На краю земли». — М.: Детская литература, 1950 г.
↑Юрий Рытхэу, Время таяния снегов. — М.: Молодая гвардия, 1981 г.
.svg){kind=logo}
