Мир, которого не может быть

«Мир, которого не может быть» (англ. The World That Couldn't Be) — фантастическая короткая повесть Клиффорда Саймака 1958 года.

Цитаты

Зверь, обладающий разумом в моменты опасности? В котором ум и способности проявляются в опасных ситуациях, а когда в этом исчезает необходимость, зверь скатывается к прежнему уровню? «Что ж, — думал Дункан, — это неплохой путь для живого существа. Как хорошо, если можно избавиться от всех неудобств и тревог, от неудовлетворённости собой, вызываемой разумом, когда это тебе не нужно. Но разум не исчезнет. Он будет поджидать в безопасности своего часа, словно ожерелье или пистолет — то, что можно при случае использовать, а после этого отложить в сторону». — V

A sort of crisis-beast, perhaps? One able to develop intelligence and abilities to meet each new situation and then lapsing back to the level of non-intelligent contentment? That, thought Duncan, would be a sensible way for anything to live. It would do away with the inconvenience and the irritability and the discontentment of intelligence when intelligence was unneeded. But the intelligence, and the abilities which went with it, would be there, safely tucked away where one could reach in and get them, like a necklace or a gun—something to be used or to be put away as the case might be.

Цита молчала. С ней творилось что-то странное — она вся распадалась на отдельные части. Дункан, застыв от ужаса, смотрел, как Цита разделилась на тысячи живых комков, которые заметались по яме, пытаясь взобраться по стенкам, но тут же падали обратно, на дно ямы, и вслед им осыпался песок. Среди кишащих комочков лишь один оставался недвижимым. Это было нечто хрупкое, больше всего напоминающее обглоданный скелет индюшки на День благодарения. Но это был удивительный скелет индюшки, потому что он пульсировал и светился ровным фиолетовым огнём. Из ямы доносились скрипы и писк, сопровождаемые мягким топотком лапок, и по мере того, как глаза Дункана привыкали к темноте ямы, он начал различать форму суетящихся комочков. Среди них были маленькие крикуны, миниатюрные донованы, птицы-пильщики, стайка кусачих дьяволят и что-то ещё. Дункан закрыл глаза ладонью, потом резко отвёл руку в сторону. Маленькие мордочки всё так же глядели из ямы, будто моля его о спасении, и в темноте поблескивали белые зубы и белки глаз. — V

But the Cytha didn't answer. Something queer was happening to the Cytha. It was coming all apart. Duncan watched with fascinated horror as the Cytha broke down into a thousand lumps of motion that scurried in the pit and tried to scramble up its sides, only to fall back in tiny showers of sand. Amid the scurrying lumps, one thing remained intact, a fragile object that resembled nothing quite so much as the stripped skeleton of a Thanksgiving turkey. But it was a most extraordinary Thanksgiving skeleton, for it throbbed with pulsing life and glowed with a steady violet light. Chitterings and squeakings came out of the pit and the soft patter of tiny running feet, and as Duncan's eyes became accustomed to the darkness of the pit, he began to make out the forms of some of the scurrying shapes. There were tiny screamers and some donovans and sawmill birds and a bevy of kill-devils and something else as well. Duncan raised a hand and pressed it against his eyes, then took it quickly away. The little faces still were there, looking up as if beseeching him, with the white shine of their teeth and the white rolling of their eyes.

Жители планеты были бесполы, потому что не нуждались в поле, и ничего невероятного в этом не было. Более того, это избавляет их от множества бед. Нет ни семейных драм, ни проблем треугольника, ни драки за самку. Может быть, они лишились некоторых развлечений, но зато добились мирной жизни. А раз пола не существует, такие, как Цита, были всеобщими матерями. Более, чем матерями. Цита была сразу и отцом и матерью, инкубатором, учителем и, может, выполняла ещё множество ролей одновременно. Это разумно со многих точек зрения. Естественный отбор здесь исчезает, экология в значительной степени находится под контролем, даже мутации могут быть направленными, а не случайными. И всё это ведет к всепланетному единству, неизвестному ни на одном из иных миров. Все здесь друг другу родственники. На этой планете человек, как и любой другой пришелец, должен научиться вести себя очень вежливо. Ибо нет ничего невероятного, что в случае кризиса или острого столкновения интересов ты можешь оказаться лицом к лицу с планетой, на которой все формы жизни объединятся против пришельца. — V

So the planet's denizens were sexless because there was no need of sex—what was wrong with that? It might, in fact, Duncan admitted to himself, head off a lot of trouble. No family spats, no triangle trouble, no fighting over mates. While it might be unexciting, it did seem downright peaceful. And since there was no sex, the Cytha species was the planetary mother—but more than just a mother. The Cytha, more than likely, was mother-father, incubator, nursery, teacher and perhaps many other things besides, all rolled into one. In many ways, he thought, it might make a lot of sense. Here natural selection would be ruled out and ecology could be controlled in considerable degree and mutation might even be a matter of deliberate choice rather than random happenstance. And it would make for a potential planetary unity such as no other world had ever known. Everything here was kin to everything else. Here was a planet where Man, or any other alien, must learn to tread most softly. For it was not inconceivable that, in a crisis or a clash of interests, one might find himself faced suddenly with a unified and cooperating planet, with every form of life making common cause against the interloper.

Перевод

И. В. Можейко, 1972