Прелесть (Саймак)

«Прелесть» (Lulu) — фантастическая короткая повесть Клиффорда Саймака 1957 года. Вошла во второй авторский сборник «Миры Клиффорда Саймака» (1960).

Цитаты

Машина была превосходная. Вот почему мы назвали её Прелестью. И сделали большую ошибку. Это была, разумеется, не единственная ошибка, а первая, и, не назови мы свою машину Прелестью, быть может, всё и обошлось бы. Говоря техническим языком, Прелесть была ПИРом — планетарным исследовательским роботом. Она сочетала в себе космический корабль, операционную базу, синтезатор, анализатор, коммуникатор и многое другое. Слишком многое другое. В этом и была наша беда. В сущности, лететь с Прелестью нам было ни к чему. Без нас она управилась бы гораздо лучше. Она могла проводить планетарные исследования самостоятельно. Но согласно правилам при роботе её класса должно было находиться не менее трех человек. И естественно, отпускать робота одного было страшновато: ведь его строили лет двадцать и вбухали в это дело десять миллиардов долларов. И надо отдать Прелести должное — она была чудом из чудес. Она была, битком набита сенсорами, которые позволяли за час получить больше информации, чем собрал бы за месяц большой отряд исследователей-людей. Она не только собирала сведения, но и сопоставляла их, кодировала, записывала на магнитную ленту и не переводя дыхания передавала в Центр, находившийся на Земле. <…> У неё были все органы чувств. Она даже могла говорить. Могла и говорила. Она болтала без передышки. И слушала все наши разговоры. Она читала через наши плечи и давала непрошеные советы, когда мы играли в покер. Порой нам хотелось убить её, да вот убить робота нельзя… такого совершенного. Что поделаешь — она стоила десять миллиардов долларов и должна была доставить нас обратно на Землю.

The machine was a lulu. That's what we called her: Lulu. And that was our big mistake. Not the only one we made, of course, but it was the first, and maybe if we hadn't called her Lulu, it might have been all right. Technically, Lulu was a PER, a Planetary Exploration Robot. She was a combination spaceship/base of operations/synthesizer/analyzer/communicator. And other things besides. Too many other things besides. That was the trouble with her. Actually, there was no reason for us to go along with Lulu. As a matter of fact, it probably would have been a good deal better if we hadn't. She could have done the planet-checking without any supervision. But there were rules which said a robot of her class must be attended by no fewer than three humans. And, naturally, there was some prejudice against turning loose, all by itself, a robot that had taken almost twenty years to build and had cost ten billion dollars.

— Я люблю вас, — упрямо повторяла Прелесть, — и мы бежим. — Где это она слышала про побеги влюблённых? — спросил Бен. — Этим старьем её напичкали ещё на Земле, — сказал я. — Нет, не старьём, — запротестовала Прелесть. — Для того чтобы успешно справляться с работой, мне нужны самые разнообразные сведения о внутреннем мире человека. — Ей читали романы, — сказал Бен. — Вот я поймаю того сопляка, который выбирал для неё романы, и оставлю от него мокрое место.

"I love you," Lulu repeated obstinately, "and we are eloping." "Where'd she get that eloping stuff?" asked Ben. "It's the junk they filled her up with back on Earth," I said. "It wasn't junk," protested Lulu. "If I am to do my job, it's necessary that I have a wide and varied insight into humanity." "They read her novels," Jimmy said, "and they told her about the facts of life. It's not Lulu's fault." "When I get back," said Ben, "I'm going to hunt up the jerk who picked out those novels and jam them down his throat and then mop up the place with him."

— А я как была, так и осталась машиной, — сказала Прелесть. — Элмер мне ближе, чем вы. Вам, людям, и в голову не приходит, что не у одних людей могут быть свои понятия. Тебя ужасает, что Элмер хотел добыть фосфат из ваших костей, но, если бы в Элмере был металл, который вам нужен, вы бы разломали его, не задумываясь. Вам бы и в голову не пришло, что это несправедливость. Если бы Элмер возражал, вы бы подумали, что он дурака валяет. Все такие — и вы, и весь ваш род. Хватит с меня. Я добилась своего. Мне здесь хорошо. Я полюбила на всю жизнь. И иронизируйте себе сколько угодно, мне наплевать на вас.

"Still I'm a machine," said Lulu, "and I am closer to Elmer than I am to you. You humans can't get it through your heads that there might be a legitimate set of non-human values. You are horrified that Elmer wanted the phosphate in your bones, but if there were a metal in Elmer that you needed, you'd break him up to get it without a second thought. You wouldn't even consider that you might be wrong. You'd think it an imposition if Elmer should object. That's the trouble with you and your human race. I've had enough. I have what I want. I am content to stay here. I've found the great love of my life. And for all I care, your pals and you can rot."

	— Значит, она изменила нам, — сказал Бен. — Но мы к ней относились не лучше, — напомнил Джимми. — А на что она надеялась? Человек не может полюбить робота. — Очевидно, — сказал я, — а робот робота полюбить может. — Прелесть сошла с ума, — заявил Бен.
	"So she jilted us," said Ben. "No worse than we did to her," Jimmy reminded him. "But what did she expect? A man can't love a robot." "Evidently," I said, "a robot can love a robot. And that's a new one to paste into the book." "Lulu's crazy," Ben declared.

	Ведь во всех нас сидит этакое нежелание признавать, что наш путь развития необязательно лучший, что точке зрения человека, может и не быть эталоном, к которому в конце концов придут все другие формы жизни.
	For in us all, I knew, lingered that reluctance to recognize that our way was not necessarily best, that the human viewpoint might not be the universal viewpoint to which all other life must eventually conform.

Бен с Джимми вернулись в полдень, и глаза их сияли от возбуждения. Они расстелили одеяло и высыпали на него из карманов самые невероятные предметы. Не ждите, что я стану описывать их. Это невозможно. Что толку говорить, что некий предмет был похож на металлическую цепь и что он был желтый? Тут не передашь ощущения, как цепь скользила по пальцам, как звенела, как двигалась, не расскажешь о её цвете, похожем на живое желтое пламя. Это всё равно что говорить о великом произведении живописи, будто оно квадратное, плоское и синеватое, а местами зелёное и красное.

Ben and Jimmy came back in the afternoon and their eyes were shining with excitement. They spread out a blanket and emptied their pockets of the most incredible things any man has ever laid eyes on. Don't expect me to describe that stuff. There's no point in trying to. What is the sense of saying that a certain item was like a metal chain and that it was yellow? There is no way to get across the feel of it as it slid through one's fingers or the tinkle of it as it moved or the blazing color that was a sort of living yellow. It is very much like saying that a famous painting is square and flat and blue, with some green and red.

	— Послушай, — сказал я, — чего ты хочешь — вскрыть Прелесть или взорвать её ко всем чертям? Ничего ты не поделаешь. Прелесть — робот самостоятельный, или ты забыл? Проверти в ней дырку, и она заделает её. Будешь слишком долго болтаться возле неё, она вырастит дубинку и тяпнет тебя по башке.
	"Look," I said, "what do you want to do—open Lulu up or blow her to bits? Anyhow, I don't think you can do a thing about it. Lulu is a self-maintaining robot, or have you forgotten? Bore a hole in her and she'll grow it shut. Go monkeying around too much and she'll grow a club and clout you on the head."

	На второй день мы нашли штуковину, которая очень пригодилась для открывания консервных банок, но я совершенно не уверен, что создавали её именно для этого. А ещё на следующий день мы наконец разгадали, что один из инструментов можно использовать для рытья семиугольных ямок, и я спрашиваю, кто это в здравом уме захочет рыть семиугольные ямки?
	On the second day, we found a dojigger that was just fine for opening cans, although I'm fairly sure that was not at all what it was designed for. And on the following day, we finally puzzled out how another piece of equipment could be used for digging slanted postholes and, I ask you, who in their right mind would be wanting slanted postholes?

Джимми ни разу не ходил с нами. Он сидел, склонившись над стопкой бумаги, и строчил, перечитывал, вычеркивал слова и вписывал другие. Он вставал, бродил, выписывая круги, или метался из стороны в сторону, бормотал что-то, садился и снова писал. Он почти не ел, не разговаривал и мало спал. Это был точный портрет Молодого Человека в Муках Творчества. Мне стало любопытно, а не написал ли он, мучаясь и потея, что-нибудь стоящее, И когда, он отвернулся, я стащил один листок. Такого бреда он даже прежде не писал!

Jimmy had not gone out with us a single day. He'd sit hunched over his ream of paper and he scribbled and revised and crossed out words and put in others. He'd get up and walk around in circles or pace back and forth and mumble to himself, then go back and write some more. He scarcely ate and he wouldn't talk and he only slept a little. He was the very portrait of a Young Man in the Throes of Creation. I got curious about it, wondering if, with all this agony and sweat, he might be at last writing something that was worth the effort. So, when he wasn't looking, I sneaked out a page of it. It was even worse than the goo he had written before.

Перевод

Д. А. Жуков, 1967

О повести

Бывает, что одним и тем же словом обозначаются совершенно разные вещи. Скажем, робот Дженкинс из «Города» — вовсе не робот, а вот машина под названием Прелесть — это и вправду робот. В её металлическую башку втиснут максимум интеллекта, она способна не только собирать научную информацию, а давать советы игрокам в покер, слушать стихи и даже, как ей кажется, объясняться в любви… Но и в том случае, если машина будет знать и уметь всё, что знают и умеют люди, человеком она не станет. Ей не будет хватать малости: той самой пресловутой души. Потому-то машина по своей, недоступной человеку логике может принять самое решительное решение, но оно может оказаться и крайне бесчеловечным. Об этом забыли конструкторы Прелести, из-за чего сопровождающему её экипажу пришлось изрядно поволноваться. Правда, в рассказе ситуация разрешается в юмористических тонах, обмануть наивную красавицу не составило труда, но сама ситуация не высосана из пальца. Пока два механизма будут объясняться друг другу в любви или, наоборот, войдут в клинч, как бы человек не оказался не у дел.

— Всеволод Ревич, «Земной человек на rendez-vous», 1989