Пихта́ч, пихто́вник, пихта́рник, пихтовый лес — это лесной массив, в древостое которого главной лесообразующей породой является пихта. Пихтарники относятся к темнохвойным, иногда — смешанным лесам. В примеси часто присутствуют ели, кедровые сосны, а также другие хвойные породы. Примесные лиственные породы чаще других представлены берёзой, осиной, буком, дубом или клёном.
Кроме того, пихтачом иногда называют и отдельные деревья пихты, а также пихтовый лапник, нарубленный для каких-либо бытовых целей.
С особенной силой и точно озлоблением нападает он <огонь...> на кудреватый пихтач, у которого с молоду нижние ветви расстилаются почти по земле. Моментально охваченная пихта как-то вдруг съежится, точно от боли, поведет судорожно ветками несколько кверху, зашипит, сразу стушуется в пелене сероватого дыма и потом от скопления смолистых газов и полета огня кверху она точно выстрелит...[1]
...пихтовые леса папоротничково-черничнозеленомошные и папоротничково-зеленомошные, распространенные на территории Республики Коми, <определяются> в ранге ассоциаций. Для других регионов России наиболее близким к этому синтаксону является пихтач чернично-папоротниковый зеленомошник...[6]:11
— Светлана Дёгтева и др., «Видовое и ценотическое разнообразие пихтовых лесов...», 2016
Пихтарники травяного типа насаждений покрывают склоны гор и предгорных увалов преимущественно на высотах 400–550 м над ур. м. По сравнению с пихтарниками зеленомошными они занимают местообитания с более высоким содержанием азота в почве.[6]:14
— Светлана Дёгтева и др., «Видовое и ценотическое разнообразие пихтовых лесов...», 2016
Пихтач в научно-популярной литературе и публицистике
Ю. П. Юдин (1954), а впоследствии В. А. Мартыненко и Л. П. Рысин с соавт. рассматривали пихтовые леса папоротничково-черничнозеленомошные и папоротничково-зеленомошные, распространенные на территории Республики Коми, в ранге ассоциаций. Для других регионов России наиболее близким к этому синтаксону является пихтач чернично-папоротниковый зеленомошник, который был выделен П. К. Красильниковым (1961) в центральной части Саян.
Сообщества пихтовых лесов кислично-зеленомошных (асс. Abietetum oxalidoso-hylocomiosum) занимают склоны увалов, иногда надпойменные террасы (185–200 м над ур. м.). Видовая насыщенность травяно-кустарничкового яруса — от 13 до 28 видов на 400 м2 (в среднем 20), для ассоциации отмечен 61 вид. Высота основной массы растений не превышает 25 см, ОПП — 50–90 %. Содоминируют в сообществах Oxalis acetosella и Linnaea borealis, обильны Geranium albiflorum, Gymnocarpium dryopteris, Maianthemum bifolium, Rubus saxatilis, Vaccinium myrtillus. Мохово-лишайниковый покров почти сплошной (ОПП 90 %), доминирует Pleurozium schreberi, обилен также Hylocomium splendens.[6]:11-14
— Светлана Дёгтева и др., «Видовое и ценотическое разнообразие пихтовых лесов...», 2016
Ю. П. Юдин сообщества пихтовых лесов, в которых согосподствуют Oxalis acetosella и Linnaea borealis, относил к асс. Abietetum linnaeosooxalidosum, отмечая что они редко встречаются в бассейне Верхней Печоры. По видовому составу эти фитоценозы сходны с описанными в литературе сообществами асс. Abietetum oxalidoso-hylocomiosum, поэтому мы не считаем целесообразным выделять их в качестве особой ассоциации.[6]:14
— Светлана Дёгтева и др., «Видовое и ценотическое разнообразие пихтовых лесов...», 2016
Для Республики Коми пихтарники кислично-зеленомошные описаны в долине р. Вычегда и на Южном Тимане. В. Б. Сочава (1930) упоминает аналогичные сообщества при характеристике лесов восточного макросклона Северного Урала. И. М. Красноборовым пихтарники кислично-зеленомошные описаны на восточных склонах Восточного Саяна.[6]:14
— Светлана Дёгтева и др., «Видовое и ценотическое разнообразие пихтовых лесов...», 2016
Пихтарники травяного типа насаждений покрывают склоны гор и предгорных увалов преимущественно на высотах 400–550 м над ур. м. По сравнению с пихтарниками зеленомошными они занимают местообитания с более высоким содержанием азота в почве. Хотя различия абсолютных величин средних значений для двух рассматриваемых типов насаждений достаточно небольшие... <...>
Среди пихтовых лесов травяного типа наиболее распространены сообщества, под пологом которых господствуют папоротники. В долинах ручьев, стекающих со склонов гор и предгорных увалов, на террасах крупных рек развиты сообщества асс. Abietetum gymnocarpiosum. Главное их отличие от фитоценозов субасс. Abietetum gymnocarpiosohylocomiosum — практически полное отсутствие мохово-лишайникового покрова...[6]:14-15
— Светлана Дёгтева и др., «Видовое и ценотическое разнообразие пихтовых лесов...», 2016
Реже под пологом пихтарников папоротниковой группы ассоциаций доминирует Diplazium sibiricum. Подобные сообщества мы рассматриваем в ранге асс. Abietetum diplaziosum sibirici. Они приурочены к экотопам с более влажными почвами, отмечены на высотах 320–500 м над ур. м. В травяном покрове сохраняется высокое постоянство и других видов папоротников...[6]:16
— Светлана Дёгтева и др., «Видовое и ценотическое разнообразие пихтовых лесов...», 2016
На Северном Урале по долинам ручьев в верхней части горно-лесного пояса (440–470 м над ур. м.) встречаются насаждения пихты, под пологом которых преобладает Athyrium distentifolium. В составе древостоя, при доминировании Abies sibirica, значительна примесь и других видов деревьев. В первом пологе доля Picea obovata и Betula pubescens может составлять до 3 единиц по составу, во втором и третьем пологах до 3–4 единиц по составу приходится на долю Betula pubescens, встречаются единичные деревья Picea obovata и Pinus sibirica <кедровник>.[6]:17
— Светлана Дёгтева и др., «Видовое и ценотическое разнообразие пихтовых лесов...», 2016
Огонь с неимоверной силой и быстротой моментально охватывает молодую поросль, отдаленные кусты и, перескакивая с одной группы на другую, в вихре огненной пыли, в клубах черного и белого дыма крутит, мечет во все стороны и со страшным воем несется вперед и вперед!.. Словно он бесится на то, что отстал, и напрягает все свои силы, чтоб догнать всепожирающую матку!.. С особенной силой и точно озлоблением нападает он на молодой мохнатый ельник и в особенности на кудреватый пихтач, у которого с молоду нижние ветви расстилаются почти по земле. Моментально охваченная пихта как-то вдруг съежится, точно от боли, поведет судорожно ветками несколько кверху, зашипит, сразу стушуется в пелене сероватого дыма и потом от скопления смолистых газов и полета огня кверху она точно выстрелит — и мириады искр посыплются во все стороны!.. И вот из цветущей зеленой пихточки вдруг остается тощий дымящийся остов!.. Точно каким-то чудом сделалось превращение, так тяжело действующее на душу!..[1]
Громадные пирамидальные деревья, увешанные бородатыми лишайниками, расступаются, образуя красивую аллею, покрытую цветистым лугом. Это один из немногих остатков сплошной черни, выгоревшей лет 35 тому назад на протяжении около 100 верст; пожар заходил и в боковые долины притоков, уничтожая легко поддающиеся огню кедры, ели и пихты. После двух небольших левых притоков в 10 верстах от Тихой справа впадает р. Маралья (сотая верста от истока Катуни), разбиваясь при устье на несколько проток. Здесь Катунь раздваивается скалистым островом, густо заросшим пихтачем и ельником с единственной кривой березой у нижнего конца острова.[2]
Ниже устья Зайчихи долина извилистой Катуни все еще тесна; верст на восемь тянутся скалы, косогоры и небольшие колки густого пихтача; изредка начинает показываться лиственица, которая раньше была только на высоких утёсах. <...>
Близ Эджигана лес состоит из лиственицы и березы, а в верховьях рек есть пихтачи и кедр, куда и отправляются «в орехи». Есть гари, но они засаживаются кедрачом.[2]
С деревьев продолжали падать еще крупные капли. Под большой елью, около которой горел огонь, было немного суше. Мы разделись и стали сушить белье. Потом мы нарубили пихтача и, прислонившись к дереву, погрузились в глубокий сон.[7]
Не раз нам приходилось переезжать глубокие овраги, по которым скакали пенистые ручьи. Густой пихтач, покрывающий здесь все горы, бил всадников по лицу, а часто совсем загораживал тропу. Впереди ехал с топором в руках Лопатин, рубил ветви, иногда спрыгивал с лошади и возился над бревнами, принесенными с вершин снежными оплывинами. Поражали глаз встречавшиеся среди густого леса правильной формы поляны, просеки, сбегавшие полосами с вершин. Это ранней весной здесь прошла подтаявшая громада затвердевшего снега, снося всё на своем пути.[8]
Ниже шли серые и черные россыпи. По вершинам, еще запятнанным снегом, одинокими деревьями разбежался темный круглый кедрач. По северным склонам — пихтач и среди него нежная, только что начавшая невеститься кудрявая берёза. По полянам серый кустарник, тарнач-чилига, зеленый черемушник, а низом, куда редко заглядывает солнце, — бахрома сплошного пихтача.[8]
Начиная от побережья морского, через лес до кратера — шлаки. Частью полностью задернованные, местами большие проплешины. Много поваленных стволов, определенного направления (падения деревьев) нет. Сразу от побережья по террасе идет неширокий луг — бамбук, разнотравье, затем начинается пихтач, местами особенно молодой — очень загущенный, много подроста. Ближе к шлаковому полю хвойный лес сменяется каменной березой и переходит в шлаковое поле с голыми мертвыми стволами берез. Само подножие конуса и конус растительности лишены, сыпучий шлак, местами отдельные камни.[9]
― Важный лес, ― заметил Козырь, пряча озябшие руки в рукава пальто, ― прямо сказать. Тайга!
― Ну, тоже! Какая это тайга! ― тряхнул головой Пройди-свет. ― Вниз по Енисею, так вот там действительно тайга, есть такие места, где нога человеческая еще не бывала… а это что… Глушь, прямо в небо дыра… кедровник в три обхвата. Пихтач!!!
Ямщик торопится. Опять надо барахтаться в снегу. Верст через десять от станка степь стала переходить в лес. Начали попадаться отдельные кусты и деревья. Больше талинник и осина. Потом появились группы берез, изредка сосна. Еще дальше ― ельник, пихтач, кедровник. Но нигде не видно сплошной лесной стены, как на севере России или на Урале. Деревья разных пород, корявые, подсадистые, стоят далеко друг от друга. Все кажется, что это только начало леса. Но едешь сотни верст ― картина не меняется. Со всех сторон видишь на равнинной местности разнопородное редколесье. Дальше к северу только чаще встречаются пихта и кедровник, но везде в смеси с березой, осиной и кустарниками.
— Павел Бажов, из повести «За советскую правду», 1925
Где видано, чтобы ночью кто ходил по тайге? И днем-то в пихтачах да ельниках, по падям и распадкам, среди сопочных гривок да ущелий, по мочагам и желтым ключам, в буреломах, богульниках и колючей чаще легко заплутаться.[3]
Сейчас в глухой и таежной долине реки Каменушки совершилось неслыханное для прииска событие — была закончена самодельная гидравлическая установка. Первая попытка механизировать работу! Там, вверху, где шумел под ветром пихтач, напряженным трудом кучки людей была прокопана четырехкилометровая канава, подводившая воду к обильным золотом берегам Каменушки.[10]
Голубая река гремела галькой на шиверах, закипала молоком на порогах. Сырые пихтачи зубчатыми зелеными стенами берегли обильные воды. <...>
Речка урчала в каменистых вымоинах, ползала темной гигантской змеей. Пихтачи лежали на горах горбатыми чудищами. Грубая шерсть шевелилась у них на боках и на спинах.[4]
В эти ночи от трав и цветов поднимается пряный, медовый запах, а легкое, едва ощутимое дыхание ветерка наносит из пихтачей освежающий аромат смолы.[11]
Налетел бешеный порыв ветра, и в тот же миг заклубилась пыль по дороге, закланялись, застонали березы. Сверкнула яркая, до рези в глазах, молния. Ударил гром, задрожали стекла. Из пихтачей донесся треск выворачиваемых с корнями деревьев.[11]
Долго никто не осмеливался заговорить, — шли минуты, шумел заунывно пихтач, и в скорбном, словно погребальном поклоне, свесив ветви, стояли у подножия холма березки.[11]
Было бы начало, а продолжение никуда не денется, будет. И чего не хватало еще, ей тоже сказалось. Она взглянула в передний угол, в один и другой, и догадалась, что там должны быть ветки пихты. И над окнами тоже. Верно, как можно без пихтача? Но Дарья не знала, остался ли он где-нибудь на Матёре — всё ведь изурочили, пожгли. Надо было идти и искать.[12]
После обеда, часа в два, по еле намеченной тропке мы углубились в заключенный пихтовый лес. Было сыро и сумрачно, тропку иногда преграждали нависающие ветви кустов, но проводник, шедший впереди с топориком в руке, одним небрежным взмахом отсекал их. Мы шли, не останавливаясь, часа три, безумно устали и уже жалели, что пустились в этот поход. И вдруг вышли на лесную лужайку, озаренную солнцем.[13]
А в тайге, где мгла лежала, Из колдобин и ключей Брал певучее начало Голубой, как день, ручей.
Над ручьем пихтач и сосны.
Размывая тёмный лог,
Он несёт золотоносный
Ослепительный песок.[14]
Дымит индустриальными дымами
индустриальный город Красноярск. Дымит, как будто хочет сжить со света снега и, по-весеннему урча, дать птицам сказку северного лета, и синь воды, и стройность кедрача.
Мне было внове слушать скрип морозов,
валить пихтовник да сосну срезать,
штудировать науку леспромхозов
На месте и в натуре, так сказать.[5]:320
↑ 12Зазубрин В. Я. Горы. Роман. — СПб.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1934 г.
↑ 12Журавлёв В. А. Полдень. Избранные стихи. — Москва : Художественная литература, 1964 г. — 359 с.
↑ 123456789С. В. Дегтева, Ю. А. Дубровский, А. Б. Новаковский. Видовое и ценотическое разнообразие пихтовых лесов предгорной и горной ландшафтных зон Северного и Приполярного Урала. — СПб.: Растительность России, № 29, 2016 г. — С. 3-20
↑ 12В. К. Арсеньев. «По Уссурийскому краю». «Дерсу Узала». — М.: Правда, 1983 г.
↑ 12В. Правдухин. Годы, тропы, ружье. — М.: изд-во Всекохотсоюза, 1929 г.
↑А. М. Басарукин. Из дневников герпетолога. — Южно-Сахалинск: Вестник сахалинского музея, № 9, 2002 г.
↑М. А. Кравков, Ассирийская рукопись. — Новосибирск: Западно-сибирское книжное издательство, 1970 г.
↑ 123Г. М. Марков. Строговы: Роман. ― М.: Художественная литература, 1965 г.
↑Распутин В. Г. Избранные произведения в 2-х томах. — М.: Молодая гвардия, 1984. — Том 2 (Живи и помни. Прощание с Матёрой. Рассказы). — 446 с.
↑Фазиль Искандер. Собрание сочинений: В 6 томах. — Харьков : Фолио, 1997 г.
↑Чугунов В. М. «Горючий камень». Стихи. — Новосибирск : Новосибгиз, 1939 г. — 40 с.
