Осина

Материал из Викицитатника
Осенние листья осины

Оси́на (ботанический вид оси́на обыкнове́нная) или То́поль дрожа́щий (лат. Pópulus trémula) — высокие и стройные лиственные деревья из рода тополь семейства Ивовые (лат. Salicaceae). Осина широко распространена в районах с умеренным и холодным климатом Европы и Азии как дикорастущее и культурное дерево в озеленении городов. В народные поговорки и литературный язык осина вошла в первую очередь благодаря своим листьям на длинных тонких черешках, которые дрожат и трепещут даже от самого незаметного ветерка. Именно за это осина получила своё ботаническое название тополь дрожащий (или Pópulus trémula).

Осина в научно-популярной литературе и публицистике[править]

  •  

Не замечаемая никем, трепетнолистная осина бывает красива и заметна только осенью: золотом и багрянцем покрываются ее рано увядающие листья, и, ярко отличаясь от зелени других дерев, придает она много прелести и разнообразия лесу во время осеннего листопада. Народ говорит: горькая осина и употребляет эти слова в бранном смысле. Кора осины точно горька, но зайцы предпочтительно любят глодать молодой осинник. Зарость или порость, то есть молодой лес приятен на взгляд, особенно издали. Зелень его листьев свежа и весела, но в нем мало тени, он тонок и так бывает част, что сквозь него не пройдешь.[1]

  Сергей Аксаков, «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», 1852
  •  

К воробьям же нелюбовь русского простого народа произошла по другому преданию, а именно: будто воробьи приносили жидам гвозди когда Христос был приведён на распятие. Осина же потому постоянно трясётся, что на ней будто бы удавился Иуда-предатель.

  Поверья русского простого народа, 1861

Осина в мемуарах и художественной прозе[править]

  •  

Ежели будет так, приказываю вам — забудьте, что я вам был отец, и вбейте мне осиновый кол в спину, что бы я ни говорил, что бы ни делал, — значит, я теперь проклятый вурдалак и пришёл сосать вашу кровь. <...>
Императоры германские не раз назначали комиссии для расследования случаев вампиризма. Производились допросы, извлекались из могил трупы, налитые кровью, и их сжигали на площадях, но сперва пронзали им сердце. Судебные чиновники, присутствовавшие при этих казнях, уверяют, что сами слышали, как выли трупы в тот миг, когда палач вбивал им в грудь осиновый кол. Они дали об этом показания по всей форме и скрепили их присягой и подписью.

  Алексей Толстой, «Семья вурдалака», 1839
  •  

Дело в том, что старик Мэрлей вбит был в могилу, как осиновый кол.
Позвольте! Не подумайте, чтобы я самолично убедился в мертвенности осинового кола: я думаю, напротив, что ничего нет мертвеннее в торговле гвоздя, вколоченного в крышку гроба… <...>
Итак, вы позволите мне повторить с достодолжною выразительностию, что Мэрлей был вбит в могилу, как осиновый кол…

  Чарльз Диккенс, «Скряга Скрудж», 1843
  •  

Вот и лес. Тень и тишина. Статные осины высоко лепечут над вами; длинные, висячие ветви берёз едва шевелятся; могучий дуб стоит, как боец, подле красивой липы.

  Тургенев, «Лес и степь», 1848
  •  

Пошли они дорогою, дошли до прогалины в лесу, посреди которой росла осина.
Музыкант привязал зайчику длинную тесьму на шею, а другим концом закрепил её к осине. «Ну, живо, веселее, зайчик, обскачи раз двадцать кругом дерева», — крикнул музыкант, и зайчик повиновался, и когда он двадцать раз обскакал кругом дерева, то тесьма двадцать раз кругом дерева окрутилась, и зайчик оказался к нему крепко-накрепко привязанным и мог тянуть и рваться сколько угодно только тесьма въедалась ему глубже в мягкую шею. «Ну, вот и жди, когда я вернусь сюда!» — сказал музыкант и пошёл далее.

  Братья Гримм, «Необыкновенный музыкант», 1857
  •  

Поутру приходит в церковь король, смотрит — гроб открыт, в гробу королевна кверху спиной лежит. «Что такое?» — спрашивает мальчика; тот ему рассказал, как и что было. Король приказал забить своей дочери осиновый кол в грудь и зарыть её в землю, а поповича наградил казною и разными угодьями.[2]

  Александр Афанасьев, Народные русские сказки; «Рассказы о ведьмах», 1863
  •  

— Что ж мне делать, дедушка?
— А вот что: приготовь узду да возьми толстое осиновое полено и сиди в избе — никуда не ходи; ночью она прибежит сюда, и если успеет прежде тебя сказать: стой, мой конь! — в ту ж минуту оборотишься ты жеребцом; она сядет на тебя верхом и до тех пор будет гонять, пока не заездит тебя до смерти. А если ты успеешь наперёд сказать: «тпрру! стой, моя кляча!», то она сама сделается кобылою, тогда зануздай её и садись верхом. Она понесёт тебя по горам, по долам, а ты знай своё — бей её осиновым поленом в голову, и до тех пор бей, пока не убьёшь до́ смерти![2]

  Александр Афанасьев, Народные русские сказки; «Рассказы о ведьмах», 1863
  •  

И чего только не насмотришься в лесу! Высокие, красноватые сосны развесили свои иглистые вершины, а зелёные ёлочки выгибают свои колючие ветви. Красуется белая, кудреватая берёзка с душистыми листочками; дрожит серая осина; а коренастый дуб раскинул шатром свои вырезные листья.

  Константин Ушинский, «В лесу летом», 1860-е
  •  

― Эге, это я знаю! Хорошо знаю, как дерево говорит… Дерево, хлопче, тоже боится… Вот осина, проклятое дерево, все что-то лопочет, ― и ветру нет, а она трясется. Сосна на бору в ясный день играет-звенит, а чуть подымется ветер, она загудит и застонет. Это еще ничего… А ты вот слушай теперь. Я хоть глазами плохо вижу, а ухом слышу: дуб зашумел, дуба уже трогает на поляне… Это к буре.[3]

  Владимир Короленко, «Мороз», 1901
  •  

Маленькие осинки, буйно густые и лопоухие, однако, побеждают даже траву и вырастают, несмотря ни на что. Когда осинник заглушит траву, тенелюбивая ёлка начинает расти в осиннике, обрастает его, и оттого ель обыкновенно сменяет сосну. На этой вырубке, однако, был смешанный лес, но самое главное, что тут были заболоченные моховые пятна, которые оживились и очень повеселели с тех пор, как лес был вырублен.[4]

  Михаил Пришвин, «Лесная капель», 1943
  •  

Бывший беляевский триумвират мрачно ожидал господина Скрябина в карете, а этот господин очень дурно начинал свою новую карьеру беседой с каким-то “опальным” композитором, да ещё и на кладбище, меж двух довольно чахлых берёзок..., – или это были осины, теперь не припомню.[5]:496

  Юрий Ханон, «Скрябин как лицо», 1995

Осина в поэзии[править]

Осина пирамидальная (cv.Erecta)
в ботаническом саду Айдахо
  •  

Только месяц кроткими лучами
Грел её, да звёзд мигали глазки,
Трепеща немолчными листами,
Ей осина сказывала сказки...

  Пётр Шумахер, «Кучка...», 1850-е
  •  

От бледного листка испуганной осины
До сказочных планет, где день длинней, чем век,
Всё — тонкие штрихи законченной картины,
Всё — тайные пути неуловимых рек.

  Константин Бальмонт
  •  

Я по острову хожу,
Через все леса гляжу,
По прогалинам и мракам,
По оврагам, буеракам,
Дуб, берёза, липа, ель,
Ива, жимолость, и хмель,
И калина, и рябина,
И дрожащая осина.

  Константин Бальмонт, «Заговор на зелёную дуброву», 1906
  •  

Кусты крыжовника завяли,
На листьях ― ржа и паутина.
Как предосенний дух печали,
Дрожит над банею осина.[6]

  Саша Чёрный, «Огород», 1914
  •  

Пахнет гарью. Четыре недели
Торф сухой по болотам горит.
Даже птицы сегодня не пели,
И осина уже не дрожит.

  Анна Ахматова, «Июль 1914»
  •  

Утомилась осина вязать бахрому
В луже крестит себя обливанец-бекас...[7]

  Николай Клюев, «Ель мне подала лапу, берёза серьгу…», 1915
  •  

Дрожит осина меж ветро́в,
Пересчитать стараясь листья,
Но даже тысяча листов
Не больше, чем тысячелистник.[8]

  Михаил Савояров, «Тысяча» (из сборника «Оды и паро́ды»), 1919
  •  

Полевое, степное «ку-гу»,
Здравствуй, мать голубая осина!
Скоро месяц, купаясь в снегу,
Сядет в редкие кудри сына.

  Сергей Есенин, «По-осеннему кычет сова…», 1920
  •  

Следом гусиным
Землю на сон крестил.
Даже осиной
Мчал — и её простил:
Даже за сына!

  Марина Цветаева, «Бог», 1922
  •  

Как в строку Норд, так сразу Зюйд на ум.
Так же здесь: запах парусины
Да водомётный вероломный шум
От лавра русского ― осины.
Да так же те? сны здесь витки:
Одним и тем же грех и смех возмездны
Здесь, здесь, на расстоянии руки,
В прозрачной раковине бездны...[9]

  Олег Юрьев, «Здесь», 1985

Источники[править]

  1. Аксаков С.Т. «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии». Москва, «Правда», 1987 г.
  2. 1 2 «Народные русские сказки А. Н. Афанасьева»: В 3 томах — Литературные памятники. — М.: Наука, 1984—1985 г.
  3. В.Г. Короленко. «Собрание сочинений в десяти томах», том 1. «Повести и рассказы». Москва: «Государственное издательство художественной литературы», 1953 год
  4. М. Пришвин. «Зеленый шум». Сборник. — М., «Правда», 1983 г.
  5. Юрий Ханон, «Скрябин как лицо». — СПб.: Центр Средней Музыки, издание второе, переработанное, 2009. — 680 с.
  6. Саша Чёрный. Собрание сочинений в пяти томах. — Москва, «Эллис-Лак», 2007 г.
  7. Н. Клюев. «Сердце единорога». СПб.: РХГИ, 1999 г.
  8. Михаил Савояров. «Слова», стихи из сборника «Оды и паро́ды»: «Тысяча»
  9. О. А. Юрьев. Стихи о небесном наборе. — М.: Прометей, 1989 г.

См. также[править]