Вольтер
Вольтер | |
Статья в Википедии | |
Произведения в Викитеке | |
Медиафайлы на Викискладе |
Вольте́р (фр. Voltaire; 21 ноября 1694 — 30 мая 1778; имя при рождении Франсуа́-Мари́ Аруэ́, François Marie Arouet; Voltaire — анаграмма «Arouet le j(eune)» — «Аруэ младший» — в латинском написании Arovet li) — один из величайших французских философов-просветителей: поэт, прозаик, сатирик, драматург, историк, публицист. Использовал около 140 псевдонимов, чтобы избежать репрессий. Его взгляды называют вольтерьянством.
Цитаты
[править]… on doit des égards aux vivants ; on ne doit aux morts que la vérité. | |
— первое письмо об «Эдипе», 1719 |
Почти все искусства обременены бесчисленными правилами, по большей части ложными и бесполезными. Везде видим уроки, а образцов почти нигде. Всего легче умствовать о том, чего сам не сделаешь <…>. Везде критики, везде истолкования и перетолкования, везде определения и разделения, и всё для того, чтобы запутать, затемнить то, что само по себе и просто, и ясно.[2][3] | |
On a accablé presque tous les arts d’un nombre prodigieux de règles, dont la plupart sont inutiles ou fausses. Nous trouvons partout des leçons, mais bien peu d’exemples. Rien n’est plus aisé que de parler d’un ton de maître des choses qu’on ne peut exécuter <…>. Le monde est plein de critiques, qui, à force de commentaires, de définitions, de distinctions, sont parvenus à obscurcir les connaissances les plus claires et les plus simples. Il semble qu’on n’aime que les chemins difficiles. | |
— «Опыт об эпической поэзии» (Essai sur la poésie épique), 1726 |
Бог не на стороне больших батальонов, а на стороне лучших стрелков.[1] | |
Dieu n'est pas du côté des gros bataillons ; il est du côté de ceux qui tirent le mieux. | |
— записная книжка «Сборник вздора» (Le Sottisier), между 1735 и 1750 |
Мы не знаем, как делаются дети, а хотим знать, как рождаются идеи.[4] — вероятно, в беседе с Жюльеном Ламетри | |
Nous ignorons comment on fait des enfans, & nous voulons savoir comment on fait des idées. |
Свобода состоит в том, чтобы зависеть только от законов. <…> | |
La liberté consiste à ne dépendre que des lois. <…> | |
— «Мысли о государственном управлении» (Pensées sur le Gouvernement), 1752 |
С начала столетия в Европе произошло более двухсот регулярных сражений <…>. Самые громкие и самые кровопролитные победы не имели никаких иных последствий, кроме покорения нескольких мелких областей, возвращённых затем по мирным договорам и вновь завоёванных ценою новых битв. Сражались зачастую стотысячные армии, но итогом самых бурных усилий бывал только слабый и скоропреходящий успех: великие средства пускались в ход для совершения малых дел. В истории современных народов не было случая, когда бы война возместила какими-нибудь благами содеянное ею зло; а следствием Полтавской победы явилось благоденствие величайшей в мире империи. — том I, гл. XVIII; перевод: Г. П. Блок[5] | |
Il s’est donné en Europe plus de deux cents batailles rangées depuis le commencement de ce siècle <…>. Les victoires les plus signalées et les plus sanglantes n’ont eu d’autres suites que la réduction de quelques petites provinces, cédées ensuite par des traités et reprises par d’autres batailles. Des armées de cent mille hommes ont souvent combattu, mais les plus violents efforts n’ont eu que des succès faibles et passagers : on a fait les plus petites choses avec les plus grands moyens. Il n’y a point d’exemple dans nos nations modernes d’aucune guerre qui ait compensé par un peu de bien le mal qu’elle a fait ; mais il a résulté de la journée de Pultava la félicité du plus vaste empire de la terre | |
— «История Российской империи при Петре Великом» (Histoire de l’empire de Russie sous Pierre le Grand), 1759 |
Владыки государств, давно достигших просвещения, скажут себе: «Если в морозной мгле древней Скифии человек, движимый одной лишь силой своего гения, совершил столь великие деяния, то что же должны совершать мы в государствах, где соединёнными усилиями многих столетий облегчено нам всё?» — том II, гл. XVII | |
Les souverains des États depuis longtemps policés se diront à eux-mêmes : « Si, dans les climats glacés de l’ancienne Scythie, un homme, aidé de son seul génie, a fait de si grandes choses, que devons-nous faire dans des royaumes où les travaux accumulés de plusieurs siècles nous ont rendu tout facile ? » | |
— там же |
Мы, Юсуф Хериби, божьей милостью муфтий священной Оттоманской империи, свет от света, избранный из избранных — всем правоверным, читающим эти строки, шлём глупость и благословение. | |
Nous Joussouf-Chéribi, par la grâce de Dieu mouphti du Saint-Empire ottoman, lumière des lumières, élu entre les élus, à tous les fidèles qui ces présentes verront, sottise et bénédiction. | |
— «О страшном вреде чтения» (De l’horrible danger de la lecture), 1765 |
Когда известие о его смерти дошло до Парижа, нунций всенародно заявил, что если б он признал прегрешения свои перед судом испанской инквизиции или португальской, ему присудили бы самое большее — покаяние на несколько лет. — перевод: Е. Ф. Зворыкина, 1961 | |
Lorsque la nouvelle de sa mort fut reçue à Paris, le nonce dit publiquement qu’il n’aurait point été traité ainsi à Rome, et que s’il avait avoué ses fautes à l’Inquisition d’Espagne ou de Portugal, il n’eût été condamné qu’à une pénitence de quelques années. | |
— «Рассказ о смерти кавалера де Лабарра» (Relation de la mort du chevalier de la Barre), 1766 [1768] |
Я умалчиваю о всех упрёках неверующих касательно наставлений и учения Христа и всех событий его жизни, столь противоречиво рассказываемых. Потребовалось бы 20 томов, чтобы опровергнуть всё, что нам вменяют, а религия, которая нуждается в столь длинном оправдании, не может быть истинной религией. <…> | |
Je passe sous silence toutes les objections des incrédules, tant sur la morale et la doctrine de Jésus que sur tous les événements de sa vie diversement rapportés. Il faudrait vingt volumes pour réfuter tout ce qu’on nous objecte ; et une religion qui aurait besoin d’une si longue apologie ne pourrait être la vraie religion. <…> | |
— «Проповедь пастора Бурна» (Homélie du pasteur Bourn), 1768 |
Чем более являешься математиком, тем более следует признавать архитектора природы.[6][К 1] | |
— заметка на полях «Истинного смысла „Системы природы“»[К 2] |
Хотелось бы думать, что проповедник написал свой комический роман только для того, чтобы научить англичан не поддаваться на шарлатанство романистов, и что он хотел исправить нацию, которая уже давно опускается, пренебрегая изучением Локка и Ньютона ради самых сумасбродных и пустых сочинений. Но не таково было намерение автора «Тристрама Шенди». Человек весёлого нрава, родившийся бедняком, он хотел посмеяться за счёт Англии и заработать деньги. | |
Il eût été à désirer que le prédicateur n'eût fait son comique roman que pour apprendre aux Anglais à ne plus se laisser duper par la charlatanerie des romanciers, et qu'il eût pu corriger la nation, qui tombe depuis longtemps, abandonne l'étude des Locke et des Newton pour les ouvrages les plus extravagants et les plus frivoles. Mais ce n'était pas là l'intention de l'auteur de Tristram Shandy. Né pauvre et gai, il voulait rire aux dépens de l'Angleterre, et gagner de l'argent. | |
— «„Жизнь и мнения Тристрама Шенди“» Стерна в переводе с английского г. Френе» (La Vie et les Opinions de Tristram Shandy, traduites de l’anglais de Sterne, par M. Frenais), апрель 1777 |
Философские рассказы и диалоги
[править]То был модный лекарь, за какими женщины посылают, когда им делается дурно и когда им ничего не делается. Для одних он был наперсником, для других любовником… | |
C’était un de ces médecins à la mode que les femmes envoient chercher quand elles ont des vapeurs, ou quand elles n’ont rien du tout. Il était le confident des unes, l’amant des autres… | |
— «Кози-Санкта» (Cosi-Sancta), 1747 |
Мелинада (так звали даму; у меня была причина только сейчас открыть её имя, — прежде оно ещё не было придумано)… — перевод: С. Р. Брахман[8] | |
Mélinade (c’est le nom de la dame, que j’ai eu mes raisons pour ne pas dire jusqu’ici, parce qu’il n’était pas encore fait)… | |
— «Кривой крючник» (Le Crocheteur borgne), 1747 |
«Не всё ли равно, быть умным или дураком, чтобы быть счастливым? Более того: все довольные своей судьбой вполне уверены в том, что довольны; те же, что рассуждают, не уверены в том, что рассуждают здраво. Таким образом ясно, — говорил я, — что предпочтительнее не обладать здравым смыслом по той простой причине, что здравый смысл способствует нашему несчастью». | |
« D’être heureux. Qu’importe d’avoir de l’esprit ou d’être sot ? Il y a bien plus : ceux qui sont contents de leur être sont bien sûrs d’être contents ; ceux qui raisonnent ne sont pas si sûrs de bien raisonner. Il est donc clair, disais-je, qu’il faudrait choisir de n’avoir pas le sens commun, pour peu que ce sens commun contribue à notre mal-être. » Tout le monde fut de mon avis, et cependant je ne trouvai personne qui voulût accepter le marché de devenir imbécile pour devenir content. | |
— «История доброго брамина» (Histoire d’un bon bramin), 1759 |
— … у меня есть попугай, который <…> родился незадолго до потопа, побывал в ковчеге, многое повидал, однако ему всего полтора года. Он расскажет вам свою историю, она очень и очень занимательна. <…> | |
— … j’ai un perroquet qui <…> est né quelque temps avant le déluge, il a été dans l’arche ; il a beaucoup vu ; cependant il n’a encore qu’un an et demi : il vous contera son histoire, qui est fort intéressante. <…> | |
— «Белое и чёрное» (Le blanc et le noir), 1764 |
Мыслящая часть рода человеческого, другими словами, самое большее одна стотысячная часть… — перевод: Е. А. Гунст[8] | |
Le genre humain pensant, c’est-à-dire la cent millième partie <…> tout au plus… | |
— «Случай с памятью» (Aventure de la mémoire), 1773 |
Мемнон, или Благоразумие людское
[править]- Memnon ou la Sagesse humaine, 1749; перевод: С. Р. Брахман[8]
Однажды Мемнон возымел безрассудное намерение достигнуть совершеннейшего благоразумия. Нет на свете человека, которому хоть раз в жизни не взбрела бы в голову подобная глупость. | |
Memnon conçut un jour le projet insensé d’être parfaitement sage. Il n’y a guère d’hommes à qui cette folie n’ait quelquefois passé par la tête. |
… он был вооружён с головы до ног и первым делом, разумеется, заявил, что сейчас же убьёт благоразумного Мемнона и свою племянницу, а под конец обмолвился, что мог бы их простить за большие деньги. Мемнону пришлось отдать всё, что у него было при себе. В те счастливые времена людям ещё удавалось так дёшево отделаться. Америка ещё не была открыта, и опечаленные дамы были далеко не столь опасны, как в наши дни[К 4]. | |
… il était armé de la tête aux pieds ; et la première chose qu’il dit fut qu’il allait tuer, comme de raison, le sage Memnon et sa nièce ; la dernière qui lui échappa fut qu’il pouvait pardonner pour beaucoup d’argent. Memnon fut obligé de donner tout ce qu’il avait. On était heureux dans ce temps-là d’en être quitte à si bon marché ; l’Amérique n’était pas encore découverte, et les dames affligées n’étaient pas à beaucoup près si dangereuses qu’elles le sont aujourd’hui. |
… он посылает слугу за деньгами к главному сборщику податей Ниневии, чтобы расплатиться с близкими друзьями. Ему сообщают, что тот нынче утром сделался злостным банкротом, разорив сотню семейств. Оскорблённый Мемнон с пластырем на глазу и с прошением в руке отправляется ко двору умолять царя о правосудии. <…> Всемилостивейший государь весьма благосклонно принял грамоту и передал её одному из своих сатрапов, веля разобраться в этом деле. Сатрап отводит Мемнона в сторону и говорит ему высокомерным тоном с язвительной насмешкой: | |
… il envoie son valet chercher de l’argent chez le receveur général des finances de Ninive pour payer ses intimes amis : on lui dit que son débiteur a fait le matin une banqueroute frauduleuse qui met en alarme cent familles. Memnon, outré va à la cour avec un emplâtre sur l’œil et un placet à la main pour demander justice au roi contre le banqueroutier. <…> Sa gracieuse majesté le reçut très-favorablement, et donna le mémoire à un de ses satrapes pour lui en rendre compte. Le satrape tire Memnon à part, et lui dit d’un air de hauteur, en ricanant amèrement : « Je vous trouve un plaisant borgne, de vous adresser au roi plutôt qu’à moi, et encore plus plaisant d’oser demander justice contre un honnête banqueroutier que j’honore de ma protection, et qui est le neveu d’une femme de chambre de ma maîtresse. Abandonnez cette affaire-là, mon ami, si vous voulez conserver l’œil qui vous reste. » |
— … достигнуть совершеннейшего благоразумия <…> так же невозможно, <…> как невозможно достигнуть совершенства в ловкости, совершенства в силе, совершенства в могуществе, совершенства в счастье. <…> Есть одна планета, где все это существует; но между ста тысячами миллионов миров, рассеянных в пространстве, всё распределяется в строгой последовательности. Во втором мире меньше разума и наслаждений, чем в первом, в третьем меньше, чем во втором. И так далее, вплоть до последнего мира, населённого одними лишь безумцами. | |
« … tu ne fasses jamais le sot projet d’être parfaitement sage <…> aussi impossible <…> que d’être parfaitement habile, parfaitement fort, parfaitement puissant, parfaitement heureux. <…> Il y a un globe où tout cela se trouve ; mais dans les cent mille millions de mondes qui sont dispersés dans l’étendue tout se suit par degrés. On a moins de sagesse et de plaisir dans le second que dans le premier, moins dans le troisième que dans le second, ainsi du reste jusqu’au dernier, où tout le monde est complètement fou. — J’ai bien peur, dit Memnon, que notre petit globe terraqué ne soit précisément les petites-maisons de l’univers dont vous me faites l’honneur de me parler. — Pas tout à fait, dit l’esprit ; mais il en approche : il faut que tout soit en sa place. — <…> Certains poëtes, certains philosophes, ont donc grand tort de dire que tout est bien ? — Ils ont grande raison, dit le philosophe de là-haut, en considérant l’arrangement de l’univers entier. — Ah ! je ne croirai cela <…> que quand je ne serai plus borgne. » |
История путешествий Скарментадо, написанная им самим
[править]- Histoire des Voyages de Scarmentado, [1756]; перевод: С. Р. Брахман[8]
Одна молодая дама весьма покладистого нрава, по имени синьора Фатело, вознамерилась меня полюбить. За ней ухаживали преподобный отец Пуаньярдини[К 6] и преподобный отец Аконити[9], молодые монахи ныне уже несуществующего ордена; она примирила их между собой, одарив своей благосклонностью меня; но в то же время я подвергался опасности быть отлученным от церкви и отравленным. <…> | |
Une jeune dame de mœurs très-douces, nommée la signora Fatelo, s’avisa de m’aimer. Elle était courtisée par le révérend P. Poignardini, et par le révérend P. Aconiti, jeunes profès d’un ordre qui ne subsiste plus : elle les mit d’accord en me donnant ses bonnes grâces ; mais en même temps je courus risque d’être excommunié et empoisonné. <…> |
Когда я прибыл в Гаагу, как раз отрубали голову одному почтенному старцу. То была плешивая голова первого министра Барневельдта[9], самого заслуженного человека в Республике. Поддавшись жалости, я осведомился, в чём состояло его и вступление, может быть, он совершил государственную измену? | |
On coupait la tête à un vieillard vénérable lorsque j’arrivai à La Haye. C’était la tête chauve du premier ministre Barneveldt, l’homme qui avait le mieux mérité de la république. Touché de pitié, je demandai quel était son crime, et s’il avait trahi l’État. « Il a fait bien pis, me répondit un prédicant à manteau noir ; c’est un homme qui croit que l’on peut se sauver par les bonnes œuvres aussi bien que par la foi. Vous sentez bien que, si de telles opinions s’établissaient, une république ne pourrait subsister, et qu’il faut des lois sévères pour réprimer de si scandaleuses horreurs. » Un profond politique du pays me dit en soupirant : « Hélas ! monsieur, le bon temps ne durera pas toujours ; ce n’est que par hasard que ce peuple est si zélé ; le fond de son caractère est porté au dogme abominable de la tolérance, un jour il y viendra : cela fait frémir. » |
- Dialogue du chapon et de la poularde, 1763; перевод под редакцией А. Н. Горлина и П. К. Губера[10]
Каплун. Одна мысль смягчает плачевное моё состояние: на днях я слышал, как вблизи моего курятника беседовали два итальянских аббата, которым причинили тот же изъян, дабы они могли петь перед папой более чистыми голосами. Они говорили, что люди начали обрезать крайнюю плоть у себе подобных и кончили тем, что принялись их оскоплять. <…> они рассчитывают нас съесть. <…> они ввергают нас в темницу на несколько дней, заставляют нас глотать изобретённое ими месиво, выкалывают нам глаза, чтобы мы ничем не развлекались. Наконец, <…> они вырывают нам перья, перерезают нам горло и приказывают нас изжарить. <…> но для вашего утешения знайте (если подобная вещь может вас утешить), что эти животные, двуногие подобно нам, но стоящие гораздо ниже нас, поскольку они не имеют перьев, очень часто поступали таким же образом с себе подобными. Я слышал, как два моих аббата говорили о том, что греческие и христианские императоры никогда не упускали случая выколоть глаза своим братьям — родным и двоюродным <…>. А что касается поджаривания людей, то ничего нет более обыкновенного между существами этой породы. Мои два аббата говорили, что 20 тысяч людей было изжарено за какие-то мнения, которые каплуну трудно было бы изложить и до которых мне нет, вдобавок, никакого дела. <…> | |
Le chapon. La seule idée qui adoucit mon état déplorable, c’est que j’entendis ces jours passés, près de mon poulailler, raisonner deux abbés italiens à qui on avait fait le même outrage afin qu’ils pussent chanter devant le pape avec une voix plus claire. Ils disaient que les hommes avaient commencé par circoncire leurs semblables, et qu’ils finissaient par les châtrer. <…> ils prétendent nous manger. <…> ils nous mettent en prison pendant quelques jours, nous font avaler une pâtée dont ils ont le secret, nous crèvent les yeux pour que nous n’ayons point de distraction ; enfin <…> ils nous arrachent les plumes, nous coupent la gorge, et nous font rôtir. <…> mais sachez pour votre consolation (si c’en est une) que ces animaux, qui sont bipèdes comme nous, et qui sont fort au-dessous de nous, puisqu’ils n’ont point de plumes, en ont usé ainsi fort souvent avec leurs semblables. J’ai entendu dire à mes deux abbés que tous les empereurs chrétiens et grecs ne manquaient jamais de crever les deux yeux à leurs cousins et à leurs frères <…>. Mais pour ce qui est de rôtir des hommes, rien n’a été plus commun parmi cette espèce. Mes deux abbés disaient qu’on en avait rôti plus de vingt mille pour de certaines opinions qu’il serait difficile à un chapon d’expliquer, et qui ne m’importent guère. <…> |
Каплун. Два аббата <…> уверяют, что в стране, называемой Индией, гораздо более обширной, более прекрасной, более плодородной, нежели наша, люди имеют святой закон, который в течение многих тысяч веков запрещает им есть нас; что даже некто по имени Пифагор, странствовавший среди этих народов, перенёс в Европу этот милосердный закон, которому следовали все его ученики. <…> | |
Le chapon. Les deux abbés <…> assurent que dans un pays nommé l’Inde, beaucoup plus grand, plus beau, plus fertile que le nôtre, les hommes ont une loi sainte qui depuis des milliers de siècles leur défend de nous manger ; que même un nommé Pythagore, ayant voyagé chez ces peuples justes, avait rapporté en Europe cette loi humaine, qui fut suivie par tous ses disciples. <…> |
Беседа Лукиана, Эразма и Рабле на Елисейских полях
[править]- Conversation de Lucien, Érasme et Rabelais dans les champs Elysées, 1765[11]
Эразм. … меня считали гораздо более смешным, чем я был на самом деле. Я прослыл очень весёлым и остроумным, потому что в то время все были скучными. Все были углублены в бессодержательные идеи <…>. Тот, кто думал, что одно и то же тело может быть одновременно в двух различных местах, готов был зарезать всякого, кто объяснял то же самое, но другим способом. Хуже того: если бы человек в моём положении не захотел принять участия в споре, его стали бы считать чудовищем. | |
… me crut fort gai et fort ingénieux, parce qu'alors tout le monde était triste. On s'occupait profondément d'idées creuses <…>. Celui qui pensait qu'un corps peut être en deux endroits à la fois était prêt d'égorger celui qui expliquait la même chose d'une manière différente. Il y avait bien pis : un homme de mon état qui n'eût point pris de parti entre ces deux factions eût passé pour un monstre. |
Рабле. С детства я был очень благоразумен и сделался таким же учёным, как Эразм; но видя, что благоразумие и наука ведут обыкновенно в больницу или на виселицу, видя, как этот невесёлый шутник Эразм иногда подвергался преследованиям, я вздумал превзойти в безумии всех моих соотечественников вместе взятых и написал толстую книгу невероятного вранья, полную непристойностей, книгу, в которой я осмеивал все сословия и звания, <…> и заставил смеяться даже тех, которые презирали меня. <…> | |
J'étais né fort sage, je devins aussi savant qu'Érasme ; et, voyant que la sagesse et la science ne menaient communément qu'à l'hôpital ou au gibet ; voyant même que ce demi-plaisant d'Érasme était quelquefois persécuté, je m'avisai d'être plus fou que tous mes compatriotes ensemble ; je composai un gros livre de contes à dormir debout, rempli d'ordures, dans lequel je tournai en ridicule toutes les superstitions, <…> et je fis rire jus— qu'à ceux qui me méprisent. <…> |
- Le Taureau blanc, 1774; перевод: Ю. Н. Стефанов[8]
— Я хочу, чтобы сказка была правдоподобна, а не походила на бессвязный сон, чтобы в ней не было ни пошлости, ни вздора. А больше всего мне хочется, чтобы под покровом вымысла проницательный взор мог углядеть в ней какую-нибудь глубокую истину, недоступную существу заурядному. Мне надоели колдуньи, которые вертят, как хотят, солнцем и луной; пляшущие горы; реки, текущие вспять; воскресшие мертвецы и прочий вздор; особенно невыносимо, когда обо всём этом говорится напыщенным и бессвязным слогом. — глава 9 | |
— Je veux qu’un conte soit fondé sur la vraisemblance, et qu’il ne ressemble pas toujours à un rêve. Je désire qu’il n’ait rien de trivial ni d’extravagant. Je voudrais surtout que, sous le voile de la fable, il laissât entrevoir aux yeux exercés quelque vérité fine qui échappe au vulgaire. Je suis lasse du soleil et de la lune dont une vieille dispose à son gré, et des montagnes qui dansent, et des fleuves qui remontent à leur source, et des morts qui ressuscitent ; mais surtout quand ces fadaises sont écrites d’un style ampoulé et inintelligible, cela me dégoûte horriblement. |
Четыре тысячи жрецов, чьи бритые головы были украшены венками, ехали верхом на гиппопотамах. За ними столь же торжественно выступали фиванский овен, шакал из Бубаста, кошка из Фебеи, крокодил из Арсинои, козёл из Мендеса и множество других низших божеств Египта, явившихся на поклон великому быку Апису <…>. | |
Quatre mille prêtres, la tête rasée et couronnée de fleurs, étaient montés chacun sur un hippopotame. Plus loin paraissaient dans la même pompe la brebis de Thèbes, le chien de Bubaste, le chat de Phœbé, le crocodile d’Arsinoé, le bouc de Mendès, et tous les dieux inférieurs de l’Égypte, qui venaient rendre hommage au grand bœuf, au grand dieu Apis <…>. |
— Lorsqu’un père a juré de couper le cou à sa fille, il faut qu’il accomplisse son serment, sans quoi il est précipité pour jamais dans les enfers, et je ne veux pas me damner pour l’amour de vous. |
Поэзия
[править]Дружба великого человека — благодеяние (дар) богов.[1] — акт I, сцена 1 | |
L’amitié d’un grand homme est un bienfait des dieux. | |
— «Эдип», 1718 |
Le premier qui fut roi fut un soldat heureux… | |
— «Меропа», 1736 |
— «Смерть Цезаря» (La Mort de César), 1736 |
Мыслящие автоматы, движимые божественной рукой…[1] — парафраз несвободы воли (детерминизма) | |
Automates pensants, mus par des mains divines… | |
— «Рассуждения в стихах о человеке» (Discours en vers sur l’homme), II, 1738 |
Les faiblesses des hommes font la force des femmes. | |
— «Недотрога» (La Prude), 1747 |
Послушание несправедливым приказам есть преступление.[1] — акт III, сцена 3 | |
— «Китайский сирота» (L'Orphelin de la Chine), 1755 |
- Ce qui plaît aux dames, 1763; перевод: Н. Шаховская[12]
… бедный, но отважный паладин <…> |
… un pauvre et noble chevalier <…> |
«Везде, всегда, в былом, теперь и впредь: |
« Ce qui vous plaît en tous lieux, en tous temps, |
«Мадам, — он молвил, — я бы счёл за счастье |
« Hélas ! dit-il, j’aurais voulu, madame, |
- Le marseillois et le lion, 1768; перевод: А. С. Кочетков[5]
Тут рассмеялся лев, хоть не был он смешливым. |
Le lion, qui rit peu, se mit pourtant à rire ; |
Отец Никодим и Жанно
[править]- Le père Nicodème et Jeannot, 1771; перевод: А. С. Кочетков[5]
Отец Никодим |
Le père Nicodème |
Письма
[править]- см. отдельную статью
Предисловия
[править]Здесь смесь серьёзного и шутки, трогательного и смешного — так же они переплетаются и в самой жизни; часто одно и то же событие заключает в себе подобные контрасты. Ничего нет обычнее дома, в котором отец ворчит, дочь, охваченная страстью, плачет, сын смеётся над обоими, а родственники равнодушно взирают на происходящее. В одной комнате часто смеются над тем, что в соседней вызывает умиление, и одно и то же лицо порою смеётся и плачет над одним и тем же всего лишь на протяжении одной четверти часа.[7] | |
On y voit un mélange de sérieux et de plaisanterie, de comique et de touchant. C’est ainsi que la vie des hommes est bigarrée ; souvent même une seule aventure produit tous ces contrastes. Rien n’est si commun qu’une maison dans laquelle un père gronde, une fille occupée de sa passion pleure, le fils se moque des deux, et quelques parents prennent différemment part à la scène. On raille très-souvent dans une chambre de ce qui attendrit dans la chambre voisine, et la même personne a quelquefois ri et pleuré de la même chose dans le même quart d’heure. | |
— к комедии «Блудный сын» (L'Enfant prodigue), 1736 |
… la tragédie d'Hamlet : c'est une pièce grossière et barbare <…>. On croirait que cet ouvrage est le fruit de l'imagination d'un sauvage ivre. Mais parmi ces irrégularités grossières <…> on trouve <…> des traits sublimes, dignes des plus grands génies. | |
— к «Семирамиде», 1748 |
C'est que plus les moeurs sont dépravées, plus les expressions deviennent mesurées. On croit regagner en paroles ce qu'on a perdu en vertu. La pudeur s'est enfuie des coeurs, et s'est réfugiée sur les lèvres. | |
— к своему переводу «Песни песней», 1759 |
Комедия под названием «Шотландка» показалась нам одним из тех произведений, которые могут иметь успех в переводе на любой язык, потому что автор рисует человеческую природу, а человеческая природа повсюду одна и та же. Ему присущи простодушие и правдивость почтенного Гольдони, но, пожалуй, в его пьесах больше действия, они ярче и интереснее. Развязка, характер героини и характер Фрипорта не похожи ни на что из известного нам во французском театре, и тем не менее это сама природа. Комедия г. Юма[К 9] напоминает английские романы, завоевавшие такой успех: сходная манера, та же картина нравов, ничего вычурного, никакого желания блеснуть остроумием и злосчастным образом показать себя там, где надобно показывать только действующих лиц, ничего, постороннего сюжету, никаких прописных истин, призванных восполнить отсутствие действия… | |
La comédie intitulée l’Écossaise nous parut un de ces ouvrages qui peuvent réussir dans toutes les langues, parce que l’auteur peint la nature, qui est partout la même : il a la naïveté et la vérité de l’estimable Goldoni, avec peut-être plus d’intrigue, de force, et d’intérêt. Le dénoûment, le caractère de l’héroïne, et celui de Freeport, ne ressemblent à rien de ce que nous connaissons sur les théâtres de France ; et cependant c’est la nature pure. Cette pièce paraît un peu dans le goût de ces romans anglais qui ont fait tant de fortune ; ce sont des touches semblables, la même peinture des mœurs, rien de recherché, nulle envie d’avoir de l’esprit, et de montrer misérablement l’auteur quand on ne doit montrer que les personnages ; rien d’étranger au sujet ; point de tirade d’écolier, de ces maximes triviales qui remplissent le vide de l’action… | |
— 1760 |
- Le Siècle de Louis XIV, 1751
Les anecdotes sont un champ resserré où l’on glane après la vaste moisson de l’histoire ; ce sont de petits détails longtemps cachés, et de là vient le nom d’anecdotes ; ils intéressent le public quand ils concernent des personnages illustres. |
C’est la guerre qui appauvrit nécessairement le trésor public, à moins que les dépouilles des vaincus ne le remplissent. Depuis les anciens Romains, je ne connais aucune nation qui se soit enrichie par des victoires. |
… «Характеры» Лабрюйера. <…> Стремительный, сжатый и нервный стиль, красочные выражения, оригинальность языка, которая, однако, не противоречила правилам, поразили публику; бесчисленные намёки, которые находили в этом произведении, дополнили его успех. Когда Лабрюйер показал свою рукопись г-ну де Малесье, тот ему сказал: этим произведением вы привлечёте многочисленных читателей, но и немало врагов».[18] — глава XXXII | |
… les Caractères de La Bruyère. <…> Un style rapide, concis, nerveux, des expressions pittoresques, un usage tout nouveau de la langue, mais qui n’en blesse pas les règles, frappèrent le public ; et les allusions qu’on y trouvait en foule achevèrent le succès. Quant La Bruyère montra son ouvrage manuscrit à M. de Malézieu, celui-ci lui dit : « Voilà de quoi vous attirer beaucoup de lecteurs et beaucoup d’ennemis. » |
Мысли о республике
[править]- Idées républicaines, около 1765; перевод: Г. П. Блок («Мысли об обществе»)[5]
Случалось, что такому вору, достойному колесования, воздвигали алтари. Порабощённый народ признавал детей вора потомством богов; выяснение их прав рассматривалось как кощунство, а малейший шаг к свободе — как святотатство. — IV |
Самый нелепый из всех деспотизмов, самый унизительный для человеческой природы, самый несообразный и самый зловредный — это деспотизм священников; а из всех жреческих владычеств самое преступное — это, без сомнения, владычество священников христианской церкви.[19] — V (1-е предложение) |
Почему природа человеческая такова, что большее отвращение вызывают те, кто поработил нас мошенническим образом, чем те, кто покорил нас оружием? Потому что в тиранах, укротивших людей, есть хотя бы некоторая доля мужества, а в тех, кто обманул, — одна только подлость. Доблесть завоевателей ненавистна, но внушает уважение; мошенничество же и ненавистно и презренно. Ненависть в сочетании с презрением способна стряхнуть любое ярмо. — VIII |
Запрещая богатому есть рябчиков, вы обворовываете бедного, который содержал бы свою семью на то, что выручил бы от продажи дичины богатому. Если вы не желаете, чтобы богатый украшал свой дом, вы тем самым разоряете сотню ремесленников. Гражданин, который своею роскошью унижает бедного, тою же самою роскошью обогащает бедного в гораздо большей мере, чем унижает его. Нищета должна работать на богатство, чтобы когда-нибудь сравняться с ним. — XXI (без 2 первых предложений) |
Законы против роскоши могут быть по душе только бедняку праздному, гордому и завистливому, которому несносны и работа и благоденствие тех, кто поработал. — XXIII |
Следует остерегаться всех этих общих правил, которые существуют только под пером сочинителей. — XXX (конец) |
«Татары, подданные России, сделаются вскоре её хозяевами: сии государственные перевороты представляются мне неизбежными»[20]. |
Если бы кто потрудился прочитать со вниманием книгу «Общественный договор», то не нашёл бы ни одной страницы, свободной от ошибок и противоречий. — XXXVIII (1-е предложение) |
Республика протестантская должна быть на одну двенадцатую богаче деньгами, промышленностью и населением, чем республика папистская, — при условии, если количество и качество земли у них одинаковы, — потому что в папистской стране — тридцать годовых праздников, кои образуют тридцать дней безделья и распутства <…>. Если в папистской стране двенадцатую долю жителей составляют, как в Кёльне, священники, готовящиеся к священству, монахи и монахини, то ясно, что в протестантской стране, занимающей, то же пространство, населения должно быть больше ещё на одну двенадцатую часть. — XLVI |
Одна половина швейцарской территории состоит из; скал и пропастей, другая малоплодородна; но когда свободные руки под водительством просвещенных умов возделали эту землю, она стала цветущей. Папская же область, наоборот, от Орвието до Террачины, на протяжении, более ста двадцати миль пути, запущена, необитаема и из-за голодовок сделалась нездорова; путешествуя там, можно за целый день не повстречать ни человека, ни животного; священников там больше, чем землепашцев; там не едят иного хлеба, кроме пресных лепёшек. И это та самая страна, которая во времена древних римлян была покрыта, богатыми городами, великолепными домами, нивами, садами и амфитеатрами! В довершение контраста добавим, ещё что шесть швейцарских полков могли бы в две недели овладеть всем папским государством. — XLIX (без последнего предложения) |
Из вторичных источников
[править]Поэзия говорит больше, чем проза, при помощи меньшего количества слов.[21] |
Статьи о произведениях
[править]О Вольтере
[править]- См. отдельную статью и категорию
О произведениях
[править]Ваш первый акт не вызывает никаких замечаний. Он начинается величественно, продолжается в том же духе и заканчивается, оставляя зрителя в самом напряжённом ожидании дальнейшего. | |
— Дени Дидро, письмо Вольтеру 28 ноября 1760 |
Я видел Ваши последние «Беседы»[К 11]. Ваш дикарь — это мой человек. Вы — Ахилл, сражающийся за разум. Но Вы сражаетесь против богов, отсюда следует, что разуму всё же придётся уступить. Что он может сделать в конце концов против силы? | |
J’ai vu vos derniers Dialogues. Votre sauvage est mon homme. Vous êtes l’Achille qui combattez pour la raison. Mais vous combattez contre les dieux ; il faudra qu’enfin la raison succombe. Que peut-elle à la longue contre la puissance ? | |
— Клод Адриан Гельвеций, письмо Вольтеру, 1761 |
… время летописей прошло; какой историк со времён Вольтерова «Опыта о нравах народных» не старается соединять исторические факты так, чтоб сделать возможными общие выводы? | |
— Владимир Одоевский, «Русские ночи» (эпилог), 1844 |
Комментарии
[править]- ↑ Парафраз деистических воззрений, вероятно, неоригинальный — сходную мысль он высказал в письме М. дю Деффан 27 января 1766.
- ↑ Le vrai sens du Système de la nature — книга 1774 года, которая приписывалась Гельвецию.
- ↑ Вольтер опубликовал это в «Сказках Гийома Ваде» (Contes de Guillaume Vadé), изданных от её фиктивного имени[9].
- ↑ Намёк на сифилис, завезённый из Америки[9].
- ↑ Намёк на оптимистические идеи Энтони Эшли Купера (Шефтсбери), Генри Болингброка и Готфрида Лейбница, идея которого об иерархической системе бесконечных миров спародирована[9].
- ↑ Итальянизированное французское слово «кинжал» (poignard)[9].
- ↑ О почитании лука в Пелузии упоминает, например, Лукиан («Зевс трагический», 42).
- ↑ Французские авторы трактатов о любви от трубадуров до Стендаля («О любви», 1820), противопоставлявшие «высокую» страсть «низкой», не считали для дворянина зазорным насиловать крестьянок[12].
- ↑ Свою комедию Вольтер приписал вымышленному шотландскому пастору[7].
- ↑ Она играла Аменаиду.
- ↑ «Беседы дикаря и бакалавра» (Entretien d'un sauvage et d'un bachelier), 1761.
Примечания
[править]- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Вольтер // Большой словарь цитат и крылатых выражений / составитель К. В. Душенко. — М.: Эксмо, 2011.
- ↑ Мечтатель [С. Н. Глинка]. Разговор о «Борисе Годунове» А. С. Пушкина // Дамский журнал. — 1831. — Ч. 33. — № 10 (вышел 7 марта). — С. 152.
- ↑ Пушкин в прижизненной критике, 1831—1833. — СПб.: Государственный Пушкинский театральный центр, 2003. — С. 61, 345.
- ↑ Животные — большее, чем машины (1750) / пер. Э. А. Гроссман // Жюльен Ламетри. Сочинения. — М: Мысль, 1976. — С. 442. — (Философское наследие).
- ↑ 1 2 3 4 5 Вольтер. Избранные произведения / Примечания М. Черневича, Г. Блока. — М.: ГИХЛ, 1947. — 644 с.
- ↑ Люблинский В. С. Маргиналии Вольтера // Вольтер. Статьи и материалы. — Изд. Ленинградского гос. университета, 1947. — С. 150.
- ↑ 1 2 3 4 Перевод Н. Наумова, комментарии В. Я. Бахмутского // Вольтер. Эстетика. — М.: Искусство, 1974. — 392 с.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Вольтер. Философские повести. — М.: Правда, 1985. — 576 с.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 А. Д. Михайлов. Комментарии // Вольтер. Философские повести. — 1985. — С. 521-573.
- ↑ Вольтер. Т. II. Мемуары и диалоги. — M.—Л.: Academia, 1931. — С. 85-94.
- ↑ Переводчик не указан // Вольтер. Философские трактаты и диалоги. — М.: Эксмо, 2005. — С. 329-335.
- ↑ 1 2 Французская литературная сказка XVII — XVIII веков / Сост. и комментарии А. Строева. — М.: Художественная литература, 1990. — С. 428-443, 700.
- ↑ А. Я. Ливергант. "Самое место в мусорной корзине…" // Иностранная литература. — 1996. — № 3.
- ↑ Б. В. Томашевский. Примечания [к «Последнему из свойственников Иоанны д’Арк»] // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в 10 т. Т. 7. Критика и публицистика. — 2-е изд., доп. — М.: Академия наук СССР, 1958.
- ↑ Предисловие автора к 6—8-й песням / пер. Н. Дьяконовой // Джордж Байрон. Дон-Жуан. — М.: Художественная литература, 1964. — С. 256.
- ↑ Мезин С. А. Взгляд из Европы: французские авторы XVIII века о Петре I. — Саратовский гос. университет, 2003. — С. 96.
- ↑ Энциклопедия мудрости / составитель Н. Я. Хоромин. — Киев: книгоиздательство «Пантеон» О. Михайловского, 1918. — (переизд.: Энциклопедия мысли. — М.: Русская книга, 1994.)
- ↑ Т. Хатисова. Примечания // Жан де Лабрюйер. Характеры, или Нравы нынешнего века. — М.: Художественная литература, 1964.
- ↑ 1 2 С. Артамонов. Вольтер // Вольтер. Орлеанская девственница. Магомет. Философские повести. — М.: Художественная литература, 1971. — Библиотека всемирной литературы. Серия первая. — С. 5-26. — 300000 экз.
- ↑ «Общественный договор», кн. II, гл. VIII
- ↑ Поэзия и проза // В начале было слово: Афоризмы о литературе и книге / составитель К. В. Душенко. — М.: Эксмо, 2005.