Гиаци́нт, в других языковых версиях Хиакинф, Иакинф (др.-греч.Ὑάκινθος, Hyakinthos; лат.Hyacínthus) — в древнейшей греческой мифологии, спартанский царевич, отличавшийся невероятной красотой. Благодаря этому в него влюбился бог света Аполлон, который затем случайно убил юношу во время игры в метание диска. По преданию из крови Гиацинта вырос одноимённый цветок. В честь принца был назван также драгоценный камень цвета капель крови.
Культ Гиацинта, возникший в древние времена, во времена античной Греции слился с культом Аполлона. Он отражал веру в природный круговорот жизни и смерти. В честь Аполлона и Гиацинта проводились крупнейшие спартанские празднества Гиакинфии. Позднее благодаря «Метаморфозам» Овидия легенда о Гиацинте и Аполлоне проникла в европейскую культуру и в гомосексуальную субкультуру в частности.
Неосторожный тогда, любимой игрой возбуждаем,
Круг подобрать поспешил тенариец. Но вдруг содрогнулся
Воздух, и с крепкой земли диск прянул в лицо тебе прямо,
О Гиацинт! Побледнели они одинаково оба —
Отрок и бог. Он в объятия взял ослабевшее тело.
Спарте позора в том нет, что она родила Гиацинта;
Чтут и доныне его; что ни год, по обычаю предков,
Славят торжественно там Гиацинтии — праздник весенний.
Баснословы говорят, что гиацинт являет на листах своих буквы, начертанные горестию Аполлона.[1]
— Семён Бобров, «Херсонида, или Картина лучшего летнего дня в Херсонисе Таврическом» (примечания от автора), 1804
Ты улыбаешься, краснея? Как сияет
Огонь твоих очей! Как твой румянец тает!
Не Гиацинт ли ты, любимый сын небес?[2]
— Афанасий Фет, «Лида» (цикл «из Шенье»), ноябрь 1857
Гіацинтъ — это тоже имя Аполлонова друга, котораго свѣтлый богъ солнца нечаянно убилъ брошеннымъ дискомъ, и чистую кровь котораго онъ обратилъ въ цвѣтокъ, распускающійся при первыхъ лучахъ весенняго солнца.[3]
Юный Гиацинт побежал, чтобы поднять диск, когда он упадет на землю. Он хотел тоже бросить его и показать Аполлону, что и он обладает большой силой и ловкостью. Диск упал на землю, отскочил от удара и попал со страшной силой в голову подбежавшего Гиацинта.[7]
Чтобы вечно жила память среди людей о прекрасном Гиацинте, по слову Аполлона, из алой крови его любимца вырос кроваво-красный цветок — гиацинт, а на лепестках его запечатлен стон скорби бога Аполлона.[7]
Напрягая последние силы, метнул диск Аполлон под самые облака, а Зефир, жаждавший победы друга, так сильно подул, что диск ударил в лицо Гиацинту смертельно ранил его.[8]
— Виктория Зонова, «Гиацинты. Лучшие сорта», 2021
Во время праздника гиацинтий в жертвенник входили через медную дверь и там приносили подношения Гиацинту. Со временем культ Гиацинта был вытеснен культом Аполлона.[8]
Баснословы говорят, что гиацинт являет на листах своих буквы, начертанные горестию Аполлона. Ибо сей бог нечаянно убил юношу Гиацинта, из крови коего вырос цветочек под сим именем, со изображением в составе жилочек горестного восклицания чрез греческое междуметие, которое значит: увы! увы![1]
— Семён Бобров, «Херсонида, или Картина лучшего летнего дня в Херсонисе Таврическом» (примечания от автора), 1804
Гиацинт — прекрасный юноша, любимец Аполлона. По древнему сказанию бог ветра Зефир из ревности направил брошенный Аполлоном диск в голову юноши. Из крови умершего вырос цветок гиацинт.[10]
Даже каждая порода дерева, каждый отдѣльный цвѣтокъ, чѣмъ-нибудь обращавшій на себя вниманіе, все это для для негоживыя лица, романическія событія, и прежде всего чудная красота человѣческихъ формъ и человѣческихъ чувствъ... Траурный: кипарисъ, весь ушедшій въ самого себя, безнадежно сжавшійся своими черными щетинистыми вѣтвями, это несчастный другъ Аполлона, молчаливый наперсникъ его сердечныхъ тайнъ, умершій отъ горя по нечаянно убитомъ имъ любимомъ оленѣ... Гіацинтъ — это тоже имя Аполлонова друга, котораго свѣтлый богъ солнца нечаянно убилъ брошеннымъ дискомъ, и чистую кровь котораго онъ обратилъ въ цвѣтокъ, распускающійся при первыхъ лучахъ весенняго солнца.[3]
Аполлон и еще раз изведал горе. Любил далекоразящий сын Латоны прекрасного юношу, сына лаконского царя Амика Гиацинта, равного самим небожителям своей красотой. Часто являлся Аполлон на берег быстрого Эврота к своему любимцу. Там проводил он с ним время, охотясь в лесах и по склонам гор или занимаясь гимнастикой и играми, которые так любили греки. Однажды в жаркий полдень Аполлон и Гиацинт, сняв одежды и умастив свое тело, упражнялись в метании тяжелого диска. Аполлон первый бросил диск. Высоко, до облаков взлетал медный диск, брошенный могучей рукой бога, и, сверкая на солнце, падал обратно на землю. Юный Гиацинт побежал, чтобы поднять диск, когда он упадет на землю. Он хотел тоже бросить его и показать Аполлону, что и он обладает большой силой и ловкостью. Диск упал на землю, отскочил от удара и попал со страшной силой в голову подбежавшего Гиацинта. Алая кровь потоком хлынула из раны и окрасила темные кудри прекрасного юноши. Побледнел Гиацинт, пошатнулся и упал на руки подбежавшего Аполлона. Склонился златокудрый бог над своим любимцем. Он спешит остановить льющуюся из раны кровь, он старается согреть холодеющее тело Гиацинта, прикладывает к ране целебные травы. Но всё напрасно. Склонилась бессильно голова прекрасного Гиацинта, как склоняется, увядая, сорванная лилия.[7]
— О, ты умираешь во цвете юности, прекрасный Гиацинт! О горе! Своей рукой сразил я тебя! Если бы только я мог вместе с тобой сойти в царство теней, но не сулил мне этого рок. Я бессмертен и не могу последовать за тобой. Живи же вечно по крайней мере в моем сердце, возлюбленный юноша! — Так горько сетовал Аполлон, держа в своих объятиях умирающего Гиацинта.
Отлетела душа Гиацинта, умер он. Громко стеная, долго стоял над телом юноши Аполлон. Чтобы вечно жила память среди людей о прекрасном Гиацинте, по слову Аполлона, из алой крови его любимца вырос кроваво-красный цветок — гиацинт, а на лепестках его запечатлен стон скорби бога Аполлона.[7]
Юный сын царя Спарты по имени Гиацинт был так прекрасен, что мог сравнится своею красотою с богами-олимпийцами. Ему покровительствовали боги южного ветра Зефир и Аполлон.
Часто посещали они своего друга на берегах Эврота в Спарте, охотились в густо разросшихся лесах, развлекались бспортом, в котором спартанцы были необычайно искусны.
Однажды Аполлон и Гиацинт состязались в метании диска. Отдать предпочтение кому-либо из спортсменов было невозможно, ведь Гиацинт выступал не хуже бога. Напрягая последние силы, метнул диск Аполлон под самые облака, а Зефир, жаждавший победы друга, так сильно подул, что диск ударил в лицо Гиацинту смертельно ранил его.
Аполлон, опечаленный смертью юноши, превратил капли его крови в чудесные цветы, чтобы память о нём жила среди людей.[8]
— Виктория Зонова, «Гиацинты. Лучшие сорта», 2021
В Древней Греции Гиацинт слыл символом умирающей и воскресающей природы. На знаменитом троне Аполлона из Амикл было запечатлено шествие Гиацинта на Олимп. Верили, что основание статуи Аполлона, восседающего на троне, является жертвенником, в котором захоронен погибший юноша.
Во время праздника гиацинтий в жертвенник входили через медную дверь и там приносили подношения Гиацинту. Со временем культ Гиацинта был вытеснен культом Аполлона.[8]
Со временем она стала красавицей, какую трудно было сыскать, и друзья ее детства, которые оба, как это ни странно, носили имя Гиацинт, превратились в стройных юношей и цвели, как два цветка, и где ни показывалась прелестная роза — Евгения, там всегда можно было видеть справа и слева обоих Гиацинтов, которые перешёптывались между собою или грациозно следовали за нею, тогда как госпожа их, оборачиваясь к ним к полуоборот, продолжала вести с ними диспут.
Теперь он смотрел прямо и жадно на метательницу диска, уже не стыдясь и чувствуя, что не должно, не мудро стыдиться. Она отступила на несколько шагов, наклонилась и, выставив левую ногу, закинув правую руку с диском, сильным движением размахнулась и так высоко подбросила медный круг, что он засверкал на восходящем солнце и, падая, звонко ударился о подножие дальней колонны. Юлиану казалось, что перед ним — древний Фидиев мрамор.
— Лучший удар! — сказала двенадцатилетняя девочка в блестящей тунике, стоявшая у колонны.
— Мирра, дай диск, — проговорила метательница. — Я могу выше, увидишь! Мероэ, отойди, а то я раню тебя, как Аполлон Гиацинта.[4]
Письменный стол в конце комнаты, с окнами в маленький садик, компьютер, большая цветная репродукция на стене, стеллажи с книгами. Репродукцию я сразу узнал: «Аполлон и Гиацинт» Александра Иванова, картина висит Третьяковке. Изломанный женственный Аполлон, приобнимающий хрупкого мальчика. Кажется, студенческая работа на выпуске из Академии гениального автора «Явления Христа народу». Аполлон выглядит расслабленным, Гиацинт — коварно-развратным.[6]
И – о, ужас! – знаешь ли ты, человек традиционный, какой цветок является символом гей-славян?..
Лозоходец сделал паузу и сам ответил:
– Гортензия и гиацинт. Кто что пожелает. На коробке пудры, они вертели ее, гиацинт отпечатан. Я в словаре мифов прочитал, что цветок этот вырос из раны античного героя… Аполлон, сын Зевса, был влюблен в своего внука Гиацинта. Но Зефир, бог ветра, в ревности убил любимца Аполлона. Тот, взрыдав, вырастил из тела и крови Гиацинта прекрасный цветок, схожий с эрегированным фаллосом…[11]
Скинули платье друзья и, масляным соком оливы
Лоснясь, готовы уже состязаться в метании диска.
Первый метнул, раскачав, по пространству воздушному круг свой
Феб, и пред ним облака разделились от тяжести круга;
Времени много спустя, упадает на твердую землю
Тяжесть, паденьем явив сочетанье искусства и силы.
Неосторожный тогда, любимой игрой возбуждаем,
Круг подобрать поспешил тенариец. Но вдруг содрогнулся
Воздух, и с крепкой земли диск прянул в лицо тебе прямо,
О Гиацинт! Побледнели они одинаково оба —
Отрок и бог. Он в объятия взял ослабевшее тело.
Он согревает его, отирает плачевные раны,
Тщится бегство души удержать, траву прилагая.
Все понапрасну: ничем уж его исцелить невозможно.
Так в орошенном саду фиалки, и мак, и лилея,
Ежели их надломить, на стебле пожелтевшем оставшись,
Вянут и долу свои отягченные головы клонят;
Прямо держаться нет сил, и глядят они маковкой в землю.
Так неподвижен и лик умирающий; силы лишившись...
Кровь между тем, что разлившись вокруг, мураву запятнала,
Кровью уже не была: блистательней червени тирской
Вырос цветок. У него – вид лилии, если бы только
Не был багрян у него лепесток, а у лилий – серебрян.
Мало того Аполлону; он сам, в изъявленье почета,
Стоны свои на цветке начертал: начертано «Ай, ай!»
На лепестках у него, и явственны скорбные буквы.
Спарте позора в том нет, что она родила Гиацинта;
Чтут и доныне его; что ни год, по обычаю предков
Славят торжественно там Гиацинтии – праздник весенний.
Его на свете больше нет!
О! ― пусть сия горяча капля,
Последня жертва нежной дружбы,
Его останки оросит
И некогда на мрачном гробе
Взрастит печальны гиацинты![1]
— Семён Бобров, «Херсонида, или Картина лучшего летнего дня в Херсонисе Таврическом», 1804
Ты весь дрожишь. Дитя, коснись вот здесь рукой:
Грудь у меня пышней, чем у тебя, скруглилась.
Но это ― знаешь ли? ― быть может, опустилась
Одежда женская перед тобой хоть раз? ―
Но это не одно различие у нас.
Ты улыбаешься, краснея? Как сияет
Огонь твоих очей! Как твой румянец тает!
Не Гиацинт ли ты, любимый сын небес?[2]
— Афанасий Фет, «Лида» (цикл «из Шенье»), ноябрь 1857
Лазурноокий Гиацинт
Был морем выброшен на скалы,
Когда душа любви искала.
Лазурноокий Гиацинт
Изранен щебнем. Приласкала
Балькис его, дав даже бинт.
Лазурноокий Гиацинт
Был морем выброшен на скалы.[12]
— Николай Гумилёв, «Об Адонисе с лунной красотой...» (из цикла «Канцоны»), 1916
А ему навстречу,
Изблёскивая душой,
Идёт великий мальчик,
Которого зовут Гиацинт.
Его мучит тот же листопад
И, совершенно подобная первой, ―
(Волосы ― цвет месяца) любовь.[14]
