У этого термина существуют и другие значения, см. Дождь (значения).
У этого термина существуют и другие значения, см. Золото (значения).
Золото́й дождь, иногда золотистый дождь — оптическое атмосферное явление, когда дождь, состоящий из крупных капель и проходящий во время заката, при взгляде со стороны приобретает отчётливо золотистый цвет. При этом свет низкого оранжевого закатного солнца, проникая под слой облаков и освещая их снизу, подсвечивает дождевые капли, создавая красивый эффект беззвучно падающих капель из золота. Следует отличать золотой дождь от дождя жёлтого, содержащего примеси и имеющего иную природу. Также не следует путать золотой дождь с дождём из монет, пролившимся на Данаю.
Между тем, очень часто в художественной литературе словосочетание «золотой дождь» не несёт в себе фиксированной метеорологической информации, представляя собой только метафору, солнечный, осенний или просветлённый образ. При таком применении золотой (солнечный) дождь вполне может совпадать с дождём жёлтым, а также обернуться дождём грибным, спорым или слепым.
...летели, кружась, ласковые белые хлопья и вдруг золотели, пронизанные солнечным лучом. Такой золотой бывает летний дождь; а вот и золотая весенняя пурга.[5]
― Дождь! ― звонко крикнула она и еще быстрее побежала по сверкающему под ливнем лугу. Половина его, еще озаренная солнцем, дрожала и сияла в стеклянной, переливающейся золотом сети...[7]
Огромные золотые киты плавали в море, пуская в небо золотые фонтаны, ― целый золотой дождь! И дождь этот падал с неба на счастливых разбойников и звенел, и звенел, и звенел.[12]
Прокатилось в тучах, ударил гром… Разом как-то, неожиданно… Пчелы попрятались. Зашумело в зелени. Точно проснулась дремавшая листва и давай перешептываться. Запрыгали капли дождя по лесной чаще. Сбегают по листве, на головы нам катятся… А вдали уже опять солнце вовсю. Другим, золотым дождем брызжет. Серые тучи сползают, и через несколько минут от всего этого грома и дождя только благодатная свежесть в воздухе, да блеск на только что обмытых листьях… Кое-где капли висят; в каждой из них солнечные лучи дробятся.
Русское же, молчаливое слово, от тебя исходя, при тебе и остается: и молитва то слово; как выплеснутая в воздух золотого чарка вина, что камушками, самоцветными брызгами горит в солнце, опадая каплями этими под ноги в грязь и тебя оставляя неутоленным, хотя бы и призывая к тебе посторонних людей минутно полюбоваться дождю золотых капель, ― так вот и слова, которым нас обучает запад; свои там выплескивают наружу слова, в книги, во всякую премудрость и науку; оттого-то вот там и сказуемые слова, и сказанный склад жизни: вот что такое запад.[13]
Увидели, что не только по нашей, но по всем прилегающим улицам течет эта лавина войск, мерцая алыми пятнами. День удивительный: легко-морозный, белый, весь зимний ― и весь уже весенний. Широкое, веселое небо. Порою начиналась неожиданная, чисто внешняя пурга, летели, кружась, ласковые белые хлопья и вдруг золотели, пронизанные солнечным лучом. Такой золотой бывает летний дождь; а вот и золотая весенняя пурга. С нами был и Боря Бугаев (он у нас эти дни). В толпе, теснящейся около войск, по тротуарам, столько знакомых, милых лиц, молодых и старых. Но все лица, и незнакомые, ― милые, радостные, верящие какие-то…[5]
На кладбище была уже совсем осень, и деревья казались осыпанными золотым и красным дождем. Только трава местами зеленела под слоем листьев, а на дорожках ветер смёл их густою массой, и казалось, что по всему кладбищу текут желтые ручейки. Белели кресты, мягко чернели и серели мраморные памятники и золотились решетки, а между безмолвных могил чудилось чье-то невидимое, но грустное присутствие, точно только что, перед приходом возмутивших покой людей, кто-то печальный ходил по дорожкам, сидел на могилах и грустил без слез и надежды.[14]
Он что-то видел во сне: не то экзамены, не то смертную казнь. Было томительно и жутко. И наяву это состояние не покидало его. Он скоро понял его причину: была гроза, первая весенняя гроза. Протяжно и сдержанно грохотал гром, как будто кто-то тяжелый пробегал по крыше, а в промежутках, сквозь щели ставней в сумрак комнаты прорывался мгновенными струями свет молнии. Потом пошёл дождь. Сначала на черепичную крышу падали только капли, потом пошёл крупный ровный дождь, и весь дом наполнился шумом, похожим на шум ссыпаемого хлеба. Золото, золото падает с неба, с улыбкой прошептал Сева.[15]
Под белым паром просвечивала заспанная вода, а вверху наметился мутный голубой тон. Вскорости, рассекаемый золотым ливнем, туман распался стаями белых теней, в апофеозе блистающих облаков открылось океанское солнце. Сникшие паруса, взяв ветер, крылато потянулись вперед, и «Олень» двинулся дальше, на поиски истребителя. Как ни осматривал горизонт капитан Гирам, ― нигде не было видно следов недавно проскользнувшего судна.[16]
― Ну, будьте мужчиной. Она крепко пожала руку Алеше.
― Прощайте, ― сказала она и вышла. Алеша, шатаясь, подошел к стулу у окна и сел. Только теперь он понял, что никогда, никогда не увидит он этого лица и не услышит любимого голоса. Краткое, как золотой майский дождь, пролилось с неба милое Алешино счастье, и впереди ждал его последний венец ― смерть.[17]
— Пётр Краснов, «От Двуглавого Орла к красному знамени», 1922
― Дождь! ― звонко крикнула она и еще быстрее побежала по сверкающему под ливнем лугу. Половина его, еще озаренная солнцем, дрожала и сияла в стеклянной, переливающейся золотом сети, ― редкийкрупный дождь сыпался торопливо и шумно. Видно было, как длинными иглами неслись с вечернего голубого неба, из высокой дымчатой тучки, капли… Потом они замелькали реже, радуга на взгорье стала меркнуть ― и шорох сразу замер.[7]
Что касается Ивана, то известно, что спустя месяц или два после истории с искусственными снами он уже рассказывал о новом своем изобретении. Будто изобрел он особый мыльный состав и особую трубочку, пользуясь которыми, можно выпустить удивительный мыльный пузырь. Пузырь этот будет в полёте увеличиваться, достигая поочередно размеров елочной игрушки, мяча, затем шара с дачной клумбы, и дальше, дальше, вплоть до объема аэростата, ― и тогда он лопнет, пролившись над городом коротким золотым дождём.[18]
Гремя цепями, пробежали нестройной толпой не то преступники, не то рабы. С буро-золотого неба все сеялся золотой дождь, изредка слышались раскаты рушащихся зданий, но все меньше и меньше слышно было людей: горело точно в совсем вымершем городе. Окружённый садами ― он был расположен недалеко от знаменитого парка Лукулла, ― дворец Аннея был при охране вигилов от пламени вне опасности, и с кровли его страшен был вид на горящий город. Розовые и золотые, вставали из сумрака летней ночи храмы, виллы, статуи богов и снова тонули в дыму, и снова, как раскат отдалённого грома, нарушало тишину падение какого-нибудь здания…[19]
Каждый день шли дожди, лошади несли, разбрасывая комья синей чернозёмной грязи, тучные, пресыщенные влагой ржи клонили на дорогу мокрые серо-зелёные колосья, низкое солнце то и дело блистало сквозь крупный золотой ливень, ― это, говорили, к счастливому браку, ― алмазно сверкающие дождевыми слезами стекла кареты были подняты, в её коробке было тесно, я с наслаждением задыхался от духов невесты и всего того пышного, белоснежного, в чём она тонула, глядел в её заплаканные глаза, неловко держал в руках образ в золотой новой ризе, которым её благословили…[8]
Короче становятся дни. Переставили часы, чтобы обманом продлить свет, ― и, вот, уже стали голыми деревья, темную кисею ветвей накинули на бурлящую на ветру свинцовую Сену… Нижние набережные, приволье рыбаков удильщиков, залиты водою, крутится снег в воздухе, падает на черный гудрон мостовых. На день, на два белым заячьим мехом оденется Париж… И опять солнечные дни, голубое небо, южное тепло, на улицах продают букеты лиловых фиалок, и золотой дождь мимоз падает из корзин цветочниц…[20]
Вдруг Бобырь с разбегу прыгнул в засыпанную листьями канаву. Он растянулся там, как жаба.
― Вот мягко, хлопцы, поглядите! ― барахтаясь, кликнул он нас. Мы, как в воду, бросаемся за ним в канаву, разрываем листья, подбрасываем их горстями кверху, осыпаем золотым дождем друг друга. Они летят над нами, как огромные красноватые бабочки, и, виляя кривыми хвостиками, устало падают на пожелтевшую землю. Наконец мы покидаем Новый бульвар и выходим на улицу.[21]
Он бережно опустил тело на скамью. Копна рыжих локонов рассыпалась из-под упавшей шапочки, отражая в золотом дожде волос мерцание церковных свечей. Спичка сломалась. Кручинин чиркнул вторую. От её огонька сразу занялась папиросная бумага записки. Знала ли Эрна, что её выследили? Понимала ли, что на основании этого последнего сообщения Кручинину придётся действовать дальше одному и довести до конца дело, за которое она заплатит жизнью? <...>
Мысли Кручинина пришли к тёмным сводам часовни святой Урсулы: по дереву скамьи рассыпались рыжие волосы женщины, как золотой дождь, отражающие мерцание церковных свечей… Почему так устроена жизнь? Чтобы Инга Селга могла начать новую жизнь, должна была окончиться жизнь Эрны Клинт…[22]
Автомобиль рванулся навстречу выползающей из-за леса фиолетовой туче. Крупные дождины, сочетаясь с автомобильной скоростью, хлестали нас, подобно картечи. Но по земле, истомленной в зное, разливалась свежесть, прохлада и неизъяснимая легкость, от которой хотелось петь и орать несообразное. Еще не скоро, недели через три дождь станет проклятьем. Пока он был благодатью, и люди поднимали навстречу золотистым, летящим из голубизны каплям просветленные улыбками и надеждой лица.[10]
В большом золотом городе на берегу золотистого моря золотые собаки лаяли на улицах, виляя золотыми хвостиками. Веселый капитан Буль-Буль бегал за ними с большим сачком для ловли бабочек, бегал и звенел от усердия золотой бородой. Огромные золотые киты плавали в море, пуская в небо золотые фонтаны, ― целый золотой дождь! И дождь этот падал с неба на счастливых разбойников и звенел, и звенел, и звенел.
― Это все мазилка нарисовал![12]
Ну что ж, художник должен упражняться. Я это знаю, я художник. Вопрос — в чем упражняться.
Вот идет художник и боится расплескать мир. Все тело его – это чаша, а глаза его, и уши, и ноздри — это гавани, куда плывут, толкаясь бортами, лодки, океанские корабли и мусор — месиво жизни. Чаша налита до краев, и все это перемешивается тяжелым пестиком сердца. А корабли плывут и плывут. <...> Рембрандт наша фамилия. Это было давно, может быть, во времена Атлантиды, а может, это еще произойдет, когда мы встретимся с жителями антимира. Но это сейчас и каждый день происходит в картине Эрмитажа и, следовательно, в жизни. Потому что художник (а мы все художники) придуман для того, чтобы прийти в жизнь золотым дождем, и старуха смерть вынуждена откинуть вишневый полог. До свиданья, друг. До встречи на холсте.[23]
Посмотри, посмотри, это оттуда, с ангельских полей, серебряные лепестки сыплются! Розочка отстранилась от меня и с неестественной твердостью посмотрела в даль моря так, что и я посмотрел вслед ее взгляду. Я, конечно, не поверил в ее серебряные лепестки, подумал, что началась галлюцинация, но нет… Меня охватил восторг ― над морем, словно кто-то распахнул окна, потоки белых солнечных лучей касались воды, и морская рябь играла и серебрилась, точно с небес и в самом деле были просыпаны звенящие лепестки. Да-да, звенящие… Правда, мне показалось, не лепестки ― над морем как бы шел дождь из серебряных монет.
― Господи, как красиво! ― выдохнула Розочка.[24]
― Есть! ― воскликнула Томка. Когда набранная сумма достигла девяти тысяч, баба Шура осознала, что это равняется ее трехмесячной зарплате.
― Снимай, Тома, ― умоляющим тоном попросила она. ― Снимай, не гневи Бога.
Но Томка, очарованная не столько даже растущим выигрышем, сколько забавной анимацией с лягушками, которые прятались под синий зонт от золотого дождя, просто не могла остановиться.
― Сейчас, сейчас, ― бормотала она. ― Конечно, сниму.[25]
Баев, говорю, это полотенце мокрое, оставь его в покое. Я его в аккурат с утречка постирала. Прям как знала… Возьми другое, в шкафу. И сразу же прикусила язык. Это от досады, непроизвольное, как коленный рефлекс… Не стыдно тебе? У них еще конфетно-букетная стадия в разгаре, и он ей собирается что-то важное сказать… наверное, про негасимую любовь… про то, как они похожи, он и она, небо и земля, а тут еще молния любви проскочила, получается иерогамия… приходит он и проливается золотым дождём на иссушенную землю, и снова весна…[26]
Мрак исчез ― родился свет.
Факел вознеся десницей,
Мещет бисер с багряницей,
Дождь златый на нивы льет.
Воды золотит сребристы.
Сыплет между струй лучи;
Розы, васильки пушисты,
Умирающи в ночи...[27]
Люблю грозу в началемая, Когда весенний, первый гром, Как бы резвяся и играя, Грохочет в небе голубом.
Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит.[1]
Вот павлин: на камне диком,
Весь обрызганный дождём,
Резво прыгает он с криком
С гордо поднятым хвостом. Ветер веет, и трепещут
Перья в ливне золотом,
И волнуются, и блещут…[2]
Стеклянный, редкий и ядреный, С весёлым шорохом спеша, Промчался дождь, и лес зелёный Затих, прохладою дыша.
Вот день! Уж это не впервые:
Прольётся ― и уйдет из глаз…
Как эти ливни золотые,
Пугая, радовали нас![7]
Две радуги ― и золотистый, редкий Весенний дождь. На западе вот-вот
Блеснут лучи. На самой верхней ветке
Садов, густых от майских непогод,
На мрачном фоне тучи озаренной
Чернеет точкой птица. Все свежей
Свет радуг фиолетово̀-зеленый
И сладкий запах ржи.[3]
Дай-ка в косички заплету тебе я
Пушистые волосики ― золотистый лён.
Маленькая девочка ― вся любовь моя,
Маленькая девочка ― мой светлый сон.
Золотую лодочку мы с тобой возьмём.
Запряжем павлинов. Полетим по небесам.
Вместе упадем мы золотым дождём
В сад, где ходит милый мальчик Курриям.[4]
Если ветер ты любишь и ветки сырые,
Божьи звезды и Божьих зверьков,
если видишь при сладостном слове «Россия»
только даль, и дожди золотые, косые,
и в колосьях лазурь васильков...[6]
На солнце зо́лотом сияет дождь летучий,
озера в небесах синеют горячо,
и туча белая из-за лиловой тучи
встает, как голое плечо.[6]
— Владимир Набоков, «На солнце золотом сияет дождь летучий...» (из цикла «Облака»), 1922
И радость большая ― увидеть, как утки
Ныряют в пруду пред грозой.
Услышать, что вот в грозовом первопутке Громовый разносится вой.
Под первые брызги дождя золотого
Подставить так жадно лицо.
Искать под березой неверного крова,
Хоть вон оно, близко крыльцо.
Часы голубые в лазоревой шири
Скопили минуты гурьбой.
Им молнии ― стрелки, и тучи им ― гири,
И гром был им ― радостный бой.[30]
— Константин Бальмонт, «В саду многоцветном, в смиренной деревне...» (из цикла «Часы»), 29 декабря 1922
Зорька скажет: «Маша, Маша,
Солнце лишь проснется,
Золотым дождем ромашек
На луга прольется».[31]
— Иван Доронин, «Песня первая» (из поэмы «Тракторный пахарь»), 1924
И вдруг из-за мглы туч, Да из-за тоски гор ― Как будто бы кто ключ Повернул на простор ―
Такой золотой дождь
Вкось, сквозь солнце, хлестал,
Что каждый простой хвощ Папоротником стал.[32]
— Вера Меркурьева, «Такая сизая мгла...» (из цикла «Зелёные листики»), 1 мая 1926
Золотая пыль дождя и вечер Вечность книг
Боль, усталость сердца, писем скуку
Ты уже постиг
Что ж, умри, забудь дела и горе
В золотой пыли дождей укройся
Или вновь живи не отвращаясь
Умирая думая не бойся
Все равно ты скажешь все что сможешь
Даже слишком много
Ведь достаточно чтоб пыль миров иных
Потемнев упала на дорогу...[9]
Над городом, над портом, над землей
Извечно радостной, над всем, что было,
Над нашим поворотом во вселенной.
Какое счастье ― это ты, Земля!
Ты, Верочка моя, чуть-чуть сырая
От золотых дождей и поутру
Пупырышки сгоняющая с кожи,
Бегущая по выбитым ступенькам
В сандальях к морю, в древний шум и плеск.[33]
Льется дождь золотой по крыше.
Бог нас здесь не найдет, не услышит
И побрезгует чёрт.
Только желтая травка все выше
Запинаясь растет.
Скользят тени, тень за тенью
Средь тумана, сора, лома ―
Этим все ж благословенны ―
И спасете нас от тленья.
Научили вы смиренью ―
О коробки Вифлеема![34]
↑ 12345В. Набоков. Стихотворения. Новая библиотека поэта. Большая серия. СПб.: Академический проект, 2002 г.
↑ 123Бунин И.А., «Жизнь Арсеньева»: Роман. Рассказы. — М.: Сов. Россия, 1991 г. Ошибка цитирования Неверный тег <ref>: название «буни» определено несколько раз для различного содержимого
↑ 12Бунин И.А., «Жизнь Арсеньева»: Роман. Рассказы. - М.: Сов. Россия, 1991 г.
↑ 12Б.Ю. Поплавский. Сочинения. — СПб.: Летний сад; Журнал «Нева», 1999 г.
