Ах ты, свинья этакая, идиотский агентишка!!! Я, по-твоему, путаю? А ты сам, лысый павиан, сделал ли ты хоть одно дело по агентству, не напутав так, что все за спиной смеются. Я ведь знаю, что ты вор, берёшь взятки и вообще скотина такая, что смотреть омерзительно. Жулик, шельма кривоногая, кретиновидная…
Мало ли что приходится делать, чего не хочешь, чтобы получить за это право делать, что хочешь! Жизнь взяток требует. Только и всего. Теория теорией, а практика практикой.[1]
Политики только потому и могут брать взятки, что публике их продажность обычно рисуется чем-то более тонким и сложным, чем это есть в действительности.
После ревизии обиженные интенданты заявили: 'Хорошо же, голубчики, мы будем честными. И строжайшими законниками. Ни на пядь не сойдем мы с почвы законности. Посмотрим, что вы запоете'. И интенданты стали честны и законны, а все приходившие к ним по делам буквально взвыли. Интенданты вытащили все существующие архаические узаконения и, отряхнув от них воистину пыль веков, стали применять их 'во всей строгости'. И затормозили всю хозяйственную жизнь интендантства, давно уже переросшую устарелые инструкции и правила. Теперь, став честными, они применяли их во всей строгости, вызвав со всех сторон ропот и негодование.
— Так описывала действия киевских интендантов в 1910 году одна из газет
Взятками не делятся. Искусство давать взятку – весьма тонкое.
Ненасытная жажда корысти дошла до того, что некоторые места, учреждаемые для правосудия, сделались торжищем, лихоимство и пристрастие — предводительством судей, а потворство и попущение — одобрением беззаконникам».
Полвека тому назад, взяточничество в судах было у нас нормальным принципом, на который даже и не жаловались, ибо находили его натуральным и неизбежным. Император Николай решил искоренить судейские поборы и средством к тому указал просто перемену судей. -- Потребовалось создать новых людей, и их создало учреждение специального училища правоведения. Детям, поступавшим в это училище, внушали, что они рыцари честности, подготовляли их юридически и рассылали во все концы России. Между новыми судьями, конечно, на первый раз, не было таких знахарей, как между старыми, новые судьи подчас ошибались, как ошибается всякий, кто что-нибудь делает, но все они без исключения принялись за дело от души и сослужили службу неоцененную. Сделанный ими переворот в судах -- принадлежит уже истории,-- да и самое училище правоведения, так кстати учрежденное, теперь уже едва ли необходимо; но факт остается ясным и назидательным. Обстоятельствами тут была восприимчивость юношеской почвы, влияние же выразилось в умении этой почвой воспользоваться.-- Поступая в училище 12-ти, 13-ти лет,-- мальчик уже чувствовал себя будущим воителем за правду. Этою мечтой питалось его детское воображение. Прошли детские годы; мечта эта сделалась действительностью, и Россия получила тех людей, которые были ей нужны… — Отрывок из неизданного сочинения о России, 1880 год [4]
— Я одной рукой беру, а другой — отдаю! разве это взятка?
— Как же это выходит у вас, Христофор Иваныч? — спрашивали его однажды сослуживцы, которые обеими руками брали и ни одною не отдавали.
— Очень просто, — ответил он. — Сейчас деньги получу и сейчас же на них какое-нибудь произведение куплю. Стало быть, что из народного обращения выну, то и опять в народное же обращение пущу.
И когда все подивились его мудрости, то прибавил:
— То же самое, что казна делает. С мужичков деньги берёт да мужичкам же их назад отдаёт.
С тех пор в городе Добромыслове никто не говорил: «Брать взятки», а говорили: «Пускать деньги в народное обращение».
«Один городничий тоже славился бескорыстием, а, сверх того, любил богумолиться и ни одной церковной службы не пропускал. И бог ему за это посылал.
Увидевши, что городничий взяток не берёт, а между тем пить-есть ему надобно, обыватели скоро нашли средство, как этому делу помочь. Кому до городничего дело есть, тот купит просвирку, вырежет на донышке мякиш да и сунет туда по силе возможности: кто золотой, кто ассигнацию. А городничий просвире всегда очень рад. Начнёт кушать и вдруг — ассигнация!
— Домнушка! дети! — кликнет он домочадцев, — посмотрите-ка, что нам бог послал!
И все радуются.»
↑ 5,05,15,2М.Е. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 15. Книга 2. Москва, Художественная литература, 1973, «Пошехонские рассказы». Вечер второй. Audiatur Et Altera Pars. Городничие-бессребреники.
