К счастью, наука, как и природа, из которой она просходит, не ограничена ни временем, ни пространством. Она принадлежит всему миру, а не странам или поколениям. Чем больше мы знаем, тем больше чувствуем свое невежество; тем больше мы чувствуем, сколько остается неизвестного; а к философии неприменимы чувства Македонского героя: всегда есть новые миры, которые нужно покорять.
— из речи в Королевском обществе, 30 ноября 1825 г.
Безусловно, настоящее наслаждение знать, как и какими процессами эта земля покрывается зеленью и жизнью, как образуются облака, туман и дождь, что вызывает все изменения этой земной системы вещей и по каким божественным законам порядок сохраняется среди всеобщей неразберихи. Это возвышенное занятие — исследовать причину бурь и вулканов и указывать на возможности их использование в хозяственной деятельности, — извлекать молнии из облаков и подчинять их целям наших экспериментов, — словно бы воспроизводить микрокосмос в научной лаборатории, и для измерения и взвешивания тех невидимых атомов, которые своим движением и изменениями в соответствии с законами, наложенными на них Божественным Разумом, составляют вселенную вещей. Истинный химик-философ способен видеть пользу во всех разнообразных формах внешнего мира.[1]
— из «Химического философа»
Я никогда не завидую качествам ума или интеллекта у других; не гений, сила, ум или фантазия; но если бы я мог выбрать нечто такое, что было бы наиболее прекрасным и, как я считаю, наиболее полезным для меня, то любой другой благодати я бы предпочел твёрдую веру в Бога.[2]
— 1810-е
Нет ничего более губительного для прогресса человеческого разума, чем предположение, что наши взгляды на науку являются окончательными; что в природе более нет загадок; что наши победы закончились, и что нет новых миров, которые нужно было бы завоевывать.[3]
— 1820-е
Цитаты о Гемфри Деви в научно-популярной прозе и публицистике
При рассмотрении таких фотографий-силуэтов невольно вспоминаются те первые попытки светописи, которые делал Дэви в начале нашего столетия: исследуя разложение солей серебра под влиянием света, он выставлял на солнце пропитанную солями бумагу и получал на почерневшем фоне силуэты положенных на бумагу предметов. От зоркого взгляда великого ученого не ускользнуло то применение, которое могло бы получить его исследование, и он пробовал даже снимать таким образом профиль лица, но предвидеть результаты дальнейших исследовании фотохимических процессов, все то, что дает и может дать нам современная фотография, Дэви, конечно, не мог так же, как не могли это и все его современники, самая пылкая фантазия, рисуя самые заманчивые картины будущего, никогда не могла охватить и ничтожной доли того, что так естественно, так просто давало человеку изучение окружающей его природы в виде элементарных следствий из тех основных законов, которые он находил в сложной гармонии явлений. Не то ли самое свидетельствует нам и тот снимок с кисти руки, который сделал Рентген?[4]
— Пётр Лебедев, «Об открытых Рентгеном Х-лучах», 1896
Неуклонно разрабатывая научные вопросы, они, как показал опыт, совершенно негаданным образом обогащают технику. Может быть, наиболее ярким примером такой лаборатории является Королевский институт в Лондоне, более ста лет тому назад основанный на частные средства: там Дэви, исследуя явления при прерывании электрического тока, впервые наблюдал «вольтову дугу», которой мы теперь повсюду пользуемся для освещения, а пятнадцать лет спустя, в 1833 году, один из гениальнейших исследователей XIX века, по образовательному цензу помощник переплетчика, Фарадей наблюдал появление слабых электрических токов в мотке медной проволоки во время передвижения его около магнита.[4]
— Пётр Лебедев, «Русское общество и русские национальные лаборатории», 1911
В качестве лекторов приглашаются исключительно крупные ученые, и эти лекции считаются большим событием: они перепечатываются в крупнейших газетах и оживленно комментируются общественностью. Основателем этих лекций был Дэви, затем их читал Фарадей, сейчас в Англии их читают такие крупные ученые, как Брэгг, Резерфорд, Эддингтон, Джинc, Шеррингтон и др. Результатом этих лекций часто было привлечение к научной жизни нового ученого. Интересно отметить, что одна из лекций Дэви оказалась критической точкой жизни Фарадея, это можно проследить по его дневникам, которые он вел с раннего юношества, и по переписке. Сын деревенского кузнеца, рано потерявший родителей, Фарадей поступил на службу к переплётчику; это мастерство помогло ему попутно ознакомиться с рядом популярных книг, которые проходили через его руки. Заинтересованный ими, он пошел на лекцию Дэви в Королевский институт, и это сыграло решающую роль в его судьбе. Захваченный прослушанным, он подошел к Дэви и попросил взять его к себе на работу: Дэви принял его к себе в лабораторию простым служащим. Так популяризаторская работа позволила извлечь из масс самого гениального физика-экспериментатора, какого когда-либо знало человечество. Популяризация должна рассматриваться как очень важный и серьезный элемент организации научной жизни страны...[5]
— Пётр Капица, «О науке и ее организации в СССР», 1935
А когда из чрезвычайно сложных и хрупких органических молекул приходится создавать еще более сложные, химик с автоклавом начинает напоминать человека, который, взяв молоток, клещи и зубило, хочет приступить к ремонту женских часиков…. Нужны более тонкие инструменты. Одним из них стало электричество. С его помощью можно «сшивать» молекулы и, соединяя их друг с другом, строить все более сложные вещества. Когда на рубеже XIX века были проделаны первые опыты по электролизу, оказалось, что, пропуская электрический ток через расплавы солей, можно выделить натрий и калий. Это открытие Г. Дэви было величайшей сенсацией. До него никому не удавалось получить эти активнейшие металлы. Электрохимические процессы впервые привлекли всеобщее внимание.[6]
— Юрий Васильев, «Электроны сшивают молекулы», 1965
Выдающийся химик XIX века Гемфри Дэви, создатель водородной теории кислот, человек, впервые получивший натрий, калий, магний, кальций, литий и бор, доказавший элементарность хлора, не смог решить проблемы получения всеразрушающего элемента. В ходе этих опытов он отравился и тяжело заболел. Ж. Гей-Люссак и Г. Тенар потеряли здоровье, так и не добившись сколько-нибудь обнадеживающих результатов. <...> Материалы современных электролизеров и электродов ― это медь, никель, сталь, графит. Все это во много раз удешевило производство элемента № 9 и дало возможность получать его в промышленных масштабах. Однако принцип получения фтора остался тем же, что предлагали Г. Дэви и М. Фарадей и впервые осуществил А. Муассан.[7]
Гемфри Дэви не раз играл в прятки со смертью ― причиной тому было его абсолютно беззаботное поведение в лаборатории. Поэт по натуре, он обожал приключения и острые моменты. Основным девизом его жизни было: «Живи в опасности». Еще до появления в лондонском Королевском институте, Дэви, работая в Бристоле, два раза вынужден был слечь в постель, надышавшись фтористым водородом, закисью азота и хлором. По свидетельству современников, это едва не стоило ему жизни. Для поправки здоровья ученому пришлось надолго покинуть лабораторию. Но этот случай ничему не научил его; он так и не понял, что, имея дело с абсолютно новыми, неизученными веществами, необходимо принимать особые меры предосторожности. Дэви и в голову не приходило, что отравление может оставить нестираемый след на его сердце, печени, почках и еще обязательно даст о себе знать в будущем. Он продолжал вести себя по-прежнему.[8]
Брат Гемфри Дэви, Джон, пишет: «Его смелость во время опытов не знала границ. Он забывал, что в лаборатории существует опасность, потому что встречи с опасностью были для него повседневным явлением». Дэви, который подобно Шееле обладал недюжинным здоровьем, в 33 года стал инвалидом. 23 ноября 1807 года, в тот год, когда он подарил миру натрий и калий, а слава его как химика была в зените, Дэви заболел какой-то непонятной болезнью, которая чуть не оказалась смертельной. В январе 1808 года доктор Диббин, открывая заседание Королевского института, сказал следующее: «Мистер Дэви, замечательные выступления которого, подкрепленные не менее замечательными опытами, часто звучали с этой кафедры, в течение последних пяти недель борется со смертью. Его последние опыты… привели сначала к страшной слабости, которая затем перешла в сильнейшую лихорадку, грозящую смертельным исходом. Сейчас о нем можно сказать словами нашего бессмертного Мильтона: «Смерть занесла свой меч, но медлит опустить его». Итак, «смерть занесла свой меч, но медлит опустить его» ― и работа Дэви в Королевском институте продолжилась еще 5 лет. Но темп ее был замедлен, много дней проходило в вынужденном бездействии. В письмах к матери, относящихся к 1809 году, ученый пишет, что часто остается дома по причине нездоровья. Более медленный темп исследований вовсе не означал, что Дэви стал осторожнее в лаборатории ― у него было еще немало происшествий, два из которых оказались особенно серьезными: сначала он поранил руку, затем глаз.[8]
В 1807 году Гемфри Дэви положил в платиновые чашки влажные куски едкого натра и едкого кали и, пропустив через них электрический ток, впервые выделил металлический натрий и металлический Калий. В 1808 году искусному экспериментатору удалось сделать то же самое с магнезией и выделить новый элемент из группы щелочных земель. По имени магнезии Дэви назвал новый элемент магнием. Однако в России окись магния долго еще именовали горькоземом.[9]
Два других ― азотистый ангидрид (N2O3) и азотный ангидрид (N2O5) ― не часто встретишь и в лабораториях. Пятый <из оксидов> ― закись азота (N2O). Она обладает весьма своеобразным физиологическим действием, за которое ее часто называют веселящим газом. Выдающийся английский химик Гэмфри Дэви с помощью этого газа устраивал специальные сеансы. Вот как описывал действие закиси азота один из современников Дэви: «Одни джентльмены прыгали по столам и стульям, у других развязались языки, третьи обнаружили чрезвычайную склонность к потасовке».[10]
Металлический литий впервые получил выдающийся английский ученый Гэмфри Дэви в 1818 году. Тогда и выяснилось, что литий очень легок, почти вдвое легче воды, и что он обладает ярким металлическим блеском. <...> В значительных количествах металлический литий первыми получили в 1854 году (независимо друг от друга) немецкий химик Р. Бунзен и англичанин О. Матиссен. Как и Дэви, они получали литий электролизом, только электролитом в их опытах служил расплав не гидроокиси, а хлорида лития.[11]
Сохранившееся до сих пор в медицине средневековое название соляной кислоты ― acidum muriaticum. Сторонником «окиси мурия» был поначалу и великий английский химик Гемфри Дэви, который в 1807 году разложил электрическим током поваренную соль на щелочной металл натрий и желто-зеленый газ. Однако спустя три года, после многих бесплодных попыток получить мурий, Дэви пришел к выводу, что газ, открытый Шееле, ― простое вещество, элемент, и назвал его chloric gas или chlorine (от греческого желто-зеленый). А еще через три года Ж. Гей-Люссак дал новому элементу более короткое имя ― хлор.[12]
Новое вещество совершенно не походило на исходные продукты, химизм процесса казался очевидным... И с полным на то основанием Гей-Люссак и Тенар объявили об открытии нового элемента. Спустя несколько месяцев бор открыли вторично. Английский химик Гемфри Дэви получил его при электролизе расплавленного борного ангидрида. На этом, казалось бы, можно закончить рассказ об истории элемента № 5, но одно обстоятельство не позволяет сделать это ― сопоставление характеристик элементарного бора, полученных его первооткрывателями и современной наукой: величины настолько разные, что кажется, будто речь идет о разных, и притом не очень похожих, веществах… В рассуждениях великих химиков прошлого века все абсолютно правильно, и тем не менее открытое ими вещество никак не назовешь элементарным бором. Из-за большого сродства бора ко многим элементам, и прежде всего к кислороду, продукт, полученный Гей-Люссаком и Тенаром, не мог содержать больше 60-0% бора. То же самое и у Дэви.[13]
Мое условие ― патронат этого и новых миров. Я посвящаю (завещаю) его моей супруге и ее десяти детям. Я избираю доктора Митчель, сэра Дэви и барона Александра фон Гумбольдта в качестве своих покровителей. Мне нужно только сто смелых спутников, чтобы выступить из Сибири в конце лета с северными оленями на санях по льду Северного моря.[14]
― Мы не встречались лет двадцать пять, ― сказал он, любезно улыбаясь и не спуская холодных глаз с Брауна. ― Но я следил за вашей карьерой, слышал, читал. О вас много писали два года тому назад, когда вы получили медаль имени Дэви…
― Вы помните и это?[15]
Буало прожил до 75 лет, но с 40 уже не работал. Знаменитый химик Дэви, открывший ряд новых элементов (калий, натрий, барий и магнезий), открывший газ ацетилен, изобретатель предохранительной лампочки, названной его именем, гениальный физик и химик Дэви в 30 лет уже близится к закату. И в 33 года его научная деятельность обрывается. Однако после этого он живет еще 20 лет. Причем интересно отметить силу разрушения или, скажем, изменения работы его мозга. За эти 20 лет он пишет две незначительные и даже странные книжки. Одна из них ― «Руководство к ужению рыб». Вторая ― «О культуре». Последняя книга признавалась любопытной и даже замечательной, но человечество, несомненно, обошлось бы и без нее.[16]
Включения газов и жидкостей в кристаллах давно изучаются. Один из первых исследователей был Гемфри Дэви. Растворы соленой воды в цинковой обманке ― сфалерите или в топазе, включения органического нефтеподобного вещества в флюорите, газы под большим давлением в горном хрустале ― все это с современным тончайшим методом анализа становится драгоценным свидетельством условий давления, температуры, состава растворов, которые были в момент образования кристаллов, миллионы и миллиарды лет назад.[17]
↑The Collected Works of Sir Humphry Davy, Volume IX, Salmonia and Consolation in Travel (1840), Consolation in Travel book section, Chapter Dialogue V. The Chemical Philosopher, p. 361, edited by John Davy, London: Smith, Elder and Co. Cornhill
↑Приводится в качестве цитаты: Josiah Hotchkiss Gilbert, Dictionary of Burning Words of Brilliant Writers (1895), p. 241
↑Приводится в качестве цитаты: „Humphry Davy : Science & Power“ (1998) by David Knight, p. 87
↑ 12П.Н.Лебедев. Собрание сочинений. — М.-Л.: 1963 г.
↑Капица П. Л. Научные труды. Наука и современное общество. — М.: Наука, 1998 г.
↑Ю. Васильев. Электроны сшивают молекулы. — М.: «Химия и жизнь», № 6, 1965 г.
↑А. Опаловский. «Фтор». — М.: «Химия и жизнь», № 11, 1965 г.
↑ 12С. Соловейчик. Неосторожность, стоившая жизни. — М.: «Химия и жизнь», № 6, 1966 г.
↑В. Рич. Горькая земля. — М.: «Химия и жизнь», № 5, 1966 г.
↑И. Луначарская. Как связать азот. — М.: «Химия и жизнь», № 9, 1966 г.
↑Г. Диогенов. «Литий». — М.: «Химия и жизнь», № 3, 1969 г.
↑А. М. Скундин. «Хлор». — М.: «Химия и жизнь», № 4, 1969 г.
↑В. Станицын. «Бор». — М.: «Химия и жизнь», № 8, 1969 г.
↑Обручев В.А. «Плутония. Земля Санникова». — М.: Машиностроение, 1982 г.
↑Марк Алданов, «Ключ» — «Бегство» — «Пещера», книга №3. — М.: издательство Дружба народов, Серия Россия вне России, 1994 г.
↑М.М.Зощенко. Письма к писателю. Возвращенная молодость. Перед восходом солнца: Повести. — М.: Московский рабочий, 1989 г.
Статья в Википедии
Медиафайлы на Викискладе