Архите́ктор (от др.-греч.αρχι- и др.-греч.τέκτων), зо́дчий — дословно: главный плотник, старший строитель, квалифицированный специалист, который на профессиональной основе осуществляет проектирование сооружений (организацию любой архитектурной среды), включая проектирование зданий, в том числе разработку объёмно-планировочных и интерьерных решений.
Профессия архитектора является творческой и считается свободной, то есть архитектор в своей деятельности независим и руководствуется только своими внутренними представлениями о красоте. Ограничения могут накладываться лишь объективно существующими условиями о пользе и прочности (выражаемыми в нормативных актах), а также предпочтениями заказчиков (выражаемыми в задании на проектирование).
…Я не думаю, чтобы кто-нибудь мог внезапно объявить себя архитектором, кроме того, кто смолоду постепенно восходил от одной отрасли образования к другой и, впитав в себя знания многих наук и искусств, дошёл до самых высот архитектуры…[1]
...архитектор, не вмешиваясь в подробное сложение каждой части здания, однако каждому художнику предписывает правила, порядок, меру, сходство частей и положение всего строения, так что без одного его самые искуснейшие художники успеть не могут.[3]
— Николай Поповский, «Речь, говоренная в начатии философических лекций при Московском университете гимназии ректором Николаем Поповским», 1755
...между чиновниками нет ни одного, который знал бы, как нужно строить избы и класть печи. По штату, впрочем, на Сахалине полагается архитектор, но при мне его не было...[5]
...кредитом пользуется с первого слова тот, кто выставляет себя представителем новых начал, поборником преобразований, и ходит с чертежами в руках для возведения новых зданий. Поприще государственной деятельности наполняется всё архитекторами, и всякий, кто хочет быть работником, или хозяином, или жильцом, должен выставить себя архитектором.
…Он должен быть человеком грамотным, умелым рисовальщиком, изучить геометрию, всесторонне знать историю, внимательно слушать философов, быть знакомым с музыкой, иметь понятие о медицине, знать решения юристов и обладать сведениями в астрономии и в небесных законах…
…Я не думаю, чтобы кто-нибудь мог внезапно объявить себя архитектором, кроме того, кто смолоду постепенно восходил от одной отрасли образования к другой и, впитав в себя знания многих наук и искусств, дошёл до самых высот архитектуры…[1]
Кратко сказать, кто посредственное старание приложит к познанию философии, тот довольное понятие, по крайней мере довольную способность, приобрящет и к прочим наукам и художествам. Хотя она в частные и подробные всех вещей рассуждения не вступает, однако главнейшие и самые общие правила, правильное и необманчивое познание натуры, строгое доказательство каждой истины, разделение правды от неправды от нее одной зависят. Подобно как архитектор, не вмешиваясь в подробное сложение каждой части здания, однако каждому художнику предписывает правила, порядок, меру, сходство частей и положение всего строения, так что без одного его самые искуснейшие художники успеть не могут.[3]
— Николай Поповский, «Речь, говоренная в начатии философических лекций при Московском университете гимназии ректором Николаем Поповским», 1755
В этом мнении, пущенном в оборот на рынке нашей публичности, заключается великое заблуждение и обольщение. В силу этого мнения здравому смыслу, здравому взгляду на предмет, становится трудно проложить себе дорогу и пробиться сквозь предрассудок, ― и конкретное, реальное здравое воззрение уступает место воззрению отвлеченному от жизни и фантастическому; люди дела и подлинного знания принуждены сторониться от дела и теряют кредит перед людьми отвлеченной идеи, окутанной фразою. Напротив того, кредитом пользуется с первого слова тот, кто выставляет себя представителем новых начал, поборником преобразований, и ходит с чертежами в руках для возведения новых зданий. Поприще государственной деятельности наполняется всё архитекторами, и всякий, кто хочет быть работником, или хозяином, или жильцом, должен выставить себя архитектором. Очевидно, что при таком направлении мысли и вкуса открывается безграничное поле всякому шарлатанству, всякой ловкости лицемерия и бойкости невежества.
Путь нечестивых погибнет. Все удаляющие себя от Тебя погибнут, ― говорит царь-пророк. Мастером, архитектором и живописцем будь для души своей. Твой настоящий Творец, Архитектор, Живописец есть Господь, живописавший тебя вначале по образу и подобию Своему. Он твой Архитектор, премудро создавший твою душу и давший ей сообразный дом ― тело.
Для того, чтобы успешно строить, первое условие ― искренний пиетет к трем измерениям пространства ― смотреть на них не как на обузу и несчастную случайность, а как на Богом данный дворец. В самом деле: что вы скажете о неблагодарном госте, который живет за счет хозяина, пользуется его гостеприимством, а между тем в душе презирает его и только и думает о том, как бы его перехитрить. Строить можно только во имя «трех измерений», так как они есть условие всякого зодчества. Вот почему архитектор должен быть хорошим домоседом, а символисты были плохими зодчими. Строить ― значит бороться с пустотой, гипнотизировать пространство. Хорошая стрела готической колокольни ― злая, потому что весь ее смысл ― уколоть небо, попрекнуть его тем, что оно пусто.[6]
На другой день Бетанкур, с каким-то таинственным видом, позвал меня к себе в кабинет и наедине вполголоса сказал мне:
― Напишите указ придворной конторе об определении Монферрана императорским архитектором, с тремя тысячами рублей ассигнациями жалованья из сумм кабинета. Я изумился и не мог удержаться, чтобы не сказать:
― Да какой же он архитектор? Он от роду ничего не строил, и вы сами едва признаете его чертежником.
― Ну, ну, ― отвечал он, ― так и быть; пожалуйте помолчите о том и напишите только указ. Я собственноручно написал его, а государь подписал.[9]
Все избы здесь на одинаковый фасон, двухоконные, строятся из плохого и сырого леса, с единственным расчётом ― отбыть как-нибудь поселенческий срок и уехать на материк. Контроля над постройками со стороны администрации нет, вероятно, по той причине, что между чиновниками нет ни одного, который знал бы, как нужно строить избы и класть печи. По штату, впрочем, на Сахалине полагается архитектор, но при мне его не было, да и заведует он, кажется, одними только казенными постройками.[5]
ХАЙДЕГГЕР: «Способен ли дух овладеть техникой?» Андрей Вознесенский упоминает, что среди многотысячных аудиторий значительную часть составляют представители молодой технической интеллигенции России…
ХАЙДЕГГЕР: «Архи-тектор! Тектоника. По смыслу греческого слова это старший строитель. Архитектура поэзии». Он даже по-петушиному подпрыгнул, выкрикнув это: «архи-тектор!»[8]
Давно уже видал я этого оригинала и весьма был рад случаю свести с ним знакомство. Я посмотрел на развернутую перед ним книгу: это было собрание каких-то плохо перепечатанных архитектурных гравюр. Оригинал рассматривал их с большим вниманием, мерил пальцами намалеванные колонны, приставлял ко лбу перст и погружался в глубокое размышление. «Он, видно, архитектор, ― подумал я, ― чтоб полюбиться ему, притворюсь любителем архитектуры». При этих словах глаза мои обратились на собрание огромных фолиантов, на которых выставлено было: «Opere del Cavaliere Giambattista Piranesi». «Прекрасно!» ― подумал я, взял один том, развернул его, ― но бывшие в нем проекты колоссальных зданий, из которых для построения каждого надобно бы миллионы людей, миллионы червонцев и столетия, ― эти иссеченные скалы, взнесенные на вершины гор, эти реки, обращенные в фонтаны, ― все это так привлекло меня, что я на минуту забыл о моем чудаке. <...>
― Разве вы нуждаетесь в деньгах? ― спросил я.
― Я? Очень нуждаюсь! ― проговорил архитектор, ― и очень, очень давно нуждаюсь, ― прибавил он, ударяя на каждое слово.
― А много ли вам надобно? ― спросил я с чувством. ― Может, я и могу помочь вам.
― На первый случай мне нужно безделицу ― сущую безделицу, десять миллионов червонцев.
― На что же так много? ― спросил я с удивлением.
― Чтобы соединить сводом Этну с Везувием, для триумфальных ворот, которыми начинается парк проектированного мною замка, ― отвечал он, как будто ни в чем не бывало. Я едва мог удержаться от смеха.[10]
― К какому это генералу Сквозникову? ― остановил его Тулузов.
― К генерал-ахитектору, ― отвечал, не запнувшись и не без важности, Савелий.
― Что же это за должность такая генерал-архитектор? ― поинтересовался Тулузов.
― По дворцовой части они служат…[11]
…Пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что прежде, чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове.[7]
Бывает так, что зодчий много лет Над зданием трудится терпеливо И, постарев от горестей и бед, К концу его подводит горделиво.
Доволен он упрямою душой,
Весёлый взор на здание наводит…
Но купол крив! Но трещиной большой
Расселся он, и дождь в него проходит! Ломает всё, что выстроено им… Но новый труд его опять бесплоден, Затем что план его неисполним, И зодчий плох, и матерьял не годен!
Не так ли ты трудишься, человек,
Над зданием общественного быта?
Окончен труд… Идет за веком век,
И истина могучая разбита![12]
— Иван Аксаков, «Бывает так, что зодчий много лет...», 1846
Рожденный львом, судьбе наперекор,
Наш Дон Жуан хотел прослыть и зодчим.
Но вышло так, что славный он танцор,
А архитектор ― между прочим.[13]
— Пётр Ершов, «Рожденный львом, судьбе наперекор...», 1850-е
Раз архитектор с птичницей спознался.
И что ж? — в их детище смешались две натуры:
Сын архитектора — он строить покушался,
Потомок птичницы — он строил только «куры».[4]
Задумали три архитектора
Построить весёлый храм
Собрали четыре архитектора
Деревяшек и всякий хлам.
И плотники воду носили ведёрками,
Вокруг архитектора шлялись пятёрками...[14]
— Даниил Хармс, «Задумали три архитектора...», 1931
Ну, а ты, под напевы гармоник
Из деревни пришедший с пилой,
Кем ты будешь, товарищ сезонник, ―
Архитектором или пчелой? ―
Строя фабрику, лазя по доскам
С грунтом цемента и смолы,
Ты наполнил не мёдом, не воском
Переходы её и углы.
Но, сложив их для ткани и пряжи,
В хитрый замысел ты не проник,
Ты, быть может, неграмотен даже,
Ловкий кровельщик, плотник, печник!
В одиночку, вслепую, подённо
Мы не выстроим ульев труда:
Надо техникой гнать веретёна,
Неученая борода!
Видишь? ― мёд отдают первоцветы.
Видишь? ― цифры бегут по столу:
Сочетай их обоих в себе ты ―
Архитектора и пчелу![7]
И только «тогда» начальник бригады Не уяснил, ― как паровоз перехожие калики, ― Как мог человек за четыре декады Выстроить город на кальке.
А сам архитектор? Более уверенный, меткий,
Он входил в преддверие второй пятилетки.[15]
Как жаль, что архитекторы в былом,
немножко помешавшись на фасадах
(идущих, к сожалению, на слом),
висячие сады на балюстрадах
лепившие из гипса, виноград
развесившие щедро на балконы,
насытившие, словом, Ленинград,
к пилястрам не лепили панталоны.
Так был бы мир избавлен от чумы
штанишек, доведенных инфернально
до стадии простейшей бахромы.[16]
↑ 12Витрувий. Десять книг об архитектуре. Пер. с лат. Ф. А. Петровского. Книга I. — М.: Едиториал УРСС, 2003.
↑ 12М.В.Ломоносов, . Полное собр. соч.: В 11 т. Т. 11. Письма. Переводы. Стихотворения. Указатели. — Л.: «Наука», 1984 г.
↑ 12Поповский Н. Н. в книге: Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII века. Том I. — М.: Госполитиздат, 1952 г.
↑ 12Сочинения Козьмы Пруткова. Сост. и послесл. Д. А. Жукова. — М.: Советская Россия, 1981 г.
↑ 12Чехов А. П. Сочинения в 18 томах // Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1978 год — том 14/15. (Из Сибири. Остров Сахалин), 1891-1894. — стр.145
↑ 12«Литературные манифесты от символизма до наших дней». — М.: Издательский дом «Согласие», 1912 г.
Статья в Википедии
Медиафайлы на Викискладе
Новости в Викиновостях
