Стрекоза́(лат. Odonata) — очень хорошо летающее хищное насекомое из отряда стреко́з, большинство видов которого обитает в тропиках и субтропиках. Известно более 6500 видов, включая 608 ископаемых. В России примерно полторы сотни видов стрекоз распространено по всей территории страны (кроме засушливых областей).
Особенно интересна кладка яиц этими стрекозами, так как во всё время её самец не покидает ни на минуту самки и совершает все перелеты, сидя у неё на спине. Зибольд, наблюдавший этот процесс, рассказывает, между прочим, следующее: когда самец спустится на стебель камыша (Scirpus lacustris), то самка, находящаяся за ним, немедленно сгибает своё брюшко дугообразно и вдавливает свой саблеобразный яйцеклад в верхнюю кожицу стебля. Сделав это, она сползает немного по камышу и кладет опять яички, затем спускается ещё ниже, опять кладет яички и т. д. до основания стебля растения, причём всё время самец не отходит от неё ни на минуту. Уложив яички на одном стебле, оба слетают и переносятся на другой стебель, где продолжают то же самое.
Когда Иисус, на кресте, испустил последний вздох, вся природа омрачилась, весь мир содрогнулся. Кровавые облака затмили солнце. Заблистали пламенные зигзаги синей молнии. Пропасти разверзлись. Люди, животные, птицы, в страхе прятались по дебрям и трущобам. Ни одна стрекоза не пела, ни один кузнечик не трещал, ни одна муха не жужжала. Мёртвое молчание давило всю природу. Только деревья, кусты и цветы шептались между собою.
Оборотни… Гусеница оборачивается бабочкой, личинка стрекозы ― стрекозой. Личинка ― житель подводного царства, стрекоза ― воздушного. Помнит ли стрекоза о своей прошлой жизни в подводном лесу, населенном подводными обитателями? Или оборотень теряет все своё прошлое и живет только отпущенными ему минутами? Как забывает птица свою жизнь в яйце.[1]
Это было доисторическое время, когда земля кипела нарядными бабочками, стрекозами с прозрачными крыльями, невыносимо серьёзными жуками, царевичами и трубочистами. Жить было недурно, только прелесть жизни часто отравляла особая порода, именуемая «взрослыми».
А в полях кипит не знающая устали весенняя разноголосая жизнь! Жаворонок с песнями кружится над рожью. Стрекоза, подогнув книзу вытянутое тельце, стрекочет стеклянными крылышками и покачивается на высоких кустах татарника. Ленивый жук с размаху бестолково шлёпается в песок. И никто не даёт Гараське ответа на его мысли. Он срывает большой круглый лопух мать-мачехи и прикладывает к щеке.[2]
На воде дрожит золотая сеть солнечных зайчиков. Тёмно-синие стрекозы в тростниках и ёлочках хвоща. И у каждой стрекозы есть своя хвощёвая ёлочка или тростинка: слетит и на неё непременно возвращается.[3]
Стрекозы с тёмно-синими крыльями. Миллионы стрекоз, которые опустятся с небес в день, когда настанет новый Потоп. Весь мир полон стрекозиных крыльев ― синее изразцов Ассирии… И вот они здесь, распластавшись сплошным лазуритом, между нищих и торговцев площади Наву… Тысячи стрекоз гибнут на колючей проволоке, по которой пропущен ток… Мёртвые стрекозы растекаются по площади Наву… Люди, охваченные паникой, бегут, бегут, топчут стрекозиные тела, ломают их синие крылья, оскальзываются и падают лицом в мёртвый лазурит… Люди мертвы. Кровь течёт по лазуриту.[4]
— Елена Хаецкая, «Человек по имени Беда» (из книги «Синие стрекозы Вавилона»), 1997
Она стояла как вкопанная, не бежала вместе со всеми врассыпную, когда Иванченко, бесшабашный пилот «кукурузника», желая покрасоваться перед вечерними танцами, крутил нелепый пилотаж над хлопковыми полями, взбиравшимися по предгорьям к самой границе с Ираном, куда они на несколько недель в сентябре выезжали всем курсом. Не церемонясь, круто в лоб сходя на бреющий, он слетал с виража предупредительного захода. Все бежали врассыпную, но она поворачивалась лицом ― к стрекозе, которая шла ей в переносицу, расстилая облако над светло-серыми грядами, нарастая блеском винта, неподвижностью шасси, очкастой головой пилота…[5]
Осенью у муравьёв подмокла пшеница: они её сушили. Голодная стрекоза попросила у них корму. Муравьи сказали: «Что ж ты летом не собрала корму?» Она сказала: «Недосуг было: песни пела». Они засмеялись и говорят: «Если летом играла, зимой пляши».
