Перейти к содержанию

Луи Буссенар

Материал из Викицитатника
(перенаправлено с «Луи Анри Буссенар»)
Луи Буссенар
Статья в Википедии
Произведения в Викитеке
Медиафайлы на Викискладе

Луи Анри Буссена́р (фр. Louis Henri Boussenard, 1847 — 1910) — французский писатель, автор повестей, романов и очерков в жанре путешествий и приключенческой литературы.

Цитаты

[править]
  •  

Я с удовольствием отмечаю, что почти целый век, а точнее с тысяча семьсот шестьдесят шестого по тысяча восемьсот сороковой год, Франция намного превосходила другие страны, включая и Англию, числом и результатами морских экспедиций, предпринятых в поисках новых земель.[1]

  — из романа «Французы на северном полюсе», 1892
  •  

Это был чистокровный эскимос или, как говорили здесь, «гренландец» с весьма примечательной внешностью. Пожалуй, ни один европеец не рискнул бы назвать его красавцем. Его маленькие косые глазки напоминали косточки от груш, нос был таким коротким, что обладатель сего рудиментного органа с трудом мог отыскать его, чтоб высморкаться, но зато щёки, очень похожие на полные луны, были огромны. Добавьте к этому рот, больше напоминающий пасть, и длинную тёмную гриву с волосами, жёсткими как тюленьи усы, небольшой намёк на бороду метёлкой, и вы получите портрет...[1]

  — из романа «Французы на северном полюсе», 1892
  •  

Механик не успел завести мотор, и киль шлюпки на что-то наткнулся. Так как судно шло на средней скорости, удар получился не слишком сильным, но вполне достаточным для того, чтобы сбить с ног тех, кто стоял на палубе. Посыпался целый град ругательств на разных диалектах. Через несколько минут все вновь обрели равновесие. Де Амбрие очень беспокоился, что шлюпка дала течь, но, к счастью, будучи очень прочной, она выдержала столкновение.
Объект, на который налетела лодка, был очень странным — полудряблым, полутвёрдым, природу его определить было очень трудно. Надо сказать, что он больше заинтриговал, чем встревожил полярников, быстро успокоившихся, убедившись, что шлюпке не грозит опасность.
— Что бы это могло быть? — спрашивали моряки друг у друга.
Вдруг из глубины донесся протяжный рев и вода стала красной.
Чёрт возьми!.. — вскричал Дюма. — Да тут зверь подвернулся!
Морж!.. — подтвердил Геник. — Мы задавили его.
— Мясо!
— Да, по крайней мере, тонн десять жира, сала и мяса.[1]

  — из романа «Французы на северном полюсе», 1892
  •  

Читатель, вероятно, забыл, что невольным виновником полярной экспедиции был русский путешественник Серяков. Узнав из газет о приезде французских моряков, он помчался к капитану, бросился ему на шею и от души поздравил.
— Победа, голубчик де Амбрие! — восклицал он — Блестящая победа! Я сейчас из Лондона. Там все только и говорят о вашем подвиге. Даже завистливый Джон Булль признал вашу победу... Вы — настоящий герой! Вас ждут лавры и медаль. Дай Бог, чтобы надпись на ней оказалась пророческой.
— Что же там написано?
Gallia victrix.[1]

  — из романа «Французы на северном полюсе», 1892
  •  

Внезапно наступает яркий день, солнце тут восходит стремительно, подобно быстрой комете. Взгляду открывается изумительной красоты картина — вчера я сумел лишь мельком рассмотреть её: поверхность огромного спокойного озера сплошь покрывают огромные блестящие зелёные листья почти идеально круглой формы. Над ними раскачиваются роскошные цветы, размером со средний винный бочонок. Одни сверкают ослепительным белым цветом, другие пурпурным; некоторые пламенеют на солнце как расплавленное золото; а у самых великолепных — белая грациозно загнутая вверх кайма лепестков ближе к сердцевине сменяется нежно-розовыми и малиновыми оттенками. Ещё не распустившиеся шаровидные бутоны, покрытые жёсткой щетиной, напоминают огромные каштаны.
Это — одно из чудес экваториальных широт, сказочная Виктория-регия.
На её неподвижных листьях копошится великое множество водяных животных и насекомых — наше появление не нарушает размеренного течения их жизни.

  — из очерка «Виктория-регия», 1901
  •  

Небольшая протока шириною около тридцати метров отделяет нас от озера с гигантскими кувшинками. Хорошо бы рассмотреть их поближе.
Первой в лодку прыгает дрожащая от возбуждения собака. <...>
Вблизи листья и цветы Виктории кажутся ещё более огромными, а их красота, странная и дикая, — ещё притягательнее. Распустившиеся гигантские цветы источают сладкий, устойчивый, резковатый запах. Рука тянется к перламутровым лепесткам — они очень горячие.
Прекрасный случай убедиться в том, что оплодотворение у некоторых растений сопровождается большим выделением тепла!
Погружаю в воду термометр — температура в озере двадцать два градуса Цельсия. На воздухе ртуть поднимается до тридцати двух. Затем ввожу термометр в самое сердце цветка и жду около четверти часа. Невероятно: столбик поднялся до сорока шести градусов!
Конечно, сам по себе этот факт — не новость и вряд ли его можно считать открытием. Но подобного я всё-таки не ожидал, поэтому незамедлительно заношу результаты опыта в дневник и перехожу к детальному изучению листьев.

  — из очерка «Виктория-регия», 1901
  •  

С грехом пополам удаётся объяснить, что Генипе <индейцу-проводнику> следует покинуть судёнышко, взобраться на лист и остановиться у средней, самой крупной из прожилок — толщиной с ногу человека.
Конечно, я опасался, что мой помощник, а весит он по меньшей мере семьдесят килограммов, вот-вот провалится в воду. Но огромный лист, будто плот, построенный из крепких досок, сохранял устойчивость.
И вот верёвка протянута от основания черешка до самой далекой точки на поверхности листа. Меряю её ружьём — ствол укладывается двенадцать раз. Гигантское тело королевы озёр достигает девяти метров в длину и немногим меньше в ширину. Значит, площадь листа равна восьмидесяти квадратным метрам! Да, привезти бы такой листик во Францию. Нужно сорвать его, скрутить и высушить.
Вернувшись в лодку, индеец отрезает стебель и подцепляет будущий «экспонат» одним из крючьев якоря. Выходим на берег и принимаемся тянуть за другой конец веревки.
Стараемся изо всех сил, и, несмотря на огромную тяжесть листа, нам все же удаётся медленно подтянуть его ближе к берегу и даже частично приподнять над водой.
Однако дальше дело не идёт.
Толщина зелёного гиганта с краю примерно десять сантиметров, в середине — не меньше шестидесяти. Вес, вероятно, около полутонны. Ничего не поделаешь! Придётся оставить эту идею. Я вонзаю саблю в пропитанную озёрной водой мягкую губчатую плоть и вырезаю кусок длиною около метра. Этот-то кусок мы и вытягиваем на берег и подробно рассматриваем. На кожуре глубоко сидят шипы красивого фиолетового оттенка и змеятся прожилки толщиною с верёвку.

  — из очерка «Виктория-регия», 1901
  •  

Он <индеец> отплывает на пиро́ге и тотчас возвращается обратно, везя на буксире привязанную к борту тёмно-пурпурную кувшинку — шириной превосходящую саму пиро́гу.
Трудно не прийти в восторг при виде этого чуда природы. К несчастью, дно чашечки кишит насекомыми, при виде которых по телу пробегает дрожь отвращения. Их укусы очень опасны. С помощью ланцета, извлечённого из походного рюкзака, собираюсь изъять из цветка мерзкую живность.

  — из очерка «Виктория-регия», 1901

Цитаты о Буссенаре

[править]
  •  

Солнце накаливает морской песок у моих ног, тени постепенно удлиняются, а я, вытянувшись в холодке под облюбованной мною скалой, книга за книгой поглощаю двух своих любимцев: Луи Буссенара и капитана Майн-Рида.
«… Расположившись под тенью гигантского баобаба, путешественники с удовольствием вдыхали вкусный аромат жарившейся над костром передней ноги слона. Негр Геркулес сорвал несколько плодов хлебного дерева и присоединил их к вкусному жаркому. Основательно позавтракав и запив жаркое несколькими глотками кристальной воды из ручья, разбавленной ромом, наши путешественники, и т. д.»
Я глотаю слюну и шепчу, обуреваемый завистью:
— Умеют же жить люди! Ну-с… позавтракаем и мы.[2]

  Аркадий Аверченко, «Смерть африканского охотника», 1914
  •  

Я вынул Буссенара, Майн-Рида и уселся у подножие скалы. Перелистал книги… в последний раз.
И со страниц на меня глядели индейцы, поющие: «Biют витры, виют буйны», глядели негры, танцующие польку-мазурку под звуки хохлацкого торбана, львы прыгали через обруч и слоны стреляли хоботом из пистолета…
Я вздохнул.
Прощай, моё детство, моё сладкое изумительно-интересное детство…
Я вырыл в песке, под скалой яму, положил в неё все томики француза Буссенара и англичанина капитана Майн-Рида, засыпал эту могилу, встал и выпрямился, обведя горизонт совсем другим взглядом… Пиратов не было и не могло быть; не должно быть.[2]

  Аркадий Аверченко, «Смерть африканского охотника», 1914
  •  

Луи стоял один средь морд
Клыкастых и мохнатых рук,
К нему протянутых вокруг.
Для счастья полного его
Недоставало одного:
Чтобы сестра, отец и мать
Его могли здесь увидать
Хоть силою волшебных чар,
И в «Вокруг Света» обо всём
Поведал мальчикам потом
Его любимый Буссенар.

  Николай Гумилёв, «Мик (африканская поэма)», 1915
  •  

Сегодня я сообразил наконец. О, бессмертный Голендрюк! Довольно глупости, безумия. В один год я перевидал столько, что хватило бы Майн Риду на 10 томов. Но я не Майн Рид и не Буссенар. Я сыт по горло и совершенно загрызен вшами. Быть интеллигентом вовсе не значит обязательно быть идиотом
Довольно!
Всё ближе море! Море! Mope!
Проклятие войнам отныне и вовеки!

  Михаил Булгаков, «Необыкновенные приключения доктора», 1920-е
  •  

— Ну-ка, отпустите мне какую-нибудь книговинку, — сказал Кандраш, — только поинтереснее. Буссенар Луи, например! Нет? А Пинкертон есть? Тоже нет? Вот так библиотека советская, нечего сказать!
— Мы таких глупых и никчёмных книг не держим, — сказала Дина, — а у нас есть вещи гораздо интереснее. Вот, я вижу, вы парни боевые. А у нас каждый читатель — хозяин библиотеки.[3]

  Лев Кассиль, «Кондуит и Швамбрания», 1931
  •  

Райком Берёздова — это Корчагин, Лида Полевых, узкоглазая волжанка, завженотделом, и Развалихин Женька — высокий, смазливый, недавний гимназист, «молодой, да ранний», любитель опасных приключений, знаток Шерлока Холмса и Луи Буссенара. Работал Развалихин управделами райкомпартии, месяца четыре назад вступил в комсомол, но держался среди комсомольцев «старым большевиком».

  Николай Островский, «Как закалялась сталь», 1934

Источники

[править]
  1. Перейти обратно: 1 2 3 4 Луи Буссенар «Французы на северном полюсе» (роман)
  2. Перейти обратно: 1 2 Аркадий Аверченко. «О хороших, в сущности, людях!» — СПб: издание „Новаго Сатирикона“, 1914 г. — стр. 64—65
  3. Лев Кассиль, «Кондуит и Швамбрания»