Медяни́ца, ящерица-медя́ница или ящерица-медя́нка, под которой чаще всего имеется в виду верете́ница ло́мкая (латин.Anguis fragilis) или некоторые другие виды веретениц — безногих змеевидных ящериц с блестящей окраской, напоминающей бронзу или латунь.
Длина ящерицы достигает полуметра, из них до 30 сантиметров — длина тела, остальное хвост. Самцы коричневого, серого или бронзового цвета. Окраска самок бледнее, чем у самцов. На брюхе у самцов тёмные пятна и полосы. На брюхе у самок пятен и полос нет.
Название «веретеница» происходит от веретена, которое формой напоминает эту ящерицу, а «ломкая» от свойства отбрасывать хвост. Второе её название, «медяница», было дано этой ящерице из-за бронзового или медного окраса, который нередок у представителей этого вида. Иногда по этой же причине ее называют «медянкой», что приводит к путанице. Кроме того, в ненаучной прозе можно встретить и других ящерищ медного окраса под тем же названием.
Другой родъ изъ сихъ гадовъ за весьма вредной почитаютъ такъ называемую мѣдяницу (Angvis fragilis), которую представляютъ себѣ слѣпою, и будто она получаетъ зрѣніе въ одинъ Ивановъ день.[1]
Глядь ― откуда ни возьмись ―
Медяница. Нитка змейкой
Обернётся, и ищейкой
Вниз ползет, по ступеня́м,
Самоцветным тем камням.[8]
— Вячеслав Ива́нов, «Солнцев перстень» (из цикла «Эпические сказы и песни»), 1911
Есть медяница. Она маленькая, вроде земляного червя. Говорят, она проходит сквозь камень. Глаз у нее нет. Посмотришь, бронзовая, блёстки. В камне тоже блёстки. Вот и легенда: медяница оставляет след.[9]:194
...приведём такое свидетельство П. П. Бажова: «Чаще всего олицетворением Змеёвок считались небольшие бронзовые змейки-медяницы. Широко распространенным было поверье, что эти змейки проходят через камень и на их пути остаются блёстки золота...»[10]:161
— Михаил Батин, «Павел Петрович Бажов, 1879-1950», 1959
Иногда нужно лет 30 в лес ходить, чтобы они соизволили передать нам послание: вот я, Anguis fragilis, веретеница ломкая, или медяница, ― вносите, если хотите, в свои бесконечные описи.[11]
...медяница – более «обыденная», чаще встречающаяся людям представительница «тайной силы» – в человеческом облике вообще ничем особенным не выделяется: «Тоже рыженька, собой тончава, а подходященька».[12]
Другой родъ изъ сихъ гадовъ за весьма вредной почитаютъ такъ называемую мѣдяницу (Angvis fragilis), которую представляютъ себѣ слѣпою, и будто она получаетъ зрѣніе въ одинъ Ивановъ день. Тогда она увидѣвъ человѣка или другаго животнаго, бросается стрѣлкомъ и пробиваетъ насквозь на подобіе стрѣлы.[1]
Журавль очень прожорлив и за недостатком корма, приготовляемого для него человеческими руками, жадно глотает все что ни попало: семена разных трав, ягоды всякого рода, мелких насекомых и земляных червей, наконец ящериц, лягушек, мышей, маленьких сусликов и карбышей, не оперившихся мелких птичек и всяких змей; к последним журавль имеет особенный аппетит. Если попадется слишком длинная змея, железница или медяница, то он расклюет ее носом на несколько частей и проглотит...[13]
— Сергей Аксаков, «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», 1852
На покой христианским душам спит окаянная сила до самого вешнего Никиты, а с ней заодно засыпают и гады земные: змеи, жабы и слепая медяница, та, что как прыгнет, так насквозь человека проскочит…
Примечание от автора: Слепая медяница ― из породы ящериц (anguis fragilis) медянистого цвета, почти без ног и совершенно безвредна. Но есть змеямедянка, та ядовита. Лесной народ смешивает эти две породы.[7]
Примером может послужить изображение в сказах «тайной силы» как явления само собой разумеющегося, не-экстраординарного. Великий Полоз при появлении выглядит странновато, но не более того; медяница – более «обыденная», чаще встречающаяся людям представительница «тайной силы» – в человеческом облике вообще ничем особенным не выделяется: «Тоже рыженька, собой тончава, а подходященька».[12]
На полугоре змеи уже не попадаются, зато бесконечное множество самых маленьких ящериц; особенно красива медяница, зеленая как ярь и золотистая как бронза. Удивленные шумом шагов, они выбегают из-под камней и с быстротою полёта спасаются под другие камни.[6]
Разговор о происхождении фантастических образов начался однажды с общих замечаний о сказах. <...>
— Фантастика, конечно, была и раньше. Вот у меня «Змеиный след». Есть медяница. Она маленькая, вроде земляного червя. Говорят, она проходит сквозь камень. Глаз у неё нет. Посмотришь, бронзовая, блёстки. В камне тоже блёстки. Вот и легенда: медяница оставляет след. Я об этом пишу...[9]:194
Поверья о змеях, как примете золотых месторождений бытовали среди приисковых стариков на Урале до последнего времени. Приведу отрывки из моих записей 1951 года:
«Вот про полоза я слыхал часто. От многих я слыхал, что где полоз есть, там золота много. И пуще того. Где змей много, там металл есть. Какой бы ни был металл, золото либо платина», рассказывал шестидесятилетний старатель Я. П. Игошев в поселке Черноисточинске Свердловской области.
«Ну, змеи это у металла держатся. Вот Еланка была богата. Дак змей-то сколько было! По Горелой речке медяниц много было. Тоже говорили, что тут золото быть должно». (Г. Ф. Потеев, посёлок Черноисточинск).
«Тоже вот где змеи водятся, тут богатство есть. Шибко в моде это было, шибко фигурировало. Этому большое значение придавали. О полозе тоже я слыхал. Он, говорят, идёт с поднятой головой. И большой он. Шибко говорили про это». (М. Г. Журавлёв , посёлок Висим).
В связи с упоминанием медяниц в рассказе Г. Потеева приведём такое свидетельство П. П. Бажова: «Чаще всего олицетворением Змеёвок считались небольшие бронзовые змейки-медяницы. Широко распространенным было поверье, что эти змейки проходят через камень и на их пути остаются блёстки золота. Иногда о Змеёвках говорилось без связи с Полозом; они считались одним из атрибутов колдовской ночи, когда расцветает «папора»...[10]:161
— Михаил Батин, «Павел Петрович Бажов, 1879-1950», 1959
Однажды я позвонил Самойлову и узнал, что он отыскал там <на Лосином острове> веретеницу ― безногую, покрытую блестящими чешуйками ящерицу, похожую на змейку, ― которую никто, в общем-то, в Москве не фиксировал. Тот же Самойлов видел её здесь лишь один раз, лет 15 назад. Считалось, что зверя такого в Москве нет. Теперь ясно, что есть. Можно занести в Красную книгу. Вот как с этими животными. Иногда нужно лет 30 в лес ходить, чтобы они соизволили передать нам послание: вот я, Anguis fragilis, веретеница ломкая, или медяница, ― вносите, если хотите, в свои бесконечные описи.[11]
Сцена представляет восхитительное местоположение в окрестностях Древних Афин, украшенное всеми изумительными дарами древней благодатной греческой природы, то есть: анемонами, змеями, ползающими по цистернам; медяницами, сосущими померанцы...
Сосуд разбит, драгоценное миро пролито и с грязью смешано, а лучезарный светильник мирной артистической жизни погас от ядовитого дыхания домашней медяницы.[14]
О мщенье! мрачных душ припадок!
Как твой обман сначала сладок!
Но после? в сердце целый ад!
Несчастный пьёт по капле яд,
И чахнет — как самоубийца.
Так немощная медяница,
В себе всю ярость поглотя,
В клубок чешуйчатый совьётся;
Не прикасайся к ней шутя:
Она от злобы разорвётся![15]
Вдали, над явором густым,
Аукнулась кукушка… Меж травой
Пугливая скользнула медяница,
И в воздух плавно поднялся орёл,
Над сонным байраком снуя кругами
И тихо исчезая в знойном небе.[4]
― «Да откуда ж горе-то Пришло к добру молодцу?.. Из-за моря ль тучею Принеслося по ветру?
Иль из бору тёмного
Медяницей выползло?
На пиру ли хмельною
Брагой в чарке выпито?»[5]
Дохну ль в зазывную свирель, Где полонен мой чарый хмель, Как ты, моя змея, Затворница моих ночей, Во мгле затеплив двух очей, Двух зрящих острия,
Виясь, ползёшь ко мне на грудь ―
Из уст в уста передохнуть Свой яд бесовств и порчь:
Четою скользких медяниц
Сплелись мы в купине зарниц,
Склубились в кольцах корч.[8]
Чуткое Ухо, почий! Спи, вещун, ― и проснись боговещим!
Мы ― твои стражи, Меламп, мы тебя возлюбили, дубравный, Змеи лесные, подруги твои, со дня, как могилу
Старице ты, медянице, изрыл и родимой земною
Перстью покрыл благочестно закостеневшие кольца.
Мертвую так схоронил ты, а юную дочь ― медяницу
Сам воскормил и на персях своих, согревая, взлелеял. Вечность ты схоронил, о Меламп, и вечность взлелеял.[8]
«Веретенушко, вертися! Медь-тонинушка, крутися!
Закрутись, да переймись…»
Глядь ― откуда ни возьмись ―
Медяница. Нитка змейкой
Обернётся, и ищейкой
Вниз ползет, по ступеня́м,
Самоцветным тем камням.
Что ступень ― то новый камень,
Новый камень ― новый пламень...[8]
— Вячеслав Ива́нов, «Солнцев перстень» (из цикла «Эпические сказы и песни»), 1911
↑ 12И. И. Лепёхин. Дневныя записки путешествія доктора и Академіи Наукъ адъюнкта Ивана Лепехина по разнымъ провинціямъ Россійскаго государства, 1768 и 1769 году, в книге: Исторические путешествия. Извлечения из мемуаров и записок иностранных и русских путешественников по Волге в XV-XVIII вв. — Сталинград. Краевое книгоиздательство. 1936 г.
↑ 12Н. Ф. Щербина, Стихотворения. Библиотека поэта. — Л.: Советский писатель, 1970 г.
↑ 12Толстой А.К. Полное собрание стихотворений и поэм. Новая библиотека поэта. Большая серия. Санкт-Петербург, «Академический проект», 2006 г.
↑ 12Г. П. Данилевский. Из Украйны. Сказки и повести (в трех частях). Том 1. — Санкт-Петербург, Типография торгового дома С. Струговщикова, Г. Похитонова, Н. Водова и Ко, 1860 г.
↑ 12«И. З. Суриков и поэты-суриковцы». Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд. М.; Л.: Советский писатель, 1966 г.
↑ 12Евгений Марков. Очерки Крыма. Картины крымской жизни, истории и природы. Евгения Маркова. Изд. 3-е. — С.-Петербург и Москва, Товарищество М. О. Вольф, 1902 г.
